просто мария Январь 16th, 2012, 8:45 pm
Па, расскажи сказку
- Па, расскажи сказку!
- Спи, сына, поздно уже.
- Ну, па!..
- Ты как клещ.
- Ну, па-а…
- Ладно, слушай…
Не так давно на одной из планет жил мальчик. Мальчик как мальчик, сейчас много таких. Вот и ты тоже.«Жил, ну и что в этом удивительного?» - спросишь. Ничего, кроме того, что он жил совсем один.
Ты хмыкнешь и скажешь: «Папа, я это уже слышал: один на маленькой планете, и у него совсем не было друзей, кроме, такой же, как он сам, одинокой розы. И мальчик тот отправился в путешествие по другим планетам и нашёл на них много разных людей. Вот только подружиться ни с кем по-настоящему он так и не смог».
Нет, сына, это не так. У мальчика было много друзей: ежи, белки, лесные зайцы и один важный-преважный глухарь. И планета его была большая-пребольшая, и ни в какое путешествие он не собирался, хоть и мог - онумел летать.
«Жил мальчик в деревянном доме: маленьком и покосившемся.
Однажды утром он проснулся. От матраца, набитого сеном, пахло сладко, слегка кружило голову, и несло покой. В каменном очаге, потрескивая, догорали угли, становилось холодно.«Подкинуть надо», - мальчик поднялся с лежака и шагнул за дверь».
Шагнул за дверь. Вьюжило, как и в тот день, когда он родился. Родился… Откуда он знал это слово? И многие, многие другие слова. А ещё знал, из чего и как готовить еду, чем рубить дрова и растапливать очаг. Чего он не знал, так это то,как называется сама планета и звезда, что встаёт над горизонтом каждое утро.
Он вспомнил то первоеутро, когда открыл глаза и понял, чтородился: взгляд выхватил из полумрака бревенчатую стену и рамку с фотографией улыбающихся мужчины и женщины. Он шагнул за дверь и увидел занесённый снегом лес и сверкающий бок звездолёта: там, внизу, у подножия холма. Сверкающий, как летняя роса, расколотый надвое бок.
Он не сошёл с горы, да и не долезть было по тем сугробам. А летать… тогда он еще не знал, что умеет летать. Просто стоял и всматривался в серую пелену, чувствовал, что ужебыл в том звездолёте, но не помнил когда и с кем, и что с ними случилось.
«… Мальчик, а его звали… ну, пусть будет, Агор, выхватил из поленницы пару мёрзлых чурбаков.Сводило холодом неокрепшие пальцы, выскальзывали из них толстые деревяхи -Брр! - скорее в дом.
Огонь весело затрепетал. Белки:Машка и Федька, спрыгнули с чердака и забрались на дощатый стол. Взяв в лапки сушёные грибы, принялись их грызть. Агор тоже почувствовал голод:где-то вчерашние лепёшки оставались - надо поесть. Из-под лавки вылез ёж Степан, захрустел пойманной мышкой. «Вот и вся моя семья в сборе», - подумал мальчик.
Да, сын, мамы и папы у Агора не было, и кто они - он не знал, не помнил».
«Вот и вся моя семья в сборе. Или нет?» - подумал он тогда, посмотрел на фотографию на стене. Чувствовал, что эти мужчина и женщина тоже могли быть когда-то его семьёй. «Семья»…Что-то вроде «вместе»? Но что?
«Летать… Агор не сразу понял, что умеет летать. Случайнодогадался.
Как-то летом бродил он по лесу - орехи собирал. Одна лещина была ими усыпана, но толстая - не гнётся, с ходу орехи не достать. Агор на цыпочки встал: «Ну же, - думал, - ну!»Махнул рукой - попробовал ухватить грозди. А лещина в ответ будто обрушилась на него. Хлестнула? Нет! Не задела даже - насквозь прошла.
Он отскочил в недоумении: «Что такое?» Снова руку протянул, поманил и вновь отпрянул от надвинувшихся веток.
А дуб, что на дальнем склоне… Попробовать? Попробовал - взгляд чуть не врезался в бугристую кору, выхватил каждую её трещинку. Прошибло потом, намокла на спине рубаха. А дальше?
