naomita Ноябрь 19th, 2008, 3:31 pm
Виктор Петрович Корин был человек такого рода, какого невозможно представить душой шумного застолья. На всяких праздниках, какие нередко случались на работе, Корин стремился пристроиться где-нибудь в уголке и оттуда наблюдал за весельем с обиженным и настороженным выражением, словно недоумевая: отчего собрались здесь все эти люди и зачем они так беспорядочно и невпопад говорят, не слушая друг друга.
Нет, нет Виктор Петрович не был аскетом и никогда не отказывался от выпивки, особенно за чужой счет. Но, выпивая, он лишь более мрачнел и становился неряшливым в разговоре, позволяя злобные насмешки над теми, с кем в обычное время спешил первым поздороваться и заискивающе улыбнуться.
Причиной такого неуютного характера служила его внешность – неопрятная и какая-то незавершенная: чуть ниже среднего роста; неаккуратная, оплывшая фигура; сырое лицо с крупными чертами, испещренное то ли конопушками, то ли оспинками, то ли еще черт знает чем; две глубокие морщины, рассекающие мясистый лоб; рыжеватые толстые волосы выглядели несвежими и всегда лежали в беспорядке, а еще казалось, что он то ли не успел умыться, то ли не до конца проснулся. В юности он очень переживал из-за своей неказистости. С возрастом переживания забылись, но и по сию пору в сорокалетнем Викторе Петровиче проглядывала злая уязвленность характера.
****
Нынче Виктор Петрович был вне себя от злости. Только что молодая девчонка из отдела персонала бесцеремонно отчитали его за конфликты с покупателями и пригрозили оштрафовать, если подобное повторится. Надо сказать, что никакой надобности вступать в споры с покупателями у него не было, он занимал скромную должность на складе в мебельном магазине. Однако полномочия свои Корин трактовал расширительно, и его часто можно было наблюдать в торговом зале, где он выговаривал посетителям за неловкое обращение с мебелью.
Выговоры Виктор Петрович делал грубо, на него частенько жаловались, отчего имел неприятности с заведующей торговым залом Ирой Вербиной женщиной во всех отношениях чувствительной, а порой и странной с необычными тонкими, нервными чертами лица, выглядевшей заметно моложе своих лет. Она презирала Корина и не особенно скрывала свое отношение. Виктор платил ей взаимностью, но не мог позволить открыто проявлять неприязнь.
«Опять эта шлюха, Вербина нажаловалась. Думает, раз она с директором спит, ей все позволено!» – бесился он. Войдя в зал, Виктор заметил сидящего на диване кухонного гарнитура Славика, часто подрабатывающего в торговом центре. У Корина аж дух захватило от подобной наглости!
– Ты, что расселся, бомж паршивый. Пошел вон, – подлетел он к Славику.
– Я на минуточку, искательно заулыбался тот, сердце прихватило.
– Плевать мне на твое сердце. Ты мне весь диван загадишь, паразит.
– Зачем ты обижаешь меня, удивился Славик, разве я сделал тебе худо?
– Еще чего не хватало. Ты мне угрожать будешь?
– Что ты, я не угрожаю тебе! Дай минутку посидеть. Только принес полки со склада, вот и защемило сердце немного – уж больно полки тяжелые!
– Водки жрать меньше надо, бродяга проклятый. У вас только одна забота глотку залить.
– Ты думаешь легко быть бродягой?
– Еще чего не хватало, думать мне о вас. Я бродягой никогда не был и не буду.
–Зря ты так, тяжело поднялся с дивана Славик, от тюрьмы и сумы не зарекайся.
– Давай, давай, иди отсюда, – вытолкал его из зала Корин.
В дверях он столкнулся с Вербиной, та окатила его презрительным взглядом, но смолчала. «Вот так-то. И сказать тебе нечего» – злобно подумал Корин.
– Это ты, Витек, напрасно, обратился к нему охранник, Славик парень хороший. Не в себе немного. Но безобидный. И одет всегда чисто, не то, что эта пьянь. Зря ты так с ним.
