просто мария Февраль 9th, 2009, 4:57 am
ОТВЕРЖЕННЫЕ
- Чаво пригорюнилась, сердешная? – спросила меня какая-то сморщенная, явно побитая жизнью старушенция-инвалидка.
- Медитирую, - ответила я, но, глядя на несчастную, сочла нужным пояснить: - Оставь меня, старушка, я в печали! – так любил говаривать один мой знакомый.
- А-а, - понимающе протянула та. – Ну, мететируй, мететируй.
В этом Доме прЕзрения она была первой, кто решился заговорить со мной. Здесь уже привыкли к тому, что я всегда молчу. А я… мысленно переносясь в прошлое, просто вспоминаю свою жизнь, вернее, две свои жизни, пытаюсь понять их смысл и готовлюсь поведать о каждой… Кому? Не знаю. Наверное любому, кто согласится слушать.
* * *
По жизни у меня было немало друзей, но подруга – только одна. Ларочка. Где она сейчас? Пропала куда-то, даже весточки не подаст. А мы с ней так были близки… Духовно, разумеется. Да и не мудрено это – вместе, считай, вступили во взрослую жизнь.
Правда, я всегда чувствовала некоторое свое превосходство над этой милой девушкой, но никогда не показывала этого. А уж высказывать ей какие-то обиды и упреки!?.. Даже после того, как однажды осенью на даче я опрометчиво позволила подруге самостоятельно припарковаться на ночь, а она выбрала такое неудачное место под яблоней антоновки, что на утро мне оставалось лишь демонстрировать всем внушительные вмятины на крыше салона, оставшиеся после падения на нее тяжелых яблок, я промолчала. Зачем что-то говорить? Во-первых, я и сама не знала о такой убийственной силе осенних плодов, а потом, девушка, я видела, так переживала по этому поводу, что тут скорее впору было жалеть ее саму, нежели несчастную крышу. И я вместе с Ларочкой всплакнула по поводу такого трагического происшествия.
Этот давнишний, вроде не такой уж и значительный эпизод я часто вспоминаю в качестве примера тому, какой должна быть настоящая дружба. Радости и печали – все общее, во всем согласие и полное взаимопонимание. Жаль только, что все не вечно…
Потом я повзрослела, Лариса исчезла из моей жизни, оставив мне на память о себе лишь старенькую магнитолу с приемником, который ловил всего лишь три-четыре волны. В мою жизнь пришли мужчины… Какая может быть духовная связь с этими грубыми существами? Один, помню, едва познакомились, все норовил заглянуть мне… Промолчу. Хам! Да и другие были не многим лучше, но, наверное, женское начало во мне было настолько сильно, что и без них себя я не мыслила.
Что еще сказать? Молодость позади, почти минули и бурные зрелые годы, пришло время стареть. Эх, как скоротечна жизнь! Еще вчера, кажется, я весело бегала, даря заигрывающие улыбки мужчинам, и они в ответ улыбались. Причем, некоторые так трогательно… «Эта леди для меня слишком шикарна!» – читалось в их глазах, и они провожали меня восхищенным взглядом. А я, гордая такая вся, только презрительно фыркала им в ответ. Улыбка моя предназначалась другим, достойным меня – «шикарной леди». Ах, молодость, как я была слепа! Не хотела замечать, что «достойные» эти, как правило, шли на близость со мной исходя из одного лишь принципа: «поматросить и бросить». Только с возрастом я стала разбираться в мужчинах. Но, уже поздно! Молодежь подросла, а мужчин всегда тянет на молодых. Даже порядочных мужчин. Так уж они все устроены.
Нет, не подумайте, что я плачусь, а эта моя исповедь – бред старухи-маразматички. Я еще далеко не старая. «Дама» в возрасте – это, конечно, уже ближе к истине, но все равно – перебор. Я еще ого-го! Иногда, бывает, в самый интимный момент такой фортель перед каким-нибудь очередным «другом» выкину, что он, бедняга, отрывается от меня лишь тогда, когда на лбу у него появляется холодная испарина. Но сама я уже начала уставать от подобных игрищ, - возраст! – и больше предпочитаю покой, скрашенный какой-нибудь музычкой по радио. Спасибо Ларисе за него!
Однажды я поймала на «Радио-ретро», на самой моей любимой волне, одну замечательную песенку. Любочка Успенская, кажется, пела:
«…я дочь Камергера, я черная моль! Я – летучая мышь!