Посмотрел Агор на облако, очень красивым оно ему показалось и таинственным: серебристым, похожим на большой звездолёт. Представилось Агору, что этот корабль к нему в гости прилетел. Вытянул онвперёд руки и крикнул: «Сюда! Я здесь! Спускайтесь скорее». И поманил, поманил рукой, а сам будто оторвался от земли. Звездолёт вдруг вырос в размерах, приблизился. Да вот только зачем себя обманывать: облако оно и есть облако.Обидно Агору сделалось, слёзы ручьём потекли…»
…а по телу начал растекаться страх. Ветер треплет волосы, мотает туда-сюда, сносит в сторону. Мурашки по спине. Как сейчас, помнит.Не смотреть, не смотреть вниз! Это неправда: он не в воздухе, он на земле, или…Спёрло дыхание. Что же делать? Не висеть же так: между небом и землёй - расслабитьруки, выпрямить. Облако медленно отдаляется, а кроны деревьев, кусты травы заметнее, чётче.
Всё-о!Земля холодит подошвы, колотится сердце. Он стёр пот со лба и, подхватив суму с орехами,побежал назад,домой.
Белки, встречая его, дружно спрыгнули с дерева и закрутились у ног.
«Магия!»- думал он, сидя на крыльце.Разглядывал небо, улыбался. Хоть и страшно было, но ведь летал! А как - телом или разумом - не важно.Ещё и ещё раз попробовать, привыкнуть - во многих местах можно будет побывать: и на небе, и на дальних холмах, и нареке, что серебряной ниткой вьётся у горизонта. Давно хотел, вот только побаивался далекоот дома отходить. А теперь… Может, не один он здесь такой - на планете? Может,ещё где-толюди есть?
- Сын, ты не спишь?.. Тогда слушай дальше:
«Дни шли за днями: сухие тёплые сменялись дождливыми, потом снежными и так по кругу.Осень сменяла лето, а зима - осень, следом приходила весна. У белок, Машки и Федьки, появилось потомство, у их потомства - своё. Ёж Степан оказался Степанидой: в один из тёплых весенних дней она принесла забавных клубочков-ежат.
Агор вытянулся и окреп. Сделался юношей. В свободное от поисков пропитания и работы по дому время он летал».
Или, если сказать точнее: «Мысленно приближался к отдалённым предметам».
«Научился Агор этому в совершенстве. День за днём изучал он планету, побывал, казалось, во всех её уголках. И на холмах, и дальше: там, где раскинулся синий океан, на островах, на вечно белом, покрытом снегом, холодном материке. В ледяных торосах и в знойной пустыне, в вечнозелёных лесах и на горах, царапающих верхушками небо. Погружался в морские глубины и в подземные пещеры, взмывал выше облаков, казалось, к самым звёздам. Видел множество больших и маленьких, страшных и не очень, добрых и злых животных, птиц, рыб, но вот ни человека, ни следов его так нигде и не встретил».
Как и не обнаружил следов своих родителей. «Мать» и «отец» - так их зовут - из подсознания выплывали слова. Его семья - он был в этом уверен. Он обошёл, облетел, осмотрел, ощупал каждый уголок, каждый кустик, каждую травинку в округе, но ни тел, ни чужеродных, выпавших из общей картины природы предметов, аномалий, знаков так и не нашёл, так и ни приметил.
Исследования звездолёта тоже ничего существенного не дали. В нём не оказалось ни информносителей, ни книг, ни записок, ни фотографий. Да и не звездолёт то был: «гражданский спасательный модуль А-547…» - закрутилось в голове более точное определение. Он тогда впервые забрался в небольшую кабину и взялся за штурвал - «…с полностью выработанным топливом». «Топливо» - ещё одно понятное, но незнакомое слово. Дальше - больше: «Топливо выработано полностью, ускоритель неисправен.Энергосистема выведена из строя, и восстановлению не подлежит, - всплывало в мозгу. - Стартовать, дажеподать сигнал бедствия не представляется возможным». Треснутый экран обзора, навсегда потухший бортовой компьютер и тёмные глазницы приборов на консоли управления, покрытой пылью и песком. Корабль умер. Холодный ветер задувал в его разорванный бок, выл голодной собакой.
