Птица Май 18th, 2006, 9:53 pm
Хоть и стар был Макар, да хозяйство держал, только напасть одна одолела: как засеет поле, так тут же колючки по нему разрастаются такие, что не приведи боже! Птаха малая коли, подлетевши, сядет, колючка-то возьми да проткни её!
Уж Макар пакости и руками, и клещами дёргал, да толку-то - росли и росли окаянные!
У других селян поля морем-океаном шумели, васильки с ромашками голубились промеж золотых разливов… а у деда – шиш! – колоски тощими былинками на три аршина, друг от дружки вставши, телепались ель-ель.
Шла раз по деревне карга пришлая, рваный подол по пыли тянула. Шея обвислая из худой душегрейки, на голове волосья седые из-под плата выбивались, нос горбатый до губы висел у неё, а под носом усы смоляные.
Ребятишки малые врассыпную - уж больно страшна! Старики да молодежь во дворах притихли. Понятное дело – урока боялись аль коросты.
Макар токмо со старухой остался сидеть на завалинке, умаялись оба – не подняться. Шутка ли - тьму-тьмущую пакости колючей на своих горбах вынесли!
Подошла к ним карга, попросила водицы.
Макар поглядел на неё сурово, ничего не сказавши, отвернулся, а старуха его, поднялась и говорит:
- Молочка тебе вынесу.
- Краюху хлеба к нему не забудь...- пробурчал Макар, а потом как зыкнет: - Сиди! Неча попрошаек прикармливать!
Притихла Макарова старуха, ссутулилась.
- Я погадать могу за хлеб с молоком, - прохрипела карга.
- Брехня все! Не верю я в ворожбу и гадания ваши!
- Не веришь… - задумалась карга и достала склянку с черепом намалёванным, - А зелье протравное у меня купишь? Знаю, поросло твоё поле колючками.
Старик молчал, на прохудившиеся лапти глядел, а карга не отставала:
- Задёшево отдам. Капнешь малую толику в ведро с водой и по колючкам веником разнесёшь – напасти как не бывало! Бери - средство хорошее, раз шесть опробованное. Одной каплей десяток убивает!
- Иди своей дорогой, неча тут … торг разводить. Краденое, небось. Надо будет – куплю, токмо не у тебя, попрошайки да воровки, - помолчавши, ответ дал Макар.
Зашагала тогда карга прочь, подолом следы заметая, а старики глядь – склянка с зельем протравным в песке лежит.
Окликать не стали.
Только скрылась карга, Макар и говорит:
- Надо эту склянку прибрать. Авось, сгодится.
- Ой, боязно мне, Макарушка! Как бы лихо не вышло, чужое добро ведь…- заскулила старуха.
- Не каркай!
Воротилась карга склянку искать, да разве наш мужик сознается: не брали, не ведаем, ступай отсель…
Зинула недобро она на Макара и, не солоно хлебавши, поплелась за околицу, костеря весь белый свет и себя за длинный язык.
На следующий день вышел Макар со старухой в поле, а колючек ни счесть, хоть и работали вчера, не покладая рук.… Почесал он бороду кудлатую и говорит:
- Давай, старуха, зелье испробуем, а то не управиться.
- Боязно! Я николи краденого в руках не держала, грех это.
- Краденое, да не нами! Найденное это.
Достал Макар склянку из-за пазухи, старуха его воды из колодца принесла нехотя и стала капать зелье: капнула раз - змеюкой зашипело в ведре, морок серебряный завис.… капнула в другой раз – забурлило, запенилось…
- Ишь, отрава разгулялась, знамо будет толк! Больше лей! Не жлобись, чай дармовое зелье, - сказал Макар под руку, и старуха возьми да оброни склянку в ведро!
- Давай, Макарушка, на три ведра разведём, а то много будет на одно-то, - всплеснула руками.
- Чем больше, тем лучше, ядовитей, - отрезал дед Макар.- Иди! Без тебя управлюсь, неча стоять над душой!
И пошёл он по полю веником махать, отраву брызгать.