– Да, ладно, Колян, подумаешь бродяга какой-то. Ты хоть не доставай. Итак, из-за этой стервы настроение с утра испорчено.
– Вон оно как, – понимающе кивнул охранник, – зря ты с ними воюешь. Все равно толку не будет. Ты по любому виноват останешься. Сколько раз тебе говорил!
– Ладно, не бурчи. Давай лучше сегодня пивка выпьем после работы. Расслабимся. А то от этой жары сдохнуть можно.
– Это точно. Такой жары, кажется, с семьдесят второго года не было, когда леса горели. Я мальчишкой был, нас из-за пожаров из пионерского лагеря забрали.
– Вспомнил! Это почти двадцать лет назад было. Салага! Я тогда уже на овощной базе на автопогрузчике работал.
Охранник был один из двух дружков Корина, второй – рабочий магазина хозтоваров Сашка Башкин, был в отпуске, оттого их привычная компания оказалась нарушенной. Сидя после работы в пивном баре, расположенном в двух шагах от магазина, захмелевший Корин впал в угрюмое молчание и вполуха слушал бахвальство охранника об успехах у женщин. Неожиданно Виктор почувствовал тошноту, выступил липкий, холодный пот, тело сделалось ватным и непослушным.
– Говорил тебе не ешь жирные беляши в такую жару, – успел различить он голос охранника и провалился куду-то в черноту.
***
– Как он, – услышал Виктор голос врача.
– Всю ночь под капельницей. Пока в себя не приходил, – ответила дежурная медсестра.
– Странно все в норме, – врач бегло просмотрел показания прикроватного монитора, – если состояние не изменится, закажите в неврологии электроэнцефалограмму.
«Кто он? О ком это?» – вяло зашевелились мысли. В абсолютной тишине голоса звучали гулко, отражались от стен, перекатывались многократным эхом и вновь возвращались, но уже со спутанными и перекрученными словами. Корин припомнил, что вроде вчера выпивал со своим дружком… или не вчера?
От голосов осталось шепчущее эхо, оно настойчиво лезло в уши, путало мысли, не давало сосредоточиться. «Что за хрень такая?» – с раздражением подумал Виктор и сразу все округ, аккомпанируя его недовольству, полыхнуло багровым цветом. Да так полыхнуло, что даже с закрытыми глазами отчетливо различались яркие вспышки. «Вроде выпили немного. Неужели галлюцинации?» – ожил детский страх.
На всю жизнь запомнил Корин как увозили из дома отца допившегося до белой горячки, а он, семилетний пацан, прятался от санитаров, боясь, что и его заберут с собой. Отец из больницы не вернулся с дружками раздобыли какую-то химическую дрянь, разведенную на метиловом спирте... «Смотри, допьешься до галлюцинаций как твой отец» – не раз повторяла мать малолетнему Витьке, стремясь добиться от него послушания.
Но против обычного, когда состояние после выпивки было отвратительным, и злоба заливала до краев, чувствовал он себя замечательно хорошо, как уже давно не случалось. Ничего не болело, хотелось вскочить и бежать от избытка сил. Открыл глаза, повсюду разливался подслеповатый свет, какой бывает осенью недолгое время, когда день уже закончился, но вечерние сумерки еще не наступили.
«А вдруг галлюцинации?» – засомневался Корин, но необычайная ясность мыслей противоречила опасениям. Он принялся оглядываться по сторонам, пытаясь разъяснить необыкновенность ситуации, показалось, что в дальнем углу залы клубится чуть темное пятно. Виктор пристально вгляделся в него, и как по мановению волшебной палочки пятно преобразилось в отчетливую картину: в небольшой комнате на кровати лежал человек опутанный проводами и трубками
«А это еще кто?» – успел удивиться Виктор и тут же узнал себя. От неожиданности он отпрянул, картинка стремительно уменьшилась, а вскоре совсем скрылась. Повсюду куда хватало, глаз стелился грязно серый туман, иногда в него вгрызались черные пятна. Виктор увяз в тумане, навалилось оцепенение. Попытался высвободиться, но ничего не вышло. Туман сделался вязким и тягучим. Время остановилось.
