Вход воспрещен! И выход тоже…
В детстве я была сорванцом, совершенно неуправляемым ребенком, причем, худощавой замухрышкой, с торчащими хвостиками, перехваченными черными медицинскими резинками. От них волосы еще больше секлись и еще больше торчали. А брат тихим, спокойным мальчиком, маленьким ангелочком – пухленьким с розовыми щечками и голубыми глазками, от вида которого все родственники приходили в неописуемый восторг, поэтому вся ласка и любовь достались Сашеньке, а мне – ремень, угол и постоянное мытье посуды.
Когда Соня, лучшая подруга мамы, устраивала праздник, она прямо говорила:
- Валюша, я вас жду. Приезжайте с Юрой и Сашенькой, но только без Маши.
Мама ее понимала, потому что порой сама не могла справиться с очень любознательной и подвижной дочкой. Валя была еще молодой женщиной, рано вышедшей замуж, и к двадцати двум годам, имевшей на руках двоих детей. Поэтому ей хотелось повеселиться и отвлечься от тяжелых будней.
Она быстро сбагривала меня к бабушке и радостная уезжала с остальными членами семьи на очередное пиршество.
Возвращаясь из гостей, мама восклицала:
- Сашенька такой замечательный ребенок! Он целых два часа играл со спичечным коробком.
Тогда я пропускала мимо ушей эти сладкие слова, потому что еще многого не понимала в своей недолгой жизни.
Ну, а я? Что делала я в то время, когда мои родители вместе с Сашенькой веселились у Сонечки?
В чистом новеньком платьице с рюшечками и в соломенной шляпке с вишенками я ползла по направлению к курятнику. Мне было любопытно посмотреть, как живут и что едят наши меньшие братья. Скукожившись и сжавшись до минимальных размеров, я с трудом пролезла в маленькое отверстие внизу двери и очутилась в полумрачном помещении, где на полу лежала солома, а на жердочках мирно, низко опустив головы, в рядок посапывали курочки и петух. Увидев непрошенную гостью, часть из них громко всполошилась и закудахтала, а часть слетела с насиженных мест. Несколько маленьких белых перышек взметнулись вверх и, крутясь и раскачиваясь, стали падать на солому. Петух откровенно возмутился моим вторжением на его территорию, поэтому, расправив крылья и грозно посмотрев на меня одним глазом, слетел с ближайшей перекладины и стал наступать. Я была боевой девочкой, поэтому его грозный вид меня не испугал. Нахмурив брови и топнув ножкой, я пошла в атаку. Но предводитель курятника, захлопав крыльями, напал на меня первым. Он неожиданно подлетел к уху и клюнул в мочку. Я не заплакала, но, сильно обидевшись, тотчас же покинула куриное царство.
Мимо проходившая соседка, увидев растрепанного ребенка, крикнула моей бабушке в окно.
- Нюрк, посмотри на свою куколку?
- Случилось чего? – настороженно спросила бабуля из глубины комнаты.
- Случилось, - весело засмеялась соседка, разглядывая меня с ног до головы.
Бабушка высунулась в окошко и, увидев внучку, второпях покинувшую петушиное поле боя, открыла от потрясения рот.
Я загадочно улыбнулась и потупила глаза. Через несколько секунд бабушка оправилась от шока и ласково произнесла:
- Вот чудо в перьях!
Она была права.
В сдвинутой набок шляпке, вместо вишенок торчало петушиное перо, а все платье было испачкано в курином помете.
В следующий раз, когда мама, папа и Сашенька уехали на гулянку к тете Соне, бабушке приспичило сходить в магазин. Она сторого-настрого запретила мне включать все электрические приборы, также совать ножницы в розетку и раскрашивать фломастерами лицо.
Про фломастеры писать не буду, это отдельная история, но только скажу: маленьким девочкам хочется быть большими и красивыми, но им приходится краситься теми средствами, которые у них под рукой.
Итак, бабушка ушла. Подвижный ребенок в четырех стенах – это, что бульдозер в лифте. Поэтому, недолго думая, я вылезла через форточку в огород и в бочке для полива грядок стала запускать кораблики.
Безмятежное лицо бабули посерело, когда она увидела гуляющую на улице внучку, которую самолично запирала на ключ. Сумка с продуктами выпала из ее рук, и моя бабушка-атеистка перекрестилась.
Я же счастливая и радостная запускала в дальнее плавание свои лакированные сандалики.
Первый ее вопрос звучал так:
- Что ты делаешь?
Мой ответ был таков:
- Кояблики пускаю.
Второй – так:
- Как же ты вылезла из дома?
Меня, помню, удивил этот вопрос: «Как вылезла?». Да просто!
Я лучезарно улыбнулась и произнесла:
- Сначала одну ногУ, потом пОпу, а затем вторую ногУ.
Бабушке ничего не оставалось кроме, как тяжело вздохнуть и прижать меня смышленую к своему теплому, мягкому, уютному, такому родному телу и поцеловать в маковку.
Я смутно помню, но, кажется, у нее тогда по щеке потекла одинокая слеза, то ли от счастья, то ли от горя.
С тех пор прошло много лет, мне теперь не спросить ее об этом, так как бабушки уже нет рядом. Мне больше никогда не увидеть ее доброй улыбки, внимательных глаз, не ощутить родного тепла, исходящего от ее щедрого тела. Мне не у кого поплакаться на плече и не услышать ласковых слов: «Не плачь деточка, я не дам тебя в обиду».
Там, куда она ушла, есть только одна дверь. И настанет время, когда я подойду к ней, и с радостью перешагну через порог к свой бабушке. Но сейчас дверь закрыта, и когда она откроется я не знаю, но пока мне туда вход воспрещен.