Doctor Lloyd Октябрь 11th, 2007, 11:07 am
Я никогда не мечтала родиться блондинкой с пятым размером груди. Девочка-мальчик: узкие бедра, короткая стрижка с трогательными вихрами на затылке, немного прозрачного блеска на губах и никаких лифчиков. Этот образ меня устраивал всегда. До того момента, пока Ленка не затащила меня на свадьбу своего папеньки…
- Аллочка, детка, ты похожа на воробушка, - мягко пророкотал Егор Петрович, и шутливо поцеловал мою руку. – Пора б уже остепениться, а ты все как из группы «Туту».
- «Тату», пап! – Ленке не терпелось пробраться вглубь ресторана, где мелькала рыжая шевелюра ее двоюродного брата, «кузена Бобо», как она называла Борьку, бас-гитариста в местечковой рок-группе.
- Егор Петрович, я-то думала, Вам нравятся девушки помоложе, - я изобразила искреннее разочарование, но знала, что подкол достиг цели.
Каждая новая жена ЕгорПетровича была моложе прежней на 10 лет. Нынешней 20, она моложе нас с Ленкой на пять лет и смотрит на 50-летнего Петровича как мартышка на удава. «Ближааа, ближаааа, бандерлоги….», - он действительно чем-то похож на удава. На питона, точнее. Знаете, в этом мультике, про Маугли, у питона Каа такие густые брови и полуприкрытые веки. За ними все – мудрость, ирония, ласка и цинизм, который с возрастом делает мужчину все обаятельней.
Нет, боже упаси, я в Петровича не была влюблена. С образом отца у меня все в порядке, мне всегда нравились сверстники. И потом, малолетка рядом с подтянутым старичком – это так пошло.
***
Господи, как я была жалка. «Малолетка и старик – так пошло!». Какой пафос! Я действительно была соплюшка, жизни не нюхала. Все больше воображала себе что-то и бегала на глупые свидания со слюнявыми инфантильными дядьками. В 25 они уже мужчины в самом расцвете сил, а ведут себя как пацанчики с модной тусовки: кеды, рюкзачки, вертушки, ролики. Разговоры об ответственности снятся им в кошмарах. Они мечтают никогда не взрослеть, Питеры Пены, хреновы.
***
Свадьбы у ЕгорПетровича всегда были забубенные. Вот и в этот раз откуплен ресторан: в верхнем зале играют босановы и танго, здесь пьют шампанское постаревшие леди с бриллиантами. В цокольном этаже темноту прорезают разноцветные лазеры и ди-джей в полуспущенных, по моде, джинсах вертит диски. Это «детский столик», где веселятся отпрыски от разных браков их приятели, ну и невеста с подружками, само собой.
Бармен нам знаком – папуля не терял связи с детьми и при случае спрашивал у них совета по актуальным трендам: что за новая музыка «джангл», какой танцпол лучший в городе, одеть в клуб джинсы или льняной костюм, что вы думаете о новой статье в «Esquer»?
- Максик, привет! Нам как всегда.
- У хороших девочек не бывает «как всегда»! – Максик округляет глаза. – Вчера все пили мохито с сахаром, сегодня без сахара, завтра откажутся от мяты в стакане… Вообще, выпейте для разнообразия «Cosmopolitan», классика это стильно, как у старушек из «Sex and the City».
- Хочешь разнообразия? Вся жизнь – движение?.. – бормочет Ленка, высматривая своего Бобо. – Ладно, давай мне две текилы. Хочу поразить одного малыша.
Малыш и впрямь приближается к стойке. Рыжий, тощий, не очень-то и симпатичный Борька излучал магнитные лучи, которые Ленка воспринимала со страшной силой. С виду суровый, неразговорчивый, он был хорошим, застенчивым мальчиком, который при друзьях старался выглядеть круче, чем есть. На концертах прыгал как демон, задирая вверх свою бас-гитару, срывал с себя майку, кривил лицо, глаза закатывал и испускал страшный рев, который, к счастью, заглушал общий гром из колонок. Понятное дело, кое-кто видел в этом недвусмысленные символы. Ленка трактовала это как оргазм и сама в него тут же впадала. К моему несчастью, группа шла в гору и мы довольно часто бывали на концертах, иногда стояли к музыкантам так близко, что чувствовался запах пота, исходящий от этих маньяков.
