Лекарство (мистика, 10 тыс. зн.)

[Jan Prizo]

Лекарство

Тишина сочится с потолка тяжелыми каплями, густеет и застывает в круге света под веселым тканевым абажуром с золотистой бахромой, низко нависающим над нашим круглым семейным столом. А в углах тишина черная, колышется волнами, плещется, качает воздух с невидимыми слоями табачного дыма. Папа курит, много. И лицо у него серое, глаза потускнели - мутные, как у фигурок, что я делаю.
Тишина глотает мамины слезы и всхлипывания, растворяет в себе без остатка, вытирает мокрое лицо мягким платком, оставляя густые тени под нижними припухшими веками, у носа, под нижней губой, прокушенной до крови.
Тук-тук-тук. Стучит тишина дедовой палкой в дощатый пол. Деда сегодня страшный. Сердито сверкает живой глаз под насупленной бровью, а подбородок дрожит, и седая щетина шевелится на скулах. Глаз у деды забрали фашисты на войне. И ногу. Теперь она железная, в сморщенном черном ботинке. А культя болит, часто. Я знаю, что такое культя. Я видела...
Все молчат. И я молчу. Сижу тихонечко в уголке дивана, наматываю на палец бахромчатые нити покрывала. Я знаю, почему все грустные. Мой старший брат болен. Давно. Ему часто бывает больно, а я не могу ему помочь. Мне страшно, я еще маленькая и боюсь. Боль брата похожа на клубок черных змей, она не слушает меня, а шипит и смотрит угольками злых глазок...
Вот у деды всё намного проще. Когда культя начинает ныть, и боль красноватой плесенью ползет под одеждой по бедру, я делаю вот так и так. Клубятся маленькие облачка тьмы, лепятся друг к дружке и вот маленькая фигурка деды передо мной и внутри. Я не умею лучше объяснить. Я вижу ее не глазами, а там все по-другому, но когда фигурка готова, я начинаю тихонечко петь песню. Это очень красивая песня, жаль, что ее нельзя спеть вслух - всем бы понравилось, как нравится дедовой боли - она все слышит, но думает, что поет фигурка, у которой одна нога короче другой. Проходит совсем немного времени и красная плесень багряным облачком срывается с дедовой ноги и оседает пылинками на маленькой фигурке, прилипает к ней, как песок липнет к мороженому, если уронишь. Тогда я делаю губы трубочкой и принимаюсь дуть. Осторожно, словно дую на горячее молоко в чашке, а фигурка начинает таять, как сосулька в ладошке, и капельки тьмы уносят красноватые песчинки с собой, туда, откуда я черпаю ватные комочки черноты.
Деда осторожно потирает бедро. Лицо у него задумчивое и как бы светится изнутри. Ему легко, хотя он еще не пил свои лекарства, но я знаю, что скоро мы пойдем гулять. Деда будет ступать твердо и улыбаться, глядя, как я прыгаю на одной ножке через большие глянцевые лужи. Ему со мной всегда хорошо...
И папе, и маме...
Я знаю папиного черно-синего ежа, что время от времени выпускает тонкие иглы в середине его груди. Мамина золотая маска легко сползает с лица. Давно, когда я еще была у мамы в животике, плохой человек плеснул маме в лицо жгучей водой. Мы лежали в больнице, долго, и маме давали лекарство. Мама красивая, только кожа кажется тонкой и тугой, да золотая сетчатая маска часто ложится поверх лица и тогда мама плачет. Но это не страшно - я рядом...
А вот брату я не умею помочь. Он говорит, что от его болезни не бывает лекарств, только средства. Называется болезнь - диабет. Странное слово, совсем не похожее на клубок змей в братовой голове. Наверное, мама с папой знают лучше, поэтому часто отправляют брата в больницу и в другие разные места, тогда его подолгу не бывает дома, но когда он возвращается, посвежевший с румяным лицом и пополневшими щеками я вижу - клубок змей всё еще сидит в голове, тугой, как теннисный мяч и черный, как кусочек угля, которым деда топит большую печку у себя дома.