Вино и мужчины – моя атмосфера…»
А потом:
«И вот я – проститутка, я фея из бара…»
Прямо про меня. Хотя проституткой я себя не считаю, и бары ненавижу, - случается, мужики там так напиваются, что в прямом смысле слова тащить на себе их потом приходится, - но вот общая аура этой песни… Про меня, точно! Была юной леди голубых кровей, а стала… Нет, однозначно, только мужчины виноваты в том, что я уже не чувствую себя той юной, как в другой песне поется - «девушкой из высшего общества»!
Недавно, пытаясь вновь настроить приемник на любимую волну, я поймала нечто… Это был совершенно новый канал, о котором я раньше даже не слышала, назывался он, по-моему, «астрал-ФМ». Как раз в тот момент на нем шла прелюбопытнейшая передача. Сначала я даже не поняла – о чем в ней речь идет: какие-то чуждые мне рассуждения на тему сознания, определяющего бытие, но потом ведущий выразился более внятно: «Ну а теперь, дорогие слушатели, оставайтесь с нами, и мы расскажем вам после рекламы о том, как достичь гармонии между реальностью и мечтой». Я заинтересовалась. Оказалось, для этого нужно было сначала погрузиться в транс, чтобы войти в некий астрал, а сделать это можно было не иначе, как медотом метита…, - извините, память уже не та, - методом медитации, вот! Ведущий подробно объяснил, как это нужно делать, я попробовала и, к великому моему изумлению, получилось с первого раза. Процесс, конечно, не был простым, зато результат – потрясающий! Стало понятным – именно этого не хватало мне в последние годы: теперь я легко впадала в транс и уносилась в другие страны, на другие планеты, в другие миры, где я вновь была молода и счастлива. Там было прекрасно: утопающие в зелени чистые города, ровные дороги без пробок, море, солнце, цветы. Много цветов! Почему раньше я так была равнодушно к ним? Теперь поняла – именно они своим пестрым разнообразием помогают нашему кругозору выйти из тюремных границ светофорной палитры.
Медитировать мне так понравилось, что я в последнее время чаще находилась в своем новом прекрасном мире, чем в реальности. Возможно, по этой причине я теперь и оказалась в Доме прЕзрения. Ситуация, вроде, была банальной: мой последний «бойфренд», решив завладеть моей жилплощадью, сдал меня сюда, обвинив в немощности и в психической неполноценности. Но я на него не в обиде, в какой-то мере это был и мой выбор. А дело вот в чем…
Как-то услышала я на «астрал-ФМ» еще одну любопытную информацию. Оказывается, мы живем на земле уже не в первый раз. Рождаемся, умираем, и рождаемся вновь, но уже в другом обличье, выходим, так сказать, на более высокую ступень развития. Некоторые уникумы, как сказал ведущий, наделены способностью вспомнить свои прошлые жизни. У меня мелькнула мысль: «А я разве не уникум? Чем я хуже, если так запросто научилась входить в астрал? Может, в нем я найду ответ на этот вопрос?» И я приготовилась погрузиться в очередной транс, надеясь понять – кем была раньше.
Была, конечно, сначала некоторая неуверенность в том, что я добьюсь успеха, но пел же Высоцкий: «Сперва родился дворником, родишься вновь прорабом». А Высоцкому я всегда верю. Он не обманет. И песню эту знала наизусть, впрочем, как и множество других, звучавших на «Радио-ретро». Почему я помню именно их, а из современного почти ничего не запоминается? «Неспроста это!» – подумала я, и решила, что данный факт станет отправной точкой блуждания моего разума по вселенских просторам в поисках ответа на вопрос – кем я была в прошлой жизни? Не знаю, сколько я «блуждала» так, наверное, времени прошло много, но «прозреть» в этих исканиях мне помог последний мой… Странно, я даже не помню, как его зовут. Склероз? Да ну, просто он сам по себе какой-то невыразительный и незапоминающийся. Кажется, Колей его зовут. Если даже не так, то пусть будет Колей, это все равно. Так или иначе, он стал для меня неким подобием искры, воспламеняющей бензин в цилиндрах. «Бензином» явилось состояние транса, сдобренное услышанной мною по радио информации, а искрой…
Однажды до меня донесся голос Николая. Он разговаривал с каким-то своим приятелем. Причем, наверное уже привыкнув, что в последнее время я отрешена ото всего и не внимаю ему, говорил так, будто меня рядом и не было. Впрочем, познать истину мне помог не сам Коля, а тот его друг. Он в разговоре с ним упомянул мужское имя… - Вот она – искра! - забытое старосоветское мужское имя, и меня словно током ударило – я сразу вспомнила свою прошлую жизнь, после чего, показалось – за один миг, вся она промелькнула в моем подсознании точно так же, как недавно там прокручивалось мое текущее бытие.