- Бобо, и ты тут! – вопль удивления и «спонтанные» объятия. – Это судьба, малыш, я как раз заказала две текилы, как ты любишь.
- Ленка, ну мне выступать еще сегодня, - улыбается парень. Все-таки наш Бобо хорошо воспитан. – Ал, привет!
- Точно, Борь, ты любимец судьбы! Теперь ты должен выпить текилу, слизнув соль с…эээ… чьей-то груди! – не пойму, Максик старается помочь Ленке или сам надеется подставить грудь под язык Бобо.
Кажется, и он понял двусмысленность, стал неловко заметать следы:
- Судьба пусть и определит, кто это будет! Закрой глаза, кружись и ткни пальцем наугад. Эээ… Крути его, Леночка!
Вот уж кто меньше всего хотел подставить сиськи Боре, так это я. Но палец раскрученного кузена однозначно уткнулся в меня. И поскольку никто не хотел выдавать своих тайных замыслов, мне пришлось принять на грудь. Буквально. Максик вырвал в Ленки ее стопочки, сунул одну мне, вторую Бобе, перегнувшись через стойку схватил меня за плечи и уложил на нее спиной.
- Макс, ты перестарался, у Аллочки чуть ноги не сломались, она ж их как всегда вокруг ножек табурета обкрутила, - последние Ленины попытки под благовидным предлогом избежать контакта Бобы с моей грудью.
Но Макс, покрасневший от мысли, что его могли заподозрить в кокетстве, яростно солил уже мою грудь повыше выреза белой майки-алкоголички. Да уж, дядя Егор бы поморщился от такого слова «алкоголичка», но Боба был в курсе, что это теперь самое модное в стиле «унисекс». Он решил подыграть Максику и, состроив плотоядную гримасу, навис надо мной.
- Эй, потише, сначала выпить!
Хлоп! Для меня текила – хуже горькой водки. Но Макс уже сует в рот лимон и горечь, кислота, теплота ухаются, как санки бобслеиста, по горлу, по груди, в живот. Погодите, в груди теплота не столько от водки, сколько от Бобиных губ. Ага, а на животе его руки. Горячие. Боба увлекся. Боба облизал грудь повыше майки, сунул нос пониже, отложил это и пошел выше, к горлу…Ммм, не так уж плохо, если учесть, что на нас глазеют двое раздосадованных горе-флиртовальщика.
- Эй, Боба, ты Аллочкину кровь пить собрался? Давай теперь со мной, на брудершафт! - Ленка схватила две стопки, оперативно предоставленные Максом, и пихает Бобу в бок.
- Мы ж, вроде, итак на «ты» с тобой, - неохотно отзывается Боба, пока я из под него пытаюсь уползти.
- А там еще и целоваться надо! – Ленка идет ва-банк.
- Ну, систа, ты даешь, тебе бойфренда надо, по ходу! – лыбится кузен и опрокинув рюмку с медвежьей грацией целует сестру куда-то в ухо. – Ладно, девочки, - подмигивает и Максу тоже, - мне пора переодеваться. Дя Гоша задумал нас в смокингах выпустить на сцену. Как обезьян в цирке. А че, прикольно, я смокинг никогда не носил.
Лучше б ты, Боренька, так и ходил в своей «адидаске».
***
Когда на низкой сцене появились «Naughty boys» зал взорвался от визгов. Они и впрямь были хороши. Толстый Антон, лохматый Толя, тощий Боба превратились в вожделенных мачо, настоящих «ноти бойз», стильных и брутальных парней, сочетающих строгие смокинги с дикими инструментами и «оргазмической» музыкой. Тут уж я Ленку поняла. Да еще эта текила с солью.
Когда потный Боба в расстегнутой на груди рубашке и развязанной бабочке вернулся к стойке, я была вся его. Ленка была мрачна. Максик забыл о своих притязаниях и, наливая шампанское, только зыркал: что будет.
- Уррр! - зарычал Борька, падая грудью на стойку и стуча ладонью по ней. – Барр-рр-тенда, бутылки текилы! Музыканта мучает жажда!