Змеям не нравится моя песня. Может быть потому, что они глухие. Папа мне рассказывал. Он много знает, много ездит на большой машине и его тоже подолгу не бывает дома, а мы скучаем. Зато когда папа возвращается все очень рады. Он привозит подарки мне, маме... Только теперь он ничего не привозит брату, наверное из-за змей в его голове.
Я ненавижу змей!
Я знаю, рано или поздно клубок зашевелится, сперва сонно и еле-еле, начнет разбухать, перекатываться чешуйчатыми волнами. Потом одна приплюснутая треугольная головка поднимется из клубка, другая. Тонкие язычки примутся щекотать брата понемногу. Клубок постепенно распадается, расползается. Змеи жалят его, вонзая зубы в руки, ноги, живот. У брата вваливаются глаза и темнеют круги под ними, он становится злым и часто ругается. Он не может сидеть на одном месте, а когда закуривает, я вижу, как дрожат его пальцы. Я пыталась помочь, но голос мой дрожит, когда я начинаю петь. Мне кажется, что змеи набросятся на меня. Я такая маленькая...
Хорошо, что это не длится долго. У брата есть лекарство. Это лекарство тоже не может его вылечить, но оно усыпляет змей. Он часто делает уколы - я видела. В его комнате полно пузырьков, баночек и полупрозрачных палочек шприцев с острыми иглами. Иглы жалят, но брат говорит, что если не сделать укол вовремя, можно впасть в кому. Не знаю, что это значит. Я вижу - брат делает укол, а змеи становятся вялыми, вновь сплетаются в клубок, плотнее, еще плотнее и засыпают. Наверное, он часто опаздывает с лекарством, потому, что засыпает вместе с ними.
Жалко. Он не может играть со мной, как раньше. Стоит ему проснуться, как змеи, потревоженные пробуждением, вновь начинают свою возню. Это случается все чаще и чаще. Брат редко бывает дома. Ночует где-то, а мама подолгу стоит вечерами у темного окна. Плечи ее вздрагивают. Наверное, она ждет папу, который давно не звонил...
Папа приехал вчера.
А сегодня, когда мама ушла в магазин, брат вернулся, но не один. С ним пришел дяденька большой и толстый, как снеговик. Брат сказал, что ему нужно сделать укол, а я посижу немного с дядей. Лицо брата дергалось, змеи грызли его изнутри, и он поспешил уйти в свою комнату. Наверное, опять опаздывал принять свое лекарство.
Дяденька угостил меня вкусной шоколадкой и погладил по голове. Мне он понравился. Он расспрашивал меня о том, что я люблю и во что играю, а потом задышал часто-часто, и щеки его покраснели. Не знаю, что с ним случилось. Я уже хотела рассказать о фигурках, что делаю, когда он встал, а из его штанов вдруг выпрыгнула змея, толстая и красная с приплюснутой головой. Я испугалась, но дяденька гладил змею рукой и приговоривал, что она хорошая и с ней нужно подружиться. Он будет держать ее. «Не бойся, не бойся, не бойся»... Только змея рвалась из его руки, словно хотела прыгнуть мне в лицо. Дышала плохо. И я боюсь змей!
Потом закричала мама. Я увидела ее из-за кресла, за которым спряталась. Она стояла на пороге комнаты с продуктовыми пакетами в руках. Наверное, брат как обычно не закрыл за собой дверь, он часто забывал это делать и раньше, и мама вошла в дом тихо-тихо так, что даже я не услышала. Толстый дяденька, убегая, сбил маму с ног. Я заплакала... Мама бросилась ко мне, тормошила за плечи и без конца повторяла: «Что он сделал?!! Что он сделал?!!» Глаза у нее были огромные, в пол-лица. Я начала всхлипывать и икать, а мама вдруг словно запнулась, взгляд обратился внутрь, она побежала в комнату к брату.