Оказывается, в прошлой жизни я была… мужчиной. Хотелось рассмеяться и закричать: «Да быть того не может!», но эта чужая на первый взгляд жизнь воспроизводилась в подсознании настолько четко, что не оставалось сомнений – я ее прожила.
Итак, я – мужчина! Вернее, маленькое существо мужского пола, жизнь которого даже с моей сегодняшней позиции могла заслуживать только сочувствия, но тогда… Тогда была совсем иная эпоха. И был я некоторое время первым «парнем» на деревне. Вернее, единственным. Работал я много, труда не боялся. По жизни суетиться не любил и старался к любому делу относиться обстоятельно. Богатства, правда, не нажил, но и не бедствовал: к примеру, приемник у меня был не какой-нибудь там «Урал», а самый настоящий «грюндик». Если учесть, что никакими магнитолами тогда и не пахло, то приемничек тот если и не был показателем роскоши, то достатка – вполне.
(Я сразу поняла, откуда у меня такая любовь к радио и ретро-шлягерам!)
Однако деревня вымирать начала не сегодня. Уже тогда я сорвался в город. Зачем? В поисках лучшей жизни, наверное. Хотя, во всем, чтобы я ни делал, никогда не надеялся лишь на себя, и всегда покорно подчинялся чужой воле. Не нужно мне было быть таким безвольным, тогда, возможно, все для меня сложилось бы иначе, но, факт свершился – в городе я не только этой пресловутой «лучшей жизни» не обрел, но и себя потерял. Превратился в какого-то больного бомжа, вечно кашляющего, спотыкающегося на ровном месте, пока однажды не хватило меня некое подобие инфаркта, после чего даже похоронить достойно меня было некому – закончил я свою жизнь на помойке.
Я не могла поверить в то, что судьба этого индивида – моя прошлая жизнь. Но поразмыслив, пришла к выводу: «А разве моя сегодняшняя жизнь лучше? Да, я вышла на следующую ступень: носить женское имя – уже прогресс! Ну и что с того? В остальном же… Жизнь почти прожита, а в перспективе судьба не менее печальная, чем у того несчастного субъекта, которым я была в прошлой жизни. Как там друг Николая назвал его?..
А Колин друг повторил, словно специально для меня, четко:
- «Запор» - он как был «запором», «запором» и остался. – После этого он постучал по моей мятой крыше и сказал, обращаясь уже непосредственно ко мне: - Ну, что, «запор», в последний путь?
«Я не «запор»! - хотелось взвыть мне. – Им я была в прошлой жизни. Теперь я - «Таврия»!» Но, тут же осознав, что ему это все равно, промолчала. Да и не услышал бы он меня.
Между тем Коля достал мой техпаспорт и, опершись на мою открытую правую дверь, начал зачитывать другу:
- Первая владелица – некая Лариса… - он пропустил ее отчество и фамилию, - взяла ее, чтобы навыки в вождении приобрести. Ну, а как дамы рулят, сам знаешь. На крыше до сих пор, вон, вмятины… Интересно, как это можно умудриться так изуродовать ее? Да и много еще чего дамочка тут попортила. Как мне последний владелец «таврюхи» сказал: «Угробила она «тачку» изначально!» Ну а после владельцев этих, посмотри… - он показал товарищу техпаспорт, - чуть ли не взвод через себя машинка пропустила.
«Не тронь Ларочку, это святое!» - крикнула я, в нервном тике дернув дверцей.
Рука Кольки соскользнула с нее, и он чертыхнулся:
- Блин, колымага шизанутая! Забирай ее нафиг, мне гараж освобождать нужно.
Колин приятель рассмеялся и точно подметил:
- Это она, Колюся, немного не согласна с тобой.
«Ничего себе, немного! – подумала я. – Да в этих вмятинах несчастных никакой Ларочкиной вины нет, это антоновка все… Да и потом, она меня не гробила вовсе, это все вы - мужики!»
Приятель Николая прервал ход моих мыслей:
- Слушай, Кольк, а вдруг она заведется? Давай, я сейчас свой аккумулятор принесу, попробуем?