***
– Будем выписывать, – заведующий отделением, пролистал историю болезни Корина.
– Но он еще не полностью адаптировался. Двигательные функции окончательно не восстановились. Да, и с психикой у него… не очень, – возражал лечащий врач.
– Он неделю в клинике. У нас на каждую койку очередь. Восстановление психики может идти месяцами. В любом случае это уже не наш пациент. Выписываем! – окончательно решил заведующий.
Утром следующего дня Виктор Петрович уже был дома. Жара за неделю сменилась дождливой прохладой, но в квартире было душно и затхло – окна закрыты, остатки пищи в невымытой посуде прокисли. Корин беспомощно бродил по квартире, натыкаясь на мебель – ранее слабое зрение теперь испортилось окончательно – и пытался понять, что надо делать. Мысли тяжело пробивались сквозь вату, наполнявшую голову и глушившую звуки – слышал он тоже неважно.
Действие транквилизаторов, которыми его накачивали в больнице, закончилось. При выписке дали новые рецепты, но пойти в аптеку даже в голову не пришло. Внутри засела нервная тоска, гнавшая из дому, и он вышел на улицу. Двигался Виктор как сомнамбула, поминутно останавливался, вспоминая дорогу и, наконец, через полчаса добрел до своего магазина.
В дверях, покуривая, стоял охранник, Коля.
– Привет, Витек. Наконец появился! Я тебя уже заждался. Неделю пропадал. Сашки нет, тебя нет. Даже пивка не с кем выпить. Как здоровье? – обрадовался он приятелю и протянул руку, здороваясь.
Корин прищурившись, вгляделся в охранника, пытаясь понять, чего хочет от него этот человек.
– Здорово, Колян, – наконец узнал Корин приятеля, – как вы тут без меня? – а Сашка где?
– Он еще неделю в отпуске. Забыл что ли?
Буркнув, что-то неопределенное Корин пошел к себе на склад, но и там ему не сиделось, он вышел в торговый зал и в двух шагах от себя увидел ребенка лет восьми, развалившегося в кресле. Его родители рассматривали стенку, не обращая внимания на свое чадо. Виктор спотыкаясь, задевая за стулья, поспешил навести порядок.
– А ну давай отсюда. Слазь с кресла, – набросился он на подростка и грубо схватил его за руку.
Тот упал и от страха заплакал.
– Отпустите его, – закричала мать парня.
На выручку подоспел отец – толстый неповоротливый мужчина, наверное, последний раз он дрался в детском саду. Они неуклюже сцепились и покатились по полу, задевая столы и опрокидывая стулья. Корину вырвался, и стал избивать отца парня. Женщина испуганно визжала, на ее крик уже бежали продавцы. Они схватили Виктора, а подоспевший охранник отволок его в служебные помещения.
Заведующая залом Ира Вербина рассыпалась в извинениях и уверяла, что виновник будет уволен. Подоспевший директор увел их в свой кабинет, где врач торгового комплекса замазала разбитое лицо отца мальчика. Наконец, пообещав значительную скидку на покупку мебели, скандал удалось замять.
Взбешенный директор вбежал в отдел персонала, где Корин безразлично выслушивал выговоры начальника отдела.
– Сейчас же… заявление… по собственному желанию, – задыхался от злости директор, или пойдешь под суд. За драку, за поломанную мебель.
Корин, плохо понимая, что от него хотят, покорно под диктовку написал заявление об уходе и уже через десять минут был на улице.
– Чтобы духа его тут не было, – приказал директор охраннику, – увижу его в магазине, ты тоже без работы останешься!