Он спал, и змеи спали вместе с ним. Мама била его по лицу, голова моталась из стороны в сторону. Он мычал, но не открыл глаз, красные пятна от маминых ударов расцветали у него на щеках. Змеи не проснулись. Слезы текли из маминых глаз нескончаемым потоком. Золотая маска проступила на лице, яркая, как никогда раньше. Я всхлипнула, шмыгнула носом и зачерпнула полные пригоршни. Я помогу... Маме я помогу...
Потом из гаража приехал папа, долго держал меня на руках и покачивал. Я видела его отражение в коридорном зеркале, пустые глаза и горькая складка у переносицы. Потом приехал деда. Деда плачет один раз в году, весной. А сейчас осень, но стеклянный глаз его плакал. Они сели за стол. Тишина и темнота сгущалась вокруг, а я сидела тихонечко, что бы не мешать...
Они говорили мало. Я совсем ничего не поняла из того, что услышала. Потом они замолчали и сидели так очень долго, пока тишина не натянулась струнами, тонкими и жужжащими...
-Значит, решили, - сказал деда, пристукнув палкой, словно это слова тяжело упали на стол, разорвав струны тишины.
Никто не ответил. Мама опустила голову, а папа встал. Из кладовки он достал старую настольную лампу и ножницами отрезал провод с черной вилкой. Мне нельзя трогать такие вещи, потому что ток - плохой. Я немного заволновалась за папу. Глядя, как он срезает белые кусочки с провода, я начала играть с темнотой. Просто черпала ладошкой, подбрасывала, вытягивала в колючие ветки от одного ствола, сминала и завязывала в узлы, мурлыкая свою песенку, а темнота щекотала мне пальцы.
Раздвоенный провод в папиных руках напоминал змеиный язык с желто-красными кончиками. Я запела чуть громче.
-Ну, - сказал папа, глядя в пол, - значит...
Он посмотрел на меня, на маму. Лицо его на мгновение скривилось, и странная вспышка промелькнула, там, где обычно его еж ворочается колючим комком. Я не поняла... Папа вышел из комнаты. Мама уронила голову на сцепленные руки.
Замигала лампочка в абажуре. Брат закричал так, словно у него был залеплен рот. Ослепительно-синее, ветвистое дерево боли проросло в нем - живое, трепещущее. Оно хлестало своими ветвями черный клубок змей. Мой голос сорвался в крик, ладошки лихорадочно мелькали, бросая пригоршни тьмы в основание раздвоенного ствола моего дерева с руками-ветками и обрубком вверху, что бы это хоть немного походило на фигуру брата. Черные ветви сплетались с синими, ветвились и гнулись, словно под ветром. Желтое пламя стремительно пробегало по ним короткими язычками. Летел серый пепел. Нужно больше тьмы, больше!... Ныли руки. Нет! Быстрее! Быстрее! Я такая маленькая! Больно!!!...
Потом лампочка взорвалась. Мама вскрикнула. Синее дерево исчезло. Я замолчала от неожиданности, а руки еще двигались, но уже медленнее, медленнее. Пахло так, словно у мамы подгорело мясо в духовке. Кучка углей тихонько рдела там, где раньше был клубок змей. Брату больше не больно. Это я чувствовала. А его - нет...
В темноте плакала мама. Папа зашевелился, где-то в глубине квартиры. Дед уронил свою палку. Мне чуть кольнуло в затылок. Я прислушалась...
Тьма иногда тоже просит меня кое о чем... У нее есть своя песня...
Она хочет, чтобы я слепила снеговика... Прямо сейчас...

