lisa-me Июнь 19th, 2009, 2:21 pm
Уважаемые форумчане!
Выношу на Ваш суд мой первый роман, точнее, его начало.
"Дотянуться до звезды" - трилогия. Сама идея написана полностью (68 а.л.). Сейчас работаю над стилистикой, образами и т.д. и т.п. Очень надеюсь на вашу помощь.
Немного о романе. Сколько ни крутила, как ни думала, но ни к одному из распространенных жанров отнести его не смогла. А потому написала - неформат. В романе есть приключения (куда же без них?), любовь и дружба (из жизни их не вычеркнешь), немного психологии, немного мистики. Вымышленные страны, народы, время.
Название 1-й части романа - "Пробуждение" (14 а.л.) находится в стадии последней вычитки и корректуры.
С нетерпением жду ваших отзывов!
Пролог
В стране объявили траур.
Не зарыдали женщины, осенив себя крестным знамением. Не нахмурились мужчины, пряча сухие глаза. Не затянуло небо тучами, и солнце не замедлило свой бег.
Назвать это событие неожиданностью – глупо. Сказать, что оно было ожидаемо – бесчеловечно. Взглянув на траурные флажки, горожане лишь на секунду задерживали дыхание и, удрученно мотнув головой, спешили по своим делам. Черные лоскутки успели поистрепаться и выгореть – тридцать лет наместники один за другим покидали трон Порубежья и отправлялись в мир иной.
Некогда эта страна носила другое название, ныне забытое. Некогда летописцы писали историю этой страны, но время растерзало летопись на мелкие кусочки и развеяло по ветру. С чьей-то легкой руки, а может, с глупого словца безымянная земля обзавелась малопонятным именем – Порубежье.
Долгие годы земная юдоль переходила из рук в руки. На трон карабкались и знатные роды и не столь именитые фамилии. Их петушиные бои надоели подсолнечной твердыне, их мышиная возня утомила подлунный мир. И народ обратил свой взор к небесам, вознося молитвы.
Может быть, они просили и не этого? Может, Всевышний неверно истолковал их мольбы? Но Эйрон, великий правитель сопредельной державы, простер над Порубежьем свое крыло.
В тесных компаниях за столами грязных трактиров люд усыновленного государства давно уже посмеивался, что их земля – это чистилище перед воротами Рая или Ада. Эйрон, как правило, назначал наместником человека в годах, отслужившего свой срок на родине. Ему вменялось наблюдение за порядком и пополнением казны Градмира драгоценными камнями, которые таила в себе приемная земля. Некоторые из легатов встречали закат своей жизни тихо и незаметно, не оставляя ничего в людской памяти. Но иные, горделиво напялив мнимую корону, водили руками, мутя воду в затихшей реке. О таких вспоминали с холодком в сердце.
Эйрона это не интересовало. И замена ушедшего в невозвратные края наместника проходила очень быстро.
Но вот уже и флажки печали сняты с домов, и воздух застыл в накаленном предчувствии. А публичного сообщения о новом легате все не было и не было.
Ранее спокойный и, казалось, равнодушный к наместникам народ в смятении засыпал и с тревогой просыпался. Что задумал Эйрон, за тридцать лет ни разу не посетивший их родину? Что он им готовит?
Великий Эйрон Каррó! Это имя заставляло трепетать подданных, преклонять колено Высокородных, склонять головы сильнейших мира сего.
Он был довольно юн, когда престол Грáдмира перешел к нему по наследству. В то далекое время молодого правителя звали просто по имени – Эйрон.
Его отец, воинственный и грозный повелитель, умер от тяжелой болезни, превратившей титана, под два метра ростом, с золотой, как спелая рожь шевелюрой, в разбитого и немощного старца. Смерть властного владыки, казалось, нанесла смертельный удар по династии, правящей бессменно несколько столетий. Тайные и явные враги поднимали головы. Их глаза горели огнем, а руки рвали карту Грáдмира, расчленяя земли страны и распределяя между соумышленниками.
Не утруждая себя вынашиванием коварных планов, уверовав в свою непогрешимость, злопыхатели потирали руки, предвкушая скорое исполнение всех желаний. Они присматривались к неоперившемуся правителю, прислушивались к неокрепшему голосу, ожидая от него роковых ошибок и непростительных просчетов. Самоуверенность усыпила в них неусыпность, ослабила неослабность. И очень скоро их бездеятельное ожидание перетекло в запоздалое осознание собственного заблуждения.