– Ну и натворил ты дел! У тебя, что совсем крыша поехала? К магазину не подходи. Мне из-за тебя работу терять неохота. Давай, давай, двигай отсюда, – охранник грубо толкнул его со ступенек.
– Ты чего, Колян!? – удивился Виктор.
– Я тебе последний раз по-человечески говорю. Иди отсюда, – и он положил руку на дубинку.
На лице Корина медленно проявилось понимание. Он поник, отвернулся и деревянными шагами заковылял прочь. Отойдя подальше, он сел на лавочку, не зная, что делать. Минут через сорок к нему подсел какой-то парень, лицо было смутно знакомо, но Виктор не смог вспомнить, его.
– Видел я как тебя выгнали, – посочувствовал парень, – что ж теперь делать будешь?
– Не знаю, – промямлил Виктор, – он совершенно потерялся в произошедшем.
– Пойдем со мной. В нашу общагу, – предложил незнакомец.
Идти было недалеко и минут через десять они уже входили в полузаброшенный заводской цех. В одном его конце еще слабо теплилась жизнь, и даже работал станок, а другой был занят под общагу – наспех сколоченные из старых деревянных ящиков лежанки, какое-то подобие стола. Около года назад в заводском общежитии прорвало трубу, и сюда временно переселили несколько холостых рабочих, да, только денег на починку трубы не нашлось, и временное общежитие превратилось постоянное. Затем появились здесь и бродяги, они нанимались за копейки вывезти мусор, подрабатывали разнорабочими, и администрация завод смотрела сквозь пальцы на их общагу в цеху.
– Слава, ты кого привел? Это же самый гад! Забыл, как он нас гонял? — навстречу поднялся потрепанный парень и угрожающе направился к Корину.
– Не шуми, Володя, – Славик оттолкнул парня от Корина, – видишь, человек в беду попал.
– Сволочь он, а не человек, — поддержала Володю обтрепанная фигура в углу, – меня со склада выгнал. Не дал даже дождь переждать.
– Садись, Витя. Не бойся. Они на самом деле ребята добрые. Пошуметь только любят.
Виктор присел в угол и настороженно замолчал. Он совершенно потерялся в многочисленных перипетиях бесконечного дня. После больницы в голове у него нарушилось какие-то связи, и он плохо понимал происходящее. Бродяги, обитающие в подвале, нещадно материли его, припоминая ему все прегрешения. Но, выплеснув обиды, подобрели – покормили и угостили пивом.
Ночью, первый раз за долгое время, был сон: в нескольких сотнях метров перед ним, насколько хватало глаз, закрывая горизонт, простирался темный туман, тянущийся к небу и сливающийся с мутными облаками. На своем протяжении туман перебирал все оттенки серого цвета, кое-где в него опухолью вгрызались иссиня черные пятна. Иногда по завесе тумана пробегали волны, следом тусклое небо отвечало беззвучной истерикой молний.
Корин стоял и смотрел не в силах отвести глаз, а из тумана ловил тяжелый, тоскливый ответный взгляд. Взгляд звал и просил придти. Он пытался, но как только ступал на растрескавшуюся от жара, безнадежного, ржавого цвета землю, отделяющую его от тумана, в уши ударял низкий гул, земля под ногами покрывалась мелкой рябью, и Виктор начинал тонуть в ней. Он бросался обратно и вновь стоял, уставившись в туман, не в силах уйти.
– Слышь, мужик. Вставай, – кто-то немилосердно тряс его за плечо, – вставай. Помер, что ли?
– Ты чего? Ты кто? – растерялся Корин.
– Я – Серега. Вставай на работу пора.
– Какую работу?
– Такую! Жрать зарабатывать. С нами пойдешь на толкучку. Слава сказал тебя взять, – да, вставай же ты!
К рынку подошли затемно – не было и шести часов, но на небольшой площадке уже появились первые машины под разгрузку. Сергей куда-то исчез и через пять минут вновь объявился.
– Наши два правых коридора. До девяти надо все закончить. Увижу, кто водку жрет, удавлю. Ты со мной в паре, от меня ни на шаг, – добавил он Корину.