[Каллипсо]

Очень хорошо!
Только одно место резануло:

Глаз у деды забрали фашисты и ногу забрали на войне.

И еще, я не знаю, сколько лет девочке, но словарный запас и мысли у нее не детские.

[Jan Prizo]

Каллипсо

Спасибо!
Есть повтор, верно. Попробую построить фразу иначе.

А насчет девочки... Её сверхестественные способности, возможно спровоцировали и отклонения в развитии. В чем-то. В ту или иную сторону. О возрасте персонажей можно судить лишь косвенно, по упоминанию о войне. Девочке может быть и двадцать, но думать о себе она может, как о ребенке, воспринимать окружающее и вести себя соответственно.

[nightingle]

Хорошо. Более сказать нечего. ))

[Jan Prizo]

nightingle

Спасибо! Разумному, достаточно... наверное.))

[prokolov]

Я, кажется, понял, что у брата был за диабет.

Мгновенно вспомнился к/ф "Зелёная миля" по Кингу. Главный герой там тоже недоразвит, исцеляет прикосновением...
Вообще-то читать это чуть интересней, чем смотреть то.

Тишина сочится с потолка тяжелыми каплями, густеет и застывает в круге света под веселым тканевым абажуром с золотистой бахромой, низко нависающим над нашим круглым семейным столом. А в углах тишина черная, колышется волнами, плещется, качает воздух с невидимыми слоями табачного дыма.

Здесь скорее речь автора, чем девочки. Не согласны?

[Галина Чаплина]

Судя по симптомам, брат лишь маленькой сестре говорит, что у него диабет, а на самом деле - наркоман. И убить его родители решили за то, что за дозу продал маленькую сестру толстому дядечке с "доброй змеей" в штанах. Так что возраст девочки прослеживается однозначно - не более 12 лет.

[prokolov]

Судя по симптомам, брат лишь маленькой сестре говорит, что у него диабет, а на самом деле - наркоман. И убить его родители решили за то, что за дозу продал маленькую сестру толстому дядечке с "доброй змеей" в штанах. Так что возраст девочки прослеживается однозначно - не более 12 лет.

Ну хоть кто-то завесу приподнял ) Если не считать, что

О возрасте персонажей можно судить лишь косвенно, по упоминанию о войне. Девочке может быть и двадцать, но думать о себе она может, как о ребенке

[Галина Чаплина]

Упоминание о войне никакой привязки к возрасту девочки не имеет, т.к. автор не обозначил, в каком году происходит действие рассказа. Я же оценивала ситуацию как психолог, т.е. по речи и поведению персонажа, например:

Деда будет ступать твердо и улыбаться, глядя, как я прыгаю на одной ножке через большие глянцевые лужи

На имбецилку, судя по речи в других отрывках, девочка не тянет, максимум, что ей можно приписать - легкая отсталость. Поведение вполне детское.
Еще одно высказывание девочки о себе:

вот маленькая, даже меньше меня, фигурка деды передо мной и внутри

Маленький рост. Или она, впридачу ко всему, лилипут?

[prokolov]

Я никогда не жил в голове женщины-медиума, да ещё и отстающей в развитии. Но мне отчего-то кажется, что ребёнок (какой бы он там ни был, по паспорту иль по мировоззрению) так не размышляет. Не строит предложения подобным образом. Не ценит детали (пол именно дощатый, нити покрывала - бахромчатые). Вообразим, что у девочки – синдром концентрации внимания, но перегиба с деталями в тексте, тем не менее, нет.

Просто героиня рассуждает именно так, как рассуждала бы девочка лет девяти по мнению взрослого автора, не лишённого образности языка, и пытающегося нам её – образность – выгодно преподнести.

К стилистике, всё едино, не придраться. Написано хорошо, читать – полезно.

[Галина Чаплина]

"Женщина-медиум", "синдром концентрации внимания", "диабет". Если бы я написала в рассказе что-н. типа "Из-за поворота выскочил сверкающий черным лаком "Запорожец" с 6-цилиндровым двигателем и 4-х скоростной автоматической коробкой передач", меня тут же закидали бы гнилыми помидорами. Почему-то в отношении медицинских и иных терминов люди позволяют себе обходиться куда более небрежно.

ребёнок (какой бы он там ни был, по паспорту иль по мировоззрению) так не размышляет. Не строит предложения подобным образом. Не ценит детали (пол именно дощатый, нити покрывала - бахромчатые).