- Бесполезно! – ответил мой хозяин. – Она уже давно на ключ зажигания у меня не реагирует. Сдохла!
«Это я медитировала просто!» – едва не сказала я. Но, сдержалась. А Колькин приятель, однозначно, мне вдруг показался вполне симпатичным парнем. Как только он установил аккумулятор, я окончательно пришла в себя и, едва подавив легкий приступ оргазма после введения в мое тело этого юркого жизнедающего органа – ключа, завелась.
- А говоришь, Колюся, не заведется, - произнес друг Николая.
- Она, видать, просто влюбилась в тебя! – со смехом ответил тот. – Забирай, может тебе удастся ее реанимировать.
Я замерла в ожидании ответа.
- Заглохла, - разочарованно протянул парень, не поняв причины резкого прекращения моего дыхания. – Но, жизнь, вроде, теплится еще. Наверное, Коль, возьму старушку, поизвращаюсь с ней чуток, а надоест, выброшу просто.
«Извращенец! Геронтофил!» – заклокотало у меня где-то в картере. И потом, сколько Колька с другом не тыкали в меня ключом, я принципиально отказывалась заводиться. Если смерть, так уж лучше без мучений!
* * *
Так я оказалась в учреждении, которое его обитатели именовали не иначе, как Домом прЕзрения. Именно «презрения», от слова «презирать», так как собрались тут преимущественно автомобили тех марок, которые если еще и встречались на дороге, то вызывали у своих юных железно-пластиковых собратьев даже не снисходительную, а именно презрительную ухмылку. Ну а Дом… Нужно же как-то называть место своего обитания тем, кто, как и я, навсегда лишился собственного гаража?
Я бросила той старушке-инвалидке, что своим глупым вопросом отвлекла меня от размышлений:
- А ты, старая, знаешь хоть, что обозначает это слово – медитация?
Та улыбнулась и промолчала. Вместо нее ответил ржавый «Москвич-412»:
- Она много чего знает. А вот ты, новенькая, знаешь ли ты ее историю? Не знаешь. А она, между прочим, знаменитость у нас. В кино едва не снялась – проходила кастинг на роль автомобиля в фильме «Операция «Ы».
- Да мне как-то вообще кино ни разу посмотреть не довелось, - призналась я. – Мне радио больше импонирует.
- Эх, а у нас в деревне, бывало, на стену клуба со стороны улицы экран вешали…
- Так ты деревенский что ли? Здорово! А я в прошлой жизни тоже в деревне обитала поначалу.
Стоявший возле «412»-го его «сороковой» собрат, пребывавший в не менее печальном виде, проскрежетал:
- Это в какой еще прошлой жизни?
Я вздохнула и во всех подробностях поведала им и другим соседям о своем открытии. Оказалось, что многим автомобилям виделись их прошлые жизни, но они принимали эти видения за сны.
- Это называется реинкарнацией, - просветил всех еще один «Москвич», с неоконченным высшим образованием и совсем еще не старый «сорок первый».
- Какой ты умный! – заметил кто-то.
- А что он тут делает? – спросила я у «412»-го. – Молодой же совсем.
- Ты тоже – не древняя старушка! – ответил он с усмешкой. – Молодежь! А младшенького нашего не обижай, хоть и не старый он, но инвалид…
- С детства, - добавил «сороковой». – Судьба у него такая.
В разговор встряла потрепанная «Волга» ГАЗ-21. Она, по ходу, была тут главной.
- Это вы о переселении душ что ли говорите? – спросила она. – Бред это все! Такого быть не может. Как хотите, но я в такую ерунду не верю.
Ей ответил старенький «жигуленок-копеечка» с помятой дверью и без стекол:
- Это ты от зависти так говоришь. Сама ты такая древняя, что у тебя прошлой жизни просто быть не могло. Если ты, конечно, раньше «зисом или каким-нибудь «Фордом-Т» не была.
- Да мне, родной, твои слова – что грязь по брызговику. Если даже поверить в подобную чушь, то я уж скорее создана не для вашего этого переселения душ, а для вечной жизни. Думаешь, надолго я здесь, с вами? Никто не догадался, зачем два раза уже народ приходил на меня смотреть? Приценивались. Одна моя родственница, между прочим, была первой машиной самого Премьера! Таких как я теперь в ценные раритеты записали, если хотите знать.
- А я вот слышал, - не сдавался «жигуленок», - что первой его машиной был «запорожец».