«Не было нигде человеческих следов. Агор отчаялся. Хоть и лето на дворе стояло, из дома выходить, почти что, перестал. А так, чтобы летать, и вовсе - наскучило в одиночку, да и смысла большого в путешествиях он не видел: найти кого-нибудь вряд ли уже удастся.
Машка с Федькой приносили ему грибы и орехи. Смотрели грустно, жались под бок, когда он лежал на матраце - чувствовали, что хозяину плохо. А Степанида таскала на иголках из соседней рощидикие недозревшие яблоки, тыкалась тёплым носом в руку. Он гладил преданные пушистые мордочки и переворачивался на другой бок.
Лишь под конец лета Агор немного воспрянул. Тем днём он поднялся с лежака ивышел из дома. На дворе лил дождь. Агор улыбнулся и задрал голову - тугие струи полились на лицо и плечи, враз намочив отросшие тёмные волосы. Выйдя на раскинувшуюся пред домом поляну, он протянул руки к небу, прикрыл глаза. В холм неподалёку ударила молния, грохнул гром.
Сначала медленно, а потом всё быстрее онначал разводить руки - на полную. Замер на миг и будто нырнул головой вперёд. Снова блеснула молния, и раздался хлёсткий, как от удара кнута, раскат».
Он летел и был счастлив, как не был счастлив уже много дней, с тех пор, как потерял надежду найти своих родителей на этой красивой, но, по всему, безлюдной планете. И он их найдет! Надежда проснуласьпредчувствием, догадкой.
Его родители когда-то были здесь, а, возможно, и до сих пор: кто-то посадил спасательный модуль, кто-то построил ему дом, повесил фотографию на стену. Кто, как не сами хозяева?Может, они пошли куда-нибудь и заблудились? Попали на дикий остров, в подземную пещеру или их закрыл камнепад в горной долине? Это, даже несмотря на прошедшие годы,представлялось возможным. Но где они? Тел, останков, прощальных записок он не обнаружил. При этом, чувство, что умение летать дано ему не просто так, не для путешествий и развлечений, а для чего-то ещё, для дела, для того, чтобы обладая им, он сделался более подвижным, мобильным, это чувство крепло. И уверенность, что главная суть- найти, но что: только ли родителей?-крепла тоже.
Искать, но не так и не там, где он ищет. А где?.. Нет, звёзды это очень далеко, хоть, в принципе, он мог бы добраться и до них. Ведь разбитый модуль у подножия холма прилетел оттуда. Да, но звёзд много, очень много. Может - нет - наверняка - не хватити целой жизни. Как это: «Иголку в стоге сена», «Чёрную кошкув тёмной комнате». Маловероятно. Тут что-то другое. Что-то…
Он понял: где он не искал, не пытался, и даже не пробовал. Именно поэтому он вышел под летний ливень и летит теперь, и счастлив, и глядит по сторонам, всматривается в пелену. И так, пока не найдёт, пока не встретит.
Он летел, а струи хлестали в лицо, вода, щекоча, лилась за воротник, рубаха прилипла к спине и холодила,но он летел. Как пловец брасом в замедленном кадреразводил руки в стороны. И туча приближалась, встречала его уже не прохладными струями, а прозрачным ледяным потопом. Он приостановился, посмотрел на эту безликую облачную массу: мрачную, темно-фиолетовую, пугающую и тянущую к себе своим постоянно-непредсказуемым движением, перетеканием и внутренней происходящей в ней, казалось, борьбой. Посмотрел на это создание, элемент единой экосистемы запрограммированной и воплощённой в действии какими-то богами или генеральными конструкторами.Рывком, закинув руки за спину, он вошёл в нависающее над головою чрево.
За миг прошилего насквозь и увидел светило. Увидел - зажмурился. Разлепив веки, поразился синеве и спокойствию безветренного пустого неба.Пустого и безжизненного! Где та гроза? Далеко внизу виднелсятёмный океан, но волны на его поверхности становились все менее и менее заметными - он поднимался всё выше, а потом рухнул вниз.
Он вошёл в клубы тумана. Здесь было прохладно и пахло свежестью. И чувствовалось движение: медленное, но уверенное, нужно-необходимое. Как-будтона кухне, над кипящей емкостьюнехотя поднимался, перекатывался пар, обозначая собою процесс, результатом которого должен был стать вкусный обед.