Именно об этом и идет речь. Автор пытался передать ситуацию от лица девочки, а съехал на авторскую позицию. Тогда уж надо было их разграничить в тексте.
По поводу передачи повествования от лица ребенка (или персонажа с умственной отсталостью) рекомендую почитать "Цветы для Элджернона" Д.Киз, там есть, чему поучиться.

[prokolov]

Если бы я написала в рассказе что-н. типа "Из-за поворота выскочил сверкающий черным лаком "Запорожец" с 6-цилиндровым двигателем и 4-х скоростной автоматической коробкой передач", меня тут же закидали бы гнилыми помидорами.

Отчего ж. Если вы это изобразите изящно, то вас закидают букетами, отметив как смелого фантаста. Правда, из-за поворота количество цилиндров и ступеней коробки не разглядеть. Придётся работать над текстом.

Почему-то в отношении медицинских и иных терминов люди позволяют себе обходиться куда более небрежно.

Вот бы ещё разъяснить.

Автор пытался передать ситуацию от лица девочки, а съехал на авторскую позицию. Тогда уж надо было их разграничить в тексте.

Возможно, возможно. Хотя вы знаете, как задумывалась интрига рассказа? Вот и я не знаю. А написано хорошо.

[Диана]

Интересно. Но мне трудно понять это без специальных медицинских знаний.

[Каллипсо]

А насчет девочки... Её сверхестественные способности, возможно спровоцировали и отклонения в развитии. В чем-то. В ту или иную сторону. О возрасте персонажей можно судить лишь косвенно, по упоминанию о войне. Девочке может быть и двадцать, но думать о себе она может, как о ребенке, воспринимать окружающее и вести себя соответственно.

- Согласна.

[Мяучер]

Мне кажется, точка зрения девочки выдержана в рассказе довольно последовательно. Я, правда, не психолог, но у меня двое детей, одному 7, другой скоро 12. Так вот, восприятие мира и используемая в рассказе лексика, по-моему, ближе к младшему. Только он навставлял бы кучу технических терминов. И слово "диабет" точно знает, хотя в жизни с этой болезнью не сталкивался.
Что дети не ценят детали... не знаю. Бахромчатые нити они бы точно оценили - обожают все трогать и теребить. А вот "тканевый" из первой строки я бы убрала. И "горькую" складку у переносицы.
Надо еще учитывать, что рассказ передает внутреннюю речь. Девочка 6-7 лет вполне может так воспринимать и так чувствовать, но, конечно, не может так написать. Пишет за нее автор, это неизбежная литературная условность. И хорошо пишет! Знаете это состояние - что-то понимаю, чувствую, но выразить не могу? Маленьким детям оно свойственно еще больше, чем взрослым, развитие речи часто не успевает за сознанием. Поэтому внутренняя речь у них может быть гораздо сложнее, чем внешняя.
В чем я автору не верю - так это что ГГ может быть 20 лет.

Потом из гаража приехал папа, долго держал меня на руках и покачивал.

Двадцатилетнюю девушку?

[Jan Prizo]

Большое спасибо всем за замечания!
Мяучер
Моему сыну шестой год. Частенько ловлю себя на мысли, что он знает, понимает, и чувствует гораздо больше чем может выразить. Спасибо Вам за упоминание о внутренней речи. Конечно я писал о девочке 6-8 лет. То, что героине 20 - это всего лишь предположение, высказанное в обсуждении с Каллипсо, но в рассказе и намека на это нет. Подумаю над замечаниями по тексту, хотя насчет "горькой" складки склонен согласиться.

varmint
Галина Чаплина
Рассказ написан именно от лица девочки. Вероятно с достоверностью передачи повествования от лица ребенка не все гладко. Хотя есть и другое мнение. Впрочем, это мой первый опыт. Никогда не писал о детях и от лица ребенка. Спасибо за упоминание о Д. Киз. Учту. Галина, Вы совершенно правы по поводу "маленькой фигурки" - ненужное дополнение "даже меньше меня" я уберу. Спасибо!

Диана
Что Вам показалось трудным? Мне важно знать. Специальных медицинских знаний у меня тоже нет.