Кап! – на толстую колючку, и иглы у той отвалились, почернели, и, пеплом рассыпавшись, полетели по ветру…
К вечеру поле их было чисто – ни былинки, одна землица жирная, чёрная, хоть по хлебу мажь взамест икры.
Посадили картошку и беда – у соседей ботва так и прёт, а у Макара со старухой пук соломы по земле катается.
На следующий год то же – соседи при урожае, а старики пустой погребок обозревают.
Года три у них неурожай случался, чтобы не сеяли да не садили. Соседи помогали им зиму пережить, дабы с голоду не пухли.
Пойдёт, бывало, дед Макар в поле, и давай искать посаженую картошку. Найдёт что-то завроде каменьев сморщенных – толь подкинул кто, толь картоха переродилась, - непонятно.
Заподозрив неладное, шалаш построил посередь поля, стал воров поджидать ночами Макар… Никто не приходил, никто по полю не шастал. Потом занемог он шибко.
Старуха сама не своя к лекарю побежала, коровёнку продавши.… А что лекарь-то – гроши, какие были, забрал, выписал пиявок и приказал богу молиться, так и не поглядевши на болезного старика.
Почитай вся деревня пришла проститься с Макаром. Переложили его по обычаю на пол: худющий стал, голова плешивая, глаза запавши, кожа, что у жабы болотной, волдыри да язвы - страх глядеть!
- Сыщите, - прошептал сухими устами Макар, - каргу ту, что зелье обронила, хочу в её бесстыжие глаза поглядеть.
Мужики к дверям – их хлебом не корми, а дай суд учинить.
- Не.… Погодьте… – окликнул мужиков, собравшихся идти на расправу, - передайте ей, что шибко занемог я, что прощения прошу и каюсь, может и поможет чем она… не даст преставиться.
Нашли, на паперти побиралась карга. Не знаю… не видела… отвяжитесь… - отвечала она на расспросы и прошения.
Старуха Макарова давай выть перед нею, в ногах валяться:
- Вот помрёт старик, и мыкать мне горюшко-о-о-о, а он будет лежмя лежать в затишке под холмико-о-о-о-ом! Я ж коровёнку продала-а-а-а, я ж сундук почистила-а-а-а! Не с кем век коротать будет и не на что-о-о-о…
- А что ж ты не остановила его?
- Да разве ж такого остановишь, уж больно норовист мой Макар.
- Вот хворь ему норов-то и умерит.
- Прости ты его, ради меня прости!
Поджала губы карга, помолчала и говорит:
- Рано причитаешь по Макару - отойдёт он, ежели пешим и конным историю эту рассказывать будет, предостерегать. Ступай домой. И знай! что, беря чужое, своего лишиться можешь. Поле ваше, считай, пропало, не в моих силах выправить его, то технология будущего виновата, - понесла карга ересь несусветную, - я ж в будущее вхожа,- сказала и сквозь землю провалилась! Чудеса, да и только!
Хоть и хвор был Макар, да жить хотел. Потихоньку помаленьку оклемался, рассказывая всем про беду с чужим зельем. До ста лет дожил и помер он со старухой в один день.
А на том месте, где поле было, по весне криницы забили, и озеро образовалось. Приглядишься к нему в ясный день на гору вставши – вода чуть жёлтая просвечивает, слизь зелёная по застругам ползёт будто живая. Птицы то озеро облетают, а коль неразумная утка на него сядет, то сразу плюх-плюх лапами и голову на бок – сдыхает.
Рыбы в нём тьма, токмо не ловят её, страшная она уж больно, двухголовая, глаза осовевшие таращит, птахой свиристит. Сосны, что обступили озеро, кору скинув, белыми рёбрами из земли торчат.
С той поры минуло много лет, а люд наш чужого никогда не возьмёт, хоть мешок с деньгами на дорогу выкидывай без пригляда – мимо пройдём, не обернёмся. Избы на замки не запираем, потому как учёные, у нас вона под боком озерцо поганое тухнет.
СОВА под старым ником.