Но на этой кухне готовилось другое блюдо. Мельчайшие частички тумана притягивались, слипались друг с другом и, тяжелея, каплями, оседали, стекали, падали вниз, на миг оставляли на поверхности единого темного озера-тучи круги: тут, там, вокруг и повсюду. Тысячами, миллионами - больше -шло непрерывное действо. Туча кипела, наполнялась и разбухала, толстела и от этого злилась, делаясь от своего гнева мрачно-фиолетовой. Так он представлял. А когда терпение иссякало, туча начинала метать молнии и громы, прорывалась тропическим дождём. Вот и сейчас.
«Агор любил летать среди туч, летать и плавать. А теперь это сделалось ещё и необходимым: встретить, найти людей, а где оставалось найти их, кроме как не здесь? Он взбороздил кипящую поверхность тучи и нырнул глубже. Пронёсся сквозь весь водный горизонт, ещё, ещё и дальше, но… никого. Вынырнул с противоположной стороны и вместе со струями дождя скатился на землю. Значит, не повезло в этот раз, но будет следующий.
Так продолжалось день ото дня: лишь только на небе появлялись облака или тучи, Агор взмывал мысленно вверх и искал, искал там людей, следы их присутствия, но безрезультатно.
Закончилось знойное лето, прошла дождливая осень. Вот уже и зима на дворе, и праздник скоро. Праздник… Агор задолго чувствовал приближение того дня. Того, когда всё вокруг покрывается снегом, когда дни становятся совсем короткими, а ночи будто вовсе не кончаются. Когда его белки, Машка с Федькой, надевают на себя новые тёплые шубки и весело скачут по зелёным елям: с ветки на ветку, сбивают с них пушистый снег. А ежиха Степанида забирается за тёплый очаг и спит там дни и ночи напролёт.
Агор не знал точно, как называется тот праздник, но был уверен, что он самый главный и значимый в году. Готовился к нему заранее: на молодую ёлку, что росла возле крыльца, вешал на ниточках прозрачные сосульки, орехи, сушёные яблоки и грибы. Украшал её разноцветными лоскутками материи и… гирляндой, вроде бы так называлась та связка из серебристых и воздушных, похожих на снежинки предметов».
Такую же он крепил к стене в доме, к той, где висела фотография его родителей. А ещё обрамлял фотографию засохшими осенними цветами и зелёными еловыми шишками. Красиво получалось.
«И на стол он ставил самые вкусные блюда: суп из белых грибов, пирог с яблоками и черникой, мёд диких пчёл и клюквенный морс. Белкам насыпал в миску отборные орехи, а Степаниде…она всё так же посапывала за очагом и в празднике участия не принимала.
Агор подкидывал в очаг побольше дров и зажигал сразу несколько лучин. «С Новым годом! - он говорил. - С новым счастьем!» - и поднимал кружку с морсом. Машка с Федькой попискивали: «С Новым годом!» - отвечали ему, только на своём языке - так он думал - и с удовольствием грызли орешки.
Так должно было быть и в этот раз: он уже нарядил елку, украсил гирляндами дом и приготовился ставить на стол вкусные блюда. И вдруг Машка с Федькой засуетились, заволновались и прыгнули к двери. А старая Степанида, позевывая, вдруг вылезла из-под своего любимого очага. «Что это с ними? - недоуменно подумал Агор. - Неужели, гости пожаловали? Но кто, и как такое вообще возможно?» Накинув на плечи старенькое пальто, он вышел из дома».
В лесу было все так же пусто, все так же нехотя беззвучно падали крупные снежинки, оседали на деревьях и крыше дома. На снежном покрове ничьих следов не замечалось, тропинку, что вела к роднику у подножия холма, засыпало полностью. Никто не смог бы подойти к дому, незамеченным. В безветрии не скрипели деревья, ночные птицы молчали, и только похрустывание снега под его ногами нарушало, порой, зимнюю тишину. Он остановился и, прикрыв глаза, попытался обозреть, вникнуть в окружающее его пространство. И почувствовал… какое-то стороннее присутствие, какое-то незримое движение. Ни здесь: рядом и вокруг, а где-то, где-то над засыпанной снегом землей, над верхушками елок и сосен, там - ближе к звездам.