На престоле Грáдмира сидел правитель - годами юноша, но с головой мудреца.
Знатные мужи внимали его словам, не находя причин для опасений за будущее державы. Их уста открывались, произнося клятвы преданности. Эйрон пожимал протянутые руки помощи, внимательно вслушивался в советы сподвижников, принимал во внимание наставления соратников, но оспаривать свои решения не позволял никому. Высокородная молодежь сплотилась вокруг него, и, расправив крылья, приготовилась к свежему ветру и высокому полету.
Армия крепла. И воинственные страны уже не с ухмылкой взирали на высокого худого юношу в тиаре, а с опаской поглядывали на мощного соседа.
Строились новые селения, превращались в города.
Царили суровые законы, и праведного возмездия никто не избегал.
Эйрон захватчиком не был – он расширял границы Грáдмира без войн и кровопролитий. Под его крыло спешили беззащитные народы и слабые племена.
Прошло совсем немного времени, и Эйрон обрел второе имя – Великий, имя, говорившее о величии страны.
Но взор правителя все чаще и чаще устремлялся на земли южного соседа.
Он видел лица беженцев из Порубежья, затуманенные горем. Он слышал голоса, взывающие к Богу. Он чувствовал тревогу своего народа - грáдмиры покидали дома, опасаясь, что огонь, полыхающий за кордоном, перекинется в их города. Юг Грáдмира с прекрасной землей, садами и виноградниками обезлюдел.
Эйрон заявил о своих правах на Порубежье, и в мире Владык наступило неожиданное затишье.
Его не прельщали драгоценные камни, которые вынашивала сопредельная земля – ведь его страна намного богаче. Его не прельщала возможность расширить границы – ведь Грáдмир и так велик. Он хотел одного – чтобы утро не начиналось с докладов о притоке беженцев из страны с неблагозвучным названием, и свой народ, столь близкий сердцу, смог вернуться к родному очагу.
Где правитель этого маленького государства? Почему он швырнул свой край в пучину злосчастья? Зачем? Как? Вопросов много, но они уже не волновали Эйрона, когда он, с согласия сильнейших мира сего, обрел права хозяина чужой страны.
Тридцать лет прошло с того давнего дня. Наместники приходили и исчезали, как вешний снег, уносимый полноводной рекой. И лишь траурные флажки вещали об их смене.
Мрачные предчувствия затянули небо Порубежья. Приход очередного легата непомерно затянулся.
Часть 1 «Пробуждение»
***
-Какие еще будут предложения? – спросил Эйрон и окинул взглядом притихших советников.
«И долго они будут молчать? – подумал он. – Быть может, поняли, что решение уже принято?»
Перед советниками лежали длинные списки соискателей на пост легата в Порубежье. Но это были не просто имена. За ними стояли отошедшие от государственных дел сановники, мечтающие спокойно провести старость в мягком кресле правителя маленькой страны. Их желание уехать из Грáдмира можно было понять. Кто они здесь? Мужи преклонного возраста, которым только и остается, что вслушиваться в тишину своих загородных имений. Одни с удочкой усядутся у сонной заводи, другие начнут собирать гербарий, но есть и такие, кто тронется рассудком и займется писательством, считая, что все только и ждут их записок о прожитых днях. А кто они там? Конечно, Порубежье не скинет им лет и не подбросит здоровья. Но трон добавит веса, и совсем неважно – в собственных глазах или в чужих.
Наконец один из советников осмелился прервать затяжное молчание.
-Требование, как всегда одно – опыт. В своем списке я отметил три имени. И думаю, что какое-то из них получит большинство голосов.
-А одним соискателем обойтись нельзя? – спросил старший советник Трой Дадье.
-Но закон разрешает, - возразил Восседающий.
Дадье рубанул воздух ладонью.
-Значит так, только определимся с выбором легата, пересмотрим и правила.
-Но закон так же разрешает внести и новое имя, - напомнил Эйрон. – Нет желания возвысить любимца или удалить недруга?
Легкий смешок пронесся по залу. Но Эйрон мрачно взглянул на Восседающих. Смех оборвался.