Работы и впрямь было полно. Три часа кряду без перерыва таскали ящики, мешки, коробки. Виктор как привязанный ходил за Сергеем, механически выполняя его команды. После толкучки был магазин, а позднее пивной бар, с тяжеленными пивными бочками, от которых отваливались руки. Наконец к часу дня добрались домой. Уставший, не чующий под собой ног Корин, уселся на свой матрац и впал в оцепенение.
– Ничего. Привыкнешь, – подсел к нему Слава, – Сергей хвалил тебя. Завтра здесь останешься. По хозяйству поможешь. В магазин сходить, приготовить, ну и вообще…
Дни тянулись однообразно: с утра тяжелая работа, после обеда многие разбредались, кто куда, возвращаясь уже вечером. Часто напивались и ссорились и, если в общаге не было Славы, нередко доходило до драк, но, стоило ему появиться и тихим голосом бросить несколько слов, как все моментально успокаивались. Невысокий, худощавый, отнюдь не выделяющийся физической силой, он имел над ними буквально мистическую власть.
Прошло несколько месяцев. Корин привык к своему новому положению, усталость уже не давила на него. Улучшились зрение, слух, да, и соображать он стал лучше. Все чаще повторялся сон, который он видел в первую ночь в общаге, – тоскливый, тяжелый взгляд из тумана, просящий о помощи.
В конце осени к нему подошел Слава.
– Вить, может тебе в свою квартиру вернуться? – начал он, – Ну, что ты тут с нами. Здесь все бездомные. А тебе зачем? Зимой трудно будут, многие уедут. Да, и не дело всю жизнь коробки на рынке таскать.
– Как же я один, без вас? – растерялся Витя, – а работать где? У меня же работы нет.
– Я помогу. В городском «Водоканале» рабочие нужны в ремонтную бригаду. Надо с техникой уметь обращаться. Ты – мужик грамотный, научишься.
– Я же один останусь, – испугался Корин, – я не смогу!
– Сможешь. Ты еще много чего сможешь.
***
Когда Виктор вернулся к себе в квартиру выздоровление пошло быстрее: восстановились многие житейские навыки, он уже легко ориентировался в городе, почти вернулась память – вспомнилось все, что было до больницы, но вот дальнейшее не припоминалось. Он кое-как мог вспомнить события недельной давности, а далее все сливалось в неразличимый фон. В нем что-то разладилось – он жил, но… словно не был жив, и более был схож с механизмом, нежели с человеческим существом со свободной волей.
Спустя несколько месяцев в квартире появилась женщина. Виктор не помнил, как и когда она пришла, часто забывал ее имя – Надя, и называл Ниной. Он даже не сразу запомнил, как она выглядит, и несколько раз не узнал на улице. Надя была и вправду неярка: средних лет; невысокая; очень худая, словно обтянутая кожей; мелкие черта лица, на котором выделялись подвижные глаза; еще порывистые, суетливые движения и коротко стриженные темные волосы. Вот и вся внешность.
Говорила она много и в основном о магазинах – что, где и почем купила, сколько сэкономила и все в том же духе. Виктор не всегда понимал о чем речь, не отличающийся быстротой ума в прежние годы, сейчас он попросту был не в состоянии поспеть за ее скороговоркой.
По вечерам они усаживались у телевизора. Корин не успевал следить за происходящим и переспрашивал, а Надя с удовольствием разъясняла и добавляла свои комментарии к характерам героев. Потом они иногда занимались любовью – Надя затихала, делалась робкой и стеснительной, а Виктор был исступленно механистичен, словно пытался избавиться от чего-то или забыть. Он и пытался – серый с черными пятнами безнадежный туман и тоскливый, молящий о чем-то взгляд, не дававший ему покоя ночью, уже иногда преследовал его и днем.