[SoLo]

Очень яркий, интересный и не глупый рассказ. Безумно понравилось!

[Джек-Попрыгунчик]

Прочитал рассказ.
Ни хрена не понял.
Ну кроме того, что вся семейка имеет диагноз. Наверное имбецилы.
Почитал комментарии.
Прочитал рассказ еще раз.
Снова ни хрена не понял.
Я один здесь такой не понимающий? Или рассказ действительно написанный ̶и̶м̶б̶е̶ц̶и̶л̶о̶м̶ об имбецилах.
Ничего личного.
Но это правда ни разу не рассказ, и не разу ни история.
Хотя наверное при более грамотном изложении её можно огранить как шикарный бриллиант.
Я понимаю, что сейчас в меня полетят тапки.
Но граждане писатели и поэты, коими вы себя так гордо называете, нельзя в угоду модной политкорректности , долбанной толерантности, и тупой креативности, называть откровенный бред шедевром.
Должны же существовать рамки разумности, понимание законов жанра. В конце концов в рассказе должен присутствовать здравый смысл.
Сейчас всем на все плевать в угоду времени.
У одного парень в джинсовой куртке месит тесто, у другого вообще черт поймешь кто что курит.
Не понравилось. Очень не понравилось.

[ВалерийS]

Прочитал рассказ.
Ни хрена не понял.
Ну кроме того, что вся семейка имеет диагноз. Наверное имбецилы.
Почитал комментарии.
Прочитал рассказ еще раз.
Снова ни хрена не понял.
Я один здесь такой не понимающий? Или рассказ действительно написанный ̶и̶м̶б̶е̶ц̶и̶л̶о̶м̶ об имбецилах.
Ничего личного..

Вы, наверное, удивитесь, но вот тут я с Вами согласен.

Раз прочитал, два раза прочитал. Ну, никак не могу понять. Столько иносказаний, Весь текст на этом построен. Столько метафоры, что заставляют останавливаться и думать, но никак их невозможно ввести в текст.

Метафора (с греческого – перенос) – это способ, помогающий показать новое через известное. Иными словами, метафора это оборот речи, при котором употребленные слова и выражения приобретают переносный смысл на основе какой-либо аналогии, сравнения или сходства.

Даже если это фантастический рассказ, то нужны всё-таки обороты речи, близкие к реальности. Ну, если вспомнить сказки, допустим Пушкина, о той же золотой рыбки, то там тоже фантастика, но она максимально приближена к реальности.

Вот в начале нашей перестройки, в Россию хлынули зарубежные фильмы. И конечно их смотрели, но они быстро надоели своими нереальными сюжетами.

Как например, какие-то инопланетяне, в виде ужасных монстров, тут же превращаются в людей и так далее. Ну, такие обороты сюжетов, могут кому-то и понравиться, но вряд ли многим.

Ну вот такое:

Тишина сочится с потолка тяжелыми каплями, густеет и застывает в круге света под веселым тканевым абажуром с золотистой бахромой, низко нависающим над нашим круглым семейным столом.

ИЛИ: посвежевший с румяным лицом и пополневшими щеками я вижу - клубок змей всё еще сидит в голове, тугой, как теннисный мяч и черный, как кусочек угля, которым деда топит большую печку у себя дома.



Мне показалось, что если сравнивать с сюжетом тех фильмов, когда ужасный монстр превращается в человека и наоборот из живота человека вылезло ужасное чудище, как-то реальней, чем то, что я привел из Вашего рассказа.

Мне кажется, что фантастический рассказ, должен иметь максимальную реальность, но с очень маленьким фантастическим добавлением.

Ну, вот как например фильм, "Человек амфибия". У Белаева. Прекрасная фантастика и совсем, почти реальный сюжет про человека, который может жить под водой.

Но скажу, что я прочитал все его 8 томов и он потом тоже скатился на чрезмерную, утрированную метаморфозу, что стало утомительным, при дальнейшем прочтении всех его томов.

Может автор и не согласиться с тем, что я тут написал, но я просто высказал своё мнение по этому рассказу.