Он повернул голову ко мне, и в глазах его запрыгали чертики. Блин, ну а что бы вы сделали? Ленке он все равно дал понять, что она только сестра. А меня тоже разобрала такая жажда… Невыносимая, расплавляющая.
***
Господи, я сейчас вспоминаю, сколько всего произошло в тот вечер… это уму непостижимо! Быстрая, яростная схватка с горячим Бобой. Шум в голове, какие-то люди врываются в темную подсобку с аппаратурой и кабелями. Яркий свет. Что они орут? ЕгорПетрович бьет Борьку кулаком в нос. Кровь капает на мои красные балетки как серые капли, на майке расплывается алыми пятнами. Капля крови на пластиковой обшивке стены. Меня трясут за плечи. Злое лицо Петровича у меня перед носом. Кто-то расталкивает у дверей визжащих девчонок. Меня толкают к выходу. Петрович. «Иди в машину!». Увесистый брелок у меня в руке. Он остановился, чтобы приобнять молодую жену. Блондинка с пятым размером груди стоит, растерянно раззявив рот. «Куда ты? Пусть кто-нибудь другой! Ну куда ты?». Петрович нежно целует ее в лоб, что-то шепчет. Она улыбается, сквозь гримасу обиженного карапуза и согласно кивает. Мы едем в машине. Голова гудит, надо остановить, меня тошнит. Петрович зло глядит в зеркало заднего вида и тормозит, я блюю прямо на газон.
***
Мы в больнице. Пахнет, как в больнице. Открываю глаза – нет, обычная приемная. Ковролин с цветными разводами, икеевская мебель. Рука болит. Мамочки, у меня брали кровь!
- … говорю вам, слишком рано. Ну Егор Петрович, вы же грамотный человек. Сейчас мы ничего не скажем наверняка.
Из кабинета, подсвеченные неоновым светом врачебного кабинета, появляется стильная сухопарая тетка в бигудях и наскоро накинутом белом халате. С ней дядя Егор. Весь серый, как-будто кто умер.
- Поехали! – а глаза злые… - Нино, позвони, как будет готов анализ. Завтра обсудим, что дальше.
Снова толкает меня к выходу. В машине орет всю дорогу так, что я опасаюсь распрощаться с жизнью прямо тут. Боря болен. У Бори ВИЧ. Какой же надо быть блядью, чтоб трахаться в подсобке с едва знакомым человеком. Вот уж от меня он не ожидал. Воробушек! Невинное дитя! Господи, ну что так орать…
***
Я сижу на лестнице в банном халате грудастой блондинки. На нижнем этаже Егор Петрович нежно успокаивает молодую жену. Он что-то шепчет ей на ухо. Он гладит ее волосы. Он даже ожил, припав к ее пятиразмерному бюсту.
Интересно, если бы я была не воробушком, а вот такой девицей, он бы на меня орал? Или отнесся бы с сочувствием? Приласкал бы, утешил. Как ее он сейчас утешет, хотя ВИЧ его племянник заразил меня, а не ее.
***
Блондинка, кстати, оказалась нормальной девчонкой. Света. Приехала учиться на журфаке, а у них на третьем курсе спец-семинар ведет Петрович. Он же у нас медиа-магнат, дя Гоша… Альтруист, блин. Гумберт Гумберт. Как его семинар кончился, он стал за Светкой ухлестывать. Летом поженились. Весной она мальчика родила, Славу.
Только у Егора Петровича теперь циклы стали короче, к старости. Когда Славе исполнилось пять лет, он со Светкой развелся, устроил в свой холдинг на работу, квартиру купил, все солидно. Я, говорит, для вас слишком старый папаша. Тебе, говорит, Светочка, нужен молодой, перспективный человек. Как найдешь – приводи ко мне, дам работу, обеспечу будущее.
***
Мы с Гумбертом Петровичем теперь путешествуем. С ВИЧ можно долго жить. А в 56 лет мужчины в нашей стране попадают уже в зону риска – сердце барахлит, давление беспокоит. Так что мы на равных. Ему всегда нравились беззащитные воробушки. А я никогда не мечтала родиться блондинкой с пятым размером груди.