Неужели он оказался прав, и человеческая жизнь все же есть - в вышине. Он, вытянув руки, обнял ими проплывающее в ночном небе светлое облако. Обнял и ему почудилось, что там, среди тумана, замелькали, засверкали разноцветные, как снежинки на его праздничной гирлянде, огоньки, послышалась… музыка. Пение птиц, жужжание насекомых, шелест листвы, журчание воды будто слились вместе, но не так, как это бывает в лесу: разрозненно и непредсказуемо - слились в единую, подчиненную своему закону праздничную мелодию: тихую, успокаивающую, загадочную, манящую к себе. Мелодия будто говорила с ним: подойди ближе, прикоснись, впитай, наполни себя моей радостью и покоем, детским смехом и весельем. Разноцветные огоньки подмигивали призывно: «Юноша, ну что же ты? Скорей сюда, к нам. Смешай, раскачай нас, закружи в быстром хороводе, чтобы всем было легко и радостно».
«Агоррешился и взлетел, приблизился к светлому облаку и ступил на него. Почувствовав белую твердость, сделал шаг, неожиданно поскользнулся и упал. Сидя на зеркальной, цвета молока, поверхности, он разглядывал мигающие вокруг огоньки: синие, красные, желтые, зеленые. И слушал музыку, рождественскую, так ему показалось, музыку. А к нему, улыбаясь и звонко смеясь, уже спешили, такие же, как он, юноши и девушки в диковинных разноцветных костюмах: легких, воздушных, смешных и таинственных. Они кружились, резали коньками лед, хлопали радостно в ладоши.
- У нас новенький, у нас новенький! - звонко затараторила невысокая девушка с длинными светлыми волосами: курносая и голубоглазая. В синем расшитом серебряными нитями коротком платьице и с маленькой короной на голове. - Тебя как зовут? - подала руку, помогла подняться. - Откуда ты? С какой планеты?
Остальные юноши и девушки окружили их и улыбались, перешептывались, кидая на Агора любопытные взгляды.
- С этой планеты, - ответил он неуверенно.
Они заговорили все разом, на лицах появилось недоумение.
- Как с этой? - с удивлением спросила его новая знакомая. - С Неоны? Но она же необитаема! Здесь всегда снег и лед. Мы в третий раз сюда прилетаем, и никого до этого не встретили.
- Неона… - ему понравилось это название, - на ней не всегда снег и лед - только зимой, а летом здесь тепло, светит солнце, растет трава, зеленеют деревья и поют птицы. Здесь очень красиво и спокойно.
Юноши и девушки опять наперебой заговорили. А новая знакомая, держа его за руку, смотрела прищуреннымиглазами, улыбалась и, видимо, ждала, чтоон скажет дальше.
- На Неоне много животных и птиц, - продолжил он, - в океанах - рыб, но вот людей… здесь вы правы: она необитаема. А, впрочем, нет! Как Неона может быть необитаемой, если я на ней родился и живу. Она - моя родная, обитаемая планета.
«- Хорошо иметь свою собственную планету, - заговорили вокруг.- Хорошо!
- Нет, не очень, - ответил Агор и опустил глаза, - ведь я здесь совсем один. Без родителей и друзей.
- Ну, это поправимо, - высокий юноша в костюме рыцаря улыбнулся. - Считай, что друзья у тебя уже есть - все мы. И подруга есть тоже. Ведь так, Анни? - Он посмотрел теплым взглядом на ту девушку, что сжимала Агору руку.
- Это как наш гость решит, - ответила девушка и покраснела.
Новые друзья Агора заулыбались и, приветственно кивнув, разъехались по катку. Медленная мелодия сменилась на быструю, огни замигали чаще, юноши и девушки, соединившись в пары, закружились стремительным водоворотом.
- Поехали, тоже покатаемся, - предложила Анни.
- Но, я не умею, - ответил Агор и опустил глаза. - А потом, у меня нет коньков.
- А они и не нужны, достаточно просто представить, что они у тебя есть. - Девушка улыбнулась, приоткрыв пухлые губы. - И уметь кататься тоже не обязательно. Ты представь и расслабься…
- И все же, как тебя зовут? - спросила Анни, когда он вел ее в медленном танце.