Шло время. Месяцы. Годы. Жизнь тянулась по колее. В доме был относительный достаток и однажды они решили сменить кухонную мебель. В магазине около часа выбирали подходящий гарнитур, и почти все время за Кориным внимательно наблюдала стройная женщина лет шестидесяти с красивым нервным лицом. Несколько раз она порывалась подойти, но каждый раз ее отвлекали покупатели. Наконец, улучив момент, она приблизилась к ним.
– Здравствуйте. Я вижу, вы никак не можете выбрать. Меня зовут Ирина. Я – консультант. Может быть нужна моя помощь?
– Нет, спасибо, – засмущалась Надя, мы сами.
– Простите, мне лицо ваше очень знакомо, – обратилась Ирина к Корину, – у вас нет старшего брата? Возможно, мы с ним вместе работали когда-то.
Виктор растерялся и не знал, что ответить.
– Нет у него никакого брата, – бросилась на помощь Надя, – спасибо, мы сами выберем.
– Кто это? Чего это она к тебе пристала? – смешно заревновала Надя, когда Ира, извинилась и ушла.
– Не знаю. Я здесь работал когда-то. Давно. Не помню уже. Я тебе рассказывал, наверное? – неуверенно спросил Корин.
– Вить, сколько тебе лет? – вдруг спросила Надя.
Они стояли перед витриной с зеркалами, и Надя по извечной женской привычке оглядывала себя и что-то поправляла.
– Не помню, – смутился Виктор.
– Посмотри в зеркало. Ты рядом со мной как младший братик. Раньше я моложе тебя выглядела – обиделась она.
Происшествие в магазине вскоре забылось и все в их жизни вернулось на круги своя. В ремонтной бригаде, люди менялись часто, и никто не обращал внимания на возраст Корина. Правда, однажды в отделе кадров, куда его вызвали подписать какое-то распоряжение, бдительный кадровик, листая трудовую книжку Виктора, с подозрением подумал – не подделал ли тот себе возраст, чтобы пораньше получит пенсию, и решил непременно разобраться, да, дела закрутили, и он позабыл о своем решении.
Возраст Корина однажды даже стал темой разговора соседей. Они частенько собирались около подъезда и судачили обо всем на свете. Сегодня обсуждали недавнюю передачу по телевизору о необычных явлениях – приведениях и домовых.
– Какие домовые! – горячилась соседка Корина из квартиры напротив, – вы на Витьку Корина посмотрите. Ему уже под шестьдесят должно быть, а на вид и сорока не дашь. Вот вам и приведения! Я сколько говорю, а мне никто не верит.
Увидев, идущего с работы Корина, она неловко затихли.
– Что-то отца вашего давно не видно, – обратилась к нему самая любопытная соседка, – здоров ли?
Виктор попытался сообразить о чем речь, но ничего не понял.
– Спасибо, – на всякий случай буркнул он и вошел в подъезд.
– Говорю вам – не может быть, чтобы это он был. Ему не больше сорока, а тому уже под шестьдесят должно быть! – настаивала бдительная соседка.
– Ну, может сын или племянник. Нам то, что?
– Как, что!? Самого-то не видно! Может, он убил его! Надо в милицию заявить.
– Ну, выдумаешь – убил! Прямо уж убил, – посмеялись соседки, – и в землю закопал. Мне муж рассказывал, что он в ремонтной бригаде работает. Целый день на воздухе. Вот и выглядит молодо.
На том и закончились обсуждение необычных явлений в их доме.
Ночью случился обычный сон, но на этот раз в нем был еще кто-то очень большой, сильный и очень добрый. Он смотрел с сочувствием, любовью и все понимал. Корин растерялся – никогда он не знал такой любви к себе. Сделалось как-то… пронзительно радостно, и он заплакал от облегчения.
– Помоги мне, помоги мне, помоги мне, – молил Виктор, – помоги мне вспомнить, – продолжал он шептать просыпаясь.