-Требование, как всегда одно – хозяйственность, - проговорил другой советник. – Легат должен увеличивать приток денег в нашу казну и быть бережливым. А кто в Грáдмире был скромен в расходах, тот и в Порубежье не станет барствовать. Я отметил двоих претендентов.
«Привыкли выбирать по старинке, - подумал Эйрон. – Поговорят о требованиях, закроют глаза и ткнут пальцем в список. Но на этот раз не пройдет!»
Он посмотрел на Дадье. Старший советник, не повернув головы, едва заметно кивнул.
-Боюсь, придется отложить рассмотрение этого вопроса до следующего заседания, - произнес Дадье.
-При всем моем уважении к вам, маркиз, - заговорил Патрик Канáль, - я не могу не возмутиться. И не нахожу объяснений вашим действиям! Вы знаете, сколько еще вопросов нам надо рассмотреть?
-Знаю, - бросил Дадье. – Я сам их подготовил.
-Что-то я не помню, чтобы список соискателей в прошлые разы был настолько раздут. Вы что, внесли в них всех, кто подал заявки? Ну, знаете ли… - Канáль повернулся к Эйрону. – Голосование у нас тайное, и никто не знает, кого помечает коллега, а потому Совет очень долго не придет к единому мнению.
Но пока маркиз говорил, Дадье поднялся со стула и встал рядом с креслом правителя. Канáль был вынужден заканчивать речь, глядя и на Эйрона, и на старшего советника.
Дадье редко прибегал к этой хитрости. Слова, направленные к одному из Восседающих, требовали ответа от того, к кому обращались. Но когда они звучали в лица нескольких человек, ответ мог последовать от любого, кто сочтет необходимым высказаться.
Чем старший советник и воспользовался.
-Почему вы так считаете? – спросил он.
-Ни один из соискателей не сможет получить на Совете большинство голосов. Еще раз повторюсь: их очень много. А у нас у всех разные взгляды, требования, и, если уж на то пошло, вкусы. Сократите список до нескольких имен, как это вы делали раньше. Этого права вас еще никто не лишал.
Дадье прошелся вокруг стола, подошел к старинным напольным часам, подтянул гири.
-А я не уверен, что раньше поступал правильно, когда единолично лишал соискателей надежды, - сказал он, повернувшись к советникам. – А если вы хотите ускорить рассмотрение этого вопроса, предложите человека не из списка, а исходя из своих, как вы сказали, вкусов. Смею вам напомнить: согласно закону «О выборе легата» Совет обязан незамедлительно приступить к обсуждению новой кандидатуры. Но также напомню, что сановника, отошедшего от службы, но не подавшего заявку, мы не можем насильно выпроваживать из страны.
-Вы хотите, чтобы я назвал молодого и полного сил мужчину? Помилуйте, маркиз Дадье! Грáдмиру самому нужны такие люди! – воскликнул Канáль.
-В таком случае ничем не могу вам помочь, - произнес старший советник и, посмотрев на Великого, принялся собирать списки с пометками Восседающих.
Эйрон сидел с каменным лицом и безмолвным взглядом. Редко кто видел его улыбчивым или встревоженным. И уж точно никто не видал его в гневе. Холодный взор действовал намного лучше, чем стиснутый кулак, а сжатые в одну линию губы убивали на корню тягу к фамильярности и дерзости. Годы не согнули его спину. Высокая и статная фигура Великого на любом приеме возвышалась над толпой. Седина слегка тронула короткую бороду, но не коснулась головы - золотые волосы, как и в прежние времена, спадали на плечи переливающейся волной. И только синие глаза потеряли яркость, и только они могли подсказать, сколько ударов нанесла судьба, сколько принято нелегких решений.
Эйрон наблюдал за движениями верного соратника и старого друга. Трой Дадье разительно отличался от правителя. Ростом едва дотягивал до его плеча. Седые коротко стриженые волосы топорщились на затылке. Бледное лицо, узкие плечи, впалая грудь заставляли смотреть на него как на тщедушного и слабого человека. Но стоило Дадье поднять взор, как всякий осознавал свою ошибку - зеленые глаза говорили об огромной жизненной силе и твердости духа.
На Троя можно было положится в любом деле, каким бы запутанным оно ни казалось. И старший советник за всю свою службу ни разу не позволил Великому усомниться в этом.