- Агор, - ответил он.
- По-нашему, значит, Игорь. А ты мне нравишься, Игорь».
Длинные волосы Анни, касались его лица, приятно щекотали - он до сих пор помнил. А влажные губы были так близко…
«-…Ты мне тоже очень нравишься. Ты прилетишь еще? - спросил он,
- Да, обязательно!»
- И, может, вместе мы найдем моих родителей?
- Нет, Игорь, к сожалению,это невозможно. Они ушли.Ушли, чтобы ты смог летать. Летая, смог обрести себя и найти среди миров, созвездий, галактик свою, единственно возможнуюлюбовь - в этом сущность и модель всего нашего существования.
- Но как же так? - он отстранился. -Выходит, что я никогдаих не увижу?
- Увидишь, встретишься и вспомнишь, но это будет уже на другой ступени твоей жизни. Нашей с тобою жизни - я чувствую это.
Слова Анни: «нашей с тобою», его не удивили, он почему-то уже и сам был в этомуверен. Уверен и счастлив.
В ту долгую зиму они встречались еще и еще. Всякий раз, когда у Анни в университете был выходной, она прилетала к нему.
Он познакомил ее со своими друзьями: белками Машкой и Федькой, а однажды даже вытащил из-за камина Степаниду: пусть Анни посмотрит на нее, ведь она еще никогда не видела живых, хоть и сонных, ежей.
Он показал ей фотографию родителей. Оказалось, что и у Анни была похожая, и она тоже, как и он, не знала, куда они делись. Но Анни было немного легче: когда ее посещали грустные мысли, она получала поддержку от учителей-наставников и психологов, а вот он… он получал поддержку от нее.
Взявшись за руки, они подолгу летали над заснеженными холмами, укутанными снегом елями, замерзшими реками, и ждали, когда закончится зима, когда холмы покроются зеленью, а в рощах запоют птицы.
Он тоже несколько раз бывал в гостях у Анни, на ее планете - Ингме: безжизненной и холодной. Где нет ни гор, ни рек, ни лесов - плоское,продуваемое ветрами, синее плато, бесконечное и однообразное. Подземный, похожий на пчелиные соты, техно-город, где в одной из множества комнат-ячеек Анни и проживала.
Она рассказывала, что когда-то давным-давно все они: и он, и ее народ, и еще многие, те, что сейчас рассыпались по другим мирам и галактикам, жили все вместе, на одной планете: большой и плодородной, похожей на его Неону. Но потом… Что было потом, она не знала, и в школе им об этом ничего не говорили.
Она рассказывала. Они летали, представляя, как сбивают с елей снег, распугивают зайцев и ворон. Грелись у очага в его деревянной хижине, смеялись, целовались, строили планы и ждали, когда наступит весна. И она наступила вербными почками и первым журчанием ручьев. И солнышко робко прорвало серую облачную завесу, и белки: Машка с Федькой, скинули теплые шубки. Позевывая, на оттаявшее крылечко выползла сонная Степанида, принялась чесать лапкой округлившийся животик, и, не удержавшись, скатилась в серый сугроб. Как же они смеялся тогда вместе с Анни, как смеялись!
«Вскоре снег сошел окончательно, зазеленелось в лесу. Настало время! И с десяток космических капсулприземлилось между холмами. И одна из них - у подножия его, его холма! Раскрылись шлюзы. И вышла она. Агор сразу узнал невысокую фигурку, хоть было на ней, не то короткое, синее с серебром платьице, и не корона, а защитный скафандр».
Он не полетел к ней - побежал, все быстрее и быстрее, вниз с холма. А она - навстречу, на ходу снимая шлем, и светлые волосы рассыпались и заиграли на ветру, голубые глаза поблескивали. Это была она, его Анни! Веселая, улыбающаяся. К ней можно было прикоснуться,ее можно было обнять. Такая же, как и при их встречах в параллельно-виртуальном мире, такая же, но другая - живая, настоящая.
- А вот и мы, Игорь, твои друзья! Навсегда…- успела она сказать, прежде, чем он накрыл ее губы поцелуем.
- Па, а девушка называла Агора, как тебя - Игорем.
- Укладывайся, сына, пора спать. Да и нам с мамой тоже. Пошли, Анна!