Весь день было приподнятое настроение, и он даже, что-то напевал себе под нос. Теперь каждую ночь в привычный сон приходил этот большой и очень добрый. Он ласково смотрел на Виктора, а тот плакал от облегчения и радости. Даже днем Виктор иной раз чувствовал на себе любящий взгляд. «Помоги мне, помоги мне…» – шептал мантру Корин. Он жил как во сне, плохо замечая происходящее вокруг и механически выполняя привычную работу в своей бригаде.
Дома Наде приходилось несколько раз окликать его, прежде он выплывал из своего полусна.
– Ты, наверное, на работе устаешь? – сочувствовала она.
– Устал. Очень устал, – обычно отвечал он.
И все же несмотря на усталость, выглядел Виктор неплохо, казалось время не властно над ним. И однажды Надя не выдержала.
– Вить, а ты какие витамины пьешь? Я тоже хочу, – смущенно улыбнулась она.
– Какие витамины!?
– Ну, ты такой красивый. Молодой. А я совсем старая стала.
Первый раз за все время Виктор по-настоящему увидел Надю: очень худая, преждевременно состарившаяся от тяжелой работы – Корин все время забывал, где она работает, – иссеченное морщинами некрасивое лицо, синие вены на руках и ногах. Довершал картину неловко наложенный дешевый макияж. Последние несколько лет Надя чувствовала себя неловко рядом с ним – они выглядели как мать и сын, а ведь ей только недавно исполнилось пятьдесят, и с помощью косметики она неумело пыталась возрастом сравняться с Кориным.
– Ну, что ты Наденька. Ты такая красивая.
Надя опешила – впервые, сколько она могла припомнить, Виктор назвал ее так ласково, а красивой ее, не называли ни разу в жизни, чтобы скрыть слезы радости, она поспешила уйти на кухню.
Ночью был тот же сон. А потом кто-то прошел мимо Виктора и ступил на тропинку, отделяющую его от туманной завесы. Пройдя несколько шагов, человек оглянулся и Корин узнал Славу, тот, улыбаясь, посмотрел на Виктора, а затем поманил его за собой и отвернулся, чтобы идти дальше.
– Подожди, – испугался Виктор, – я не могу идти. Я тону там. Подожди, не уходи, без меня!
– Не бойся. Просто иди.
И Виктор пошел. Он шел и, не отрываясь, смотрел на Славу, а потом они пошли рядом. Туман съеживался и разрывался в клочья. Тоскливый взгляд из тумана прояснялся, оживал и, наконец, засияв радостным восторгом, бросился навстречу Корину и слился с ним.
Мгновенно пришло понимание, Корин ужаснулся себе прошлому, отвращение переполнило его, и он боялся взглянуть на Славу, а когда все же посмотрел, то увидел лишь мудрую, добрую улыбку. «Прощен. Я прощен» – понял Корин.
***
Надя долго не могла заснуть, она все вспоминала, как Витя назвал ее Наденькой и сказал, что она красивая. Ей очень хотелось сделать что-нибудь приятное в ответ, и она решила побаловать его оладьями со сметаной. Утром встала пораньше и принялась за дело – был выходной, на работу не идти. Бросив на сковороду последнюю партию оладий, она пошла будить Витю.
– Вставай, лежебока – прокричала она с порога комнаты, – слышишь запах какой, а ты спишь!
Витя не просыпался. Тогда она подошла поближе, его лицо выглядело необычайно радостным и умиротворенным, вялость, какая обычно читалась в чертах, исчезла.
– Вставай, – чувствуя неладное, но, еще не веря, потянулась она будить его, – вста…, – начал было она, и захлебнулась ужасом, осознав случившееся.
С кухни донесся запах горелых оладий. Надя рыдала, со слезами уходило горе, оладьи горели на плите.
«Все совсем не так плохо» – пытался сказать ей Виктор, но не мог. Надя не слышала его. «Ты очень красивая, Наденька» – кричал он изо всех сил.
Надя плакала, потом, вспомнив, как он вчера назвал ее Наденькой и красивой, улыбнулась и пошла выключать плиту.