Вот и сейчас, жестом отослав секретаря на место, он неторопливо обходил Восседающих, будто еще давал им возможность сказать последнее веское слово. Но советники молчали. Им и невдомек, что Дадье затягивает решение, казалось бы, обыденного вопроса по приказу правителя. Но даже если кто и догадывался, то не мог сообразить: почему?
Эйрон перевел взгляд на пустующее кресло сына.
Эдвард Карро был единственным наследником трона, но не единственным ребенком.
В то время как старшая дочь Элайна корпела над учебниками, Эдвард пропадал в гараже или королевской конюшне.
Из смешливой и мягкосердечной девчонки Элайна превратилась в рассудительную, степенную даму. А Эдвард беспечально прожигал дни и разгульно проводил ночи. И привлечь его к государственным делам с каждым разом становилось все трудней и трудней.
-Мой правитель! – прозвучал возле уха голос Дадье. – Я могу объявлять заседание закрытым?
Эйрон минуту помедлил и кивнул.
-Мой правитель! Прошу слова!
Головы советников повернулись на звук отодвигаемого стула. Их вид при других обстоятельствах вызвал бы у Великого, по крайней мере, улыбку. Лица вытянулись, челюсти отвисли, глаза выпучились. Но Эйрон смотрел на молодого мужчину, посмевшего заговорить, не имея на то право.
Друг и ровесник престолонаследника молодой маркиз Андрэ Бархáт вцепился в край стола. Его пальцы побелели от напряжения, но взор, направленный на правителя, оставался ясным и мужественным.
Со всех сторон полетели едва слышимые шепотки:
-Мальчишка! Немедленно сядь на место!
Но Андрэ еще выше поднял голову.
-Довольно! – проговорил Эйрон.
Шепотки стихли.
-Ты находишься в этом зале, чтобы слушать. И не более, - громко произнес Дадье. – Существуют два правила, установленные Советом: говорить лишь тогда, когда имеешь право изрекать; говорить только то, что допускаешь. Первое правило ты нарушил.
Андрэ побледнел.
-Второе правило дает возможность оправдаться перед Советом. Но разрешит ли тебе Великий воспользоваться этой возможностью?
Андрэ не отводил глаз от правителя.
-Великий! Прошу слова! – настойчиво повторил он.
Эйрон долго молчал. За тридцать пять лет его правления это был первый случай, чтобы на заседании не член Совета открывал рот. Согласие выслушать равносильно попранию жестких предписаний. Да и что может сказать ему этот выскочка? Отказать… Или он, все-таки, сможет удивить?
-Говори! – бесстрастно произнес Великий.
Андрэ отвесил поклон.
-Мой правитель! Отправьте легатом в Порубежье Эдварда.
Эйрон со всей силы сжал подлокотники кресла. Как этот безбородый юнец смог догадаться, что именно это предложение он ждал от советников?
-Продолжай! – Великий удивленно прислушался к своему севшему голосу.
-Эдвард молод, но совсем не бездумен, как может показаться некоторым, - Андрэ с вызовом посмотрел на Восседающих. – Он сокрыт Вашей тенью, а посему и невидим. И что бы он ни делал, что бы ни говорил, его дела будут обсуждать, а слова услышат только после Вашего одобрения. Дайте ему право самому принимать решения, нести ответственность за собственные поступки. И уверяю Вас, Эдвард прославится своими делами.
Эйрон подошел к огромному окну.
Внизу, на дворцовой площади, сновали люди. Мальчишки на велосипедах разгоняли ленивых раскормленных голубей. Те вяло взмахивали крыльями, но вновь опускались на камни мостовой. И только туристы праздно прогуливались вокруг фонтана. Теплый ветер швырял им в лицо колючие брызги. Туристы со смехом жмурились, выуживали из карманов мелочь и бросали в голубую воду, желая вернуться в эту страну еще хоть раз.
Великий оторвался от беззаботной картины и повернулся к Андрэ.
-Ты прав, - проговорил он. – Но за одним маленьким исключением. Эдвард поедет в Порубежье не легатом. Он поедет правителем! Я подарю ему эту страну на День его рождения. Маркиз Бархáт! Твой голос решающий!
Не взглянув на советников, Эйрон покинул зал.
***
Дворец заполоняли звуки: хлопали двери, звенели бокалы, скрипела передвигаемая мебель, мягко шуршали подошвы туфель прислуги, оркестр настраивал инструменты.
Предпраздничная суета затихнет перед балом всего на пару часов. Прислуга поспешит сменить повседневные платья на праздничные наряды. Музыканты снимут с плечиков новые фраки. Знатные дамы прильнут к зеркалам. Высокородные мужчины с гордостью поправят регалии на смокингах.
А на дворцовой площади уже волновалось людское море. Дальновидные горожане с утра заняли самые лучшие места. И, несмотря на то, что празднество начнется ближе к вечеру, не покидали пост, дабы никто попроворнее не разместился впереди и не закрыл зрелище широкой спиной. Неповоротливые грáдмиры и праздношатающиеся туристы с усмешкой поглядывали на них – и надо же быть такими глупцами, чтобы весь день проторчать на солнцепеке! Но им еще предстояло узнать, что значит толкаться в задних рядах.
Прогуливаясь ли возле фонтана, скрываясь ли от солнца в тени деревьев, заняв ли выжидательную позу на каменных плитах, народ ждал начала праздника.
Но в зале Совета, высоко над дворцовой площадью, советники Великого мрачно посматривали друг на друга.
-Я не поверю, что Андрэ не посоветовался с вами. Да и как можно было до такого додуматься? Отправить Эдварда! – проговорил Патрик Канáль.
-Вы высказываете свое собственное мнение или говорите от имени и других советников? – спросил Антуан Бархáт.
-Это имеет какое-то значение? – холодно произнес Канáль.
-Буду знать, кому отвечать.
Советники скривили губы в подобии улыбки.
-Не думал я, что Андрэ такой двуликий. Втесался к наследнику в друзья. А сам…
-Осторожно, Канáль! Вы говорите о моем сыне! – в голосе маркиза Бархáт прозвенели стальные нотки.
-Он ввел нас в заблуждение.
-Чем же? – Бархáт вопросительно приподнял бровь.
-Мы разрешили ему присутствовать на Совете. На что мы рассчитывали? - Канáль обвел рукой молчаливых коллег. – На достойную смену! А что получили? Сеятеля шатаний в мыслях народа. Только до слуха толпы дойдет известие о ссылке наследника...
-Вы так считаете?
Канáль хмыкнул.
-Шепотки не заставят себя долго ждать.
-Я не об этом, - Бархáт облокотился на стол. – Вы считаете, что это ссылка?
-А как по-другому назвать отправку Эдварда в такую глушь?
Повисло тягостное молчание. Тишину в зале нарушал лишь размеренный стук маятника больших напольных часов. Белый голубь уселся на подоконнике и, немного покрутившись, тихонько постучал клювом в стекло. Через минуту взмахнул крыльями и растворился в голубой вышине.
-Я знаю, почему вы молчали на Совете, - неожиданно проговорил Бархáт. - Вы чувствовали, что Эйрон и без вашей подсказки принял решение. А Андрэ лишь озвучил его!
-Да, ты прав, - промолвил Дадье. – Заметив блеск в его глазах, мы часто замолкали в ожидании решения. Так было и на этот раз. Но не думал я, что твой сын опередит правителя.
Дадье прошелся по зале. Остановился возле часов, прищурившись, посмотрел на торопливые стрелки. Вернулся к креслу наследника и оперся рукой на спинку.
-Канáль! Знаете, в чем ваша ошибка?
Канáль с нарочитым любопытством повернулся к Дадье.
-В отправке Эдварда виноват не Андрэ, а Совет.
Советники зашевелились. Послышалось поскрипывание кресел, пронеслись недовольные вздохи.
-Вздыхать надо было раньше. Когда Элайна и Эдвард остались без матери. Великий с головой ушел в работу, чтобы не сойти с ума от горя. Наши жены окружили Элайну заботой и нежностью, стараясь хоть немного заменить ей мать. А нам было не до Эдварда. Важнее был Грáдмир, чем маленький мальчик, переданный на попечение гувернера. Мы своими руками взрастили его нелюбовь к государственным делам!
Весеннее солнце заливало зал. Внезапный порыв ветра, распахнув окно, донес с дворцовой площади шум праздничного города. Тяжелые бархатные шторы всколыхнулись легкой волной и безвольно поникли. Но, не замечая яркого света, не слыша жизнерадостного гула толпы, Восседающие внимательно смотрели на Дадье.
-А затем вдруг вспомнили: он наследник трона! И всем Советом решили привлечь его к делам. Так вот, - старший советник оперся кулаками на столешницу и навис над столом, - время упущено. Указывать Эдварду уже не получится! Он не маленький мальчик, чтобы им командовать. Он должен научиться управлять, а не действовать по подсказке! В нем должен проснуться правитель, а не марионетка, ведомая Советом! И в этом ему поможет Порубежье.
Дадье прошелся взглядом по хмурым лицам советников.
-Я ясно изложил мысли Великого? И меня удивил Андрэ. Видимо, он рассуждал точно так же.
-А если Порубежье не поможет? – выдохнул Патрик Канáль.
-А я верю в Эдварда, – сказал Антуан Бархáт.
-Уважаемый маркиз! Вы-то надеетесь, что благодаря своим речам Андрэ займет законное место в Совете и получит право голоса, - произнес Канáль язвительным тоном.
-Ошибаетесь! Мой сын подал прошение на имя Великого с просьбой отправить его вместе с Эдвардом. Ответ ожидаем с минуты на минуту.
Советники уставились на Бархáта. Их взгляды ни о чем не говорили, но Антуан знал, что каждый задавался вопросом: не спектакль ли он разыгрывает перед ними? Только здесь, в этом зале, вершатся судьбы многих стран и народов. Только великая держава с Великим правителем гласно и тайно правит всем миром. И по доброй воле отказаться от места за круглым столом?!
-Вот что я скажу, - Трой Дадье повернулся к Антуану. – Меня подкупила смелость вашего сына.
Услышав приятные слова от такого человека, Антуан Бархáт смущенно покраснел.
-Если ему понадобится совет или потребуется помощь, он может на меня рассчитывать, - Дадье взглянул на часы. - А теперь, с вашего позволения, я удалюсь. И вам советую не задерживаться. До начала бала осталось не так много времени.
Восседающие торопливо покидали зал. Последним шел Антуан Бархáт. Сердце распирало от радости – Андрэ своей, на первый взгляд, неприемлемой выходкой заполучил самого могущественного покровителя в лице старшего советника Великого.
-Долгих лет тебе, Трой! – шептал Антуан, спеша в замок.
***
На краю обрыва стоял мужчина. С необъяснимым трепетом в груди он всматривался в долину, растелившуюся перед ним. В утренней полупрозрачной дымке, расталкивая рваные лохмотья тумана, к проснувшемуся солнцу тянулись трепетные травинки. Свежий ветерок застенчиво притрагивался к первым весенним цветам. Звонкий ручей извивался между корнями одиноко стоящих могучих деревьев. Серая пичуга нырнула в траву и через секунду взмыла вверх, исполнив на только ей понятном языке гимн солнцу.
Мужчина закрыл глаза.
Вот бы расправить плечи, взмахнуть руками и оттолкнуться от земли. Подняться на головокружительную высоту и оттуда сорваться вниз. И только решив, что старушка – земля достаточно напугана, вновь взмыть в небо.
Я высоко. Я свободен!
Мужчина отвел плечи назад, взмахнул руками, покачнулся. Казалось, еще мгновение, и ринется в полет. Но он протянул ладони к голубому небу и громко захохотал в лицо солнцу, медленно выползающему на небосвод.
Яркие лучи озарили высокий лоб, ровный прямой нос и твердый подбородок. Заскользили по густой гриве волос цвета зрелой пшеницы, отскочили от темно-синих глаз, почтительно сбежали по стройной высокой фигуре. Темная дорожка смиренно растянулась возле крепких и длинных ног.
На краю обрыва возвышался Эдвард Каррó.
Недалеко от него на обочине дороги стояли несколько машин. Друзья Эдварда выжидающе посматривали на него, но заговорить с ним не решались.
-И долго еще мы будем здесь торчать? – пробубнил один из них и уселся на капот автомобиля.
-Продавишь, - усмехнулся другой.
Он посмотрел в боковое зеркало, провел растопыренными пальцами по спутанным темно-каштановым прядям и с довольным видом произнес:
-Крас-с-савчик!
-Не опоздать бы на бал, - рыжеволосый юноша спрыгнул