- Кто ж тебе такую ерунду сказал? – спросила «Волга», не поверив ему.
- С родственничком его одним повстречался, - усмехнулся ВАЗ, - как-то в дверь меня «запорожец» «поцеловал», видишь? Долго извинялся и, между делом, поведал историю эту. Думал, наверное, что мне от этого легче станет.
Упоминание о «запорожце» заставило меня вздрогнуть, но я ни в коей мере не ассоциировала свою прошлую «запорскую» жизнь с недавним нашим президентом. Я подумала, что в своих мистических изысканиях упустила из виду более важный вопрос:
- Какая разница, кто кем был в прошлом? – задумчиво произнесла я. – Нужно подумать о другой, будущей жизни. Интересно, кем мы станем в ней?
- А и в самом деле, – подал голос «ИЖ-комби» с выгоревшим салоном, - можно же предположить, что если была прошлая жизнь, то впереди – будущая?
- Дураки вы! – упорствовала «Волга». – Нужно быть реалистами. Если ты от рождения маркой не вышел, то никакая реинкарнация тебя в «мерседес» не превратит.
- Ну а вдруг? – не отступал «ИЖ». – Как хотите, но я склонен к тому, чтобы поверить «Таврии».
- А мне кажется, что уже видела свою будущую жизнь, - сказала я, вспомнив город у моря, утопающий в зелени и цветах, – и верю в нее!
- И я верю! И я! И я… - прокатилось эхом почти по всему Дому прЕзрения.
Только «Волга» противно захихикала и ответила, обращаясь непосредственно ко мне:
- А тебе-то во что верить? У твоего украинского автопрома никаких перспектив нет. В небытие ты, подруга, уйдешь.
Я удивилась:
- Причем тут украинский автопром?
- Ну, как же, ты ведь у нас иностранка, тебе, по большому счету, среди нас вообще места нет.
Я покосилась на толпу битых иномарок, скучковавшихся в стороне от нас. Почему-то здесь нас не стеснялись разделять по национальному признаку. Может, у них железо более ценное?
- Не болтай ерунды! – проворчал «412» в сторону «Волги». – Все мы тут одной крови, все мы – советские. – А потом он обратился ко мне: - Ты с какого года?
- По паспорту – тысяча девятьсот восемьдесят… - начала лепетать я.
«412» перебил меня:
- Вот видите! Девчонка совсем, но все равно – наша: родная, отечественная, до 91-го года выпуска. Всем ясно?!
- Тоже мне, глас народа! – с ехидцей заметила «Волга».
- Наша она! Наша! – в пику ей, поддержали «Москвича» остальные, а 41-й родственник его философски добавил:
- Только наш автомобиль может жить с верой в светлое будущее, когда в настоящей жизни не наблюдается даже просвета. Наша она!
- Да будет так! – решительно и утверждающе прозвучал чей-то солидный уверенный голос.
Никто не понял, кто это сказал. Взгляды всех заметались по территории Дома. И я, как самая молодая и остроглазая, так как все мои фары еще были целы, заметила полуразобранный армейский «уазик». Тент у него сняли, наверное, еще до того, как доставить сюда, а по сему, среди других машин он, несмотря на свою офицерскую осанку, казался ниже и был практически незаметен. Однако несколько пулевых отверстий в его дверях красноречиво свидетельствовали о том, что ему можно доверять. И я почему-то подумала, что у меня обязательно будет будущее. Светлое, прекрасное, такое, каким я его видела в своих астральных путешествиях.
В это время раздался какой-то шум – это впервые за то время, что я находилась тут, ожил немецкий мостовой кран. В его кабине сидел чернявый гастарбайтер и, самозабвенно переключая рычаги, гнал его в нашу сторону.
«Шлеп» - тяжелый магнит опустился на крышу «Волги» и начал подниматься, увлекая ее за собой.
- Стой, ирод, иноземец, стой! – верещала она. – Меня нельзя! Я – раритет.
Голос ее звучал все тише и тише по мере того, как кран утаскивал ее куда-то.
- В лучшую жизнь! – прокомментировал этот печальный факт 41-й «Москвич».
- Вряд ли, - возразил ему умудренный жизнью «412». - Она уходит без веры. Мир праху ее. А ты, - обратился он ко мне, - расскажи нам еще, что тебе известно об этой рен… - он запнулся, но быстро вспомнил и выговорил по слогам: - ре-ин-кар-на-ции. Должны же мы во что-то верить, когда и наш час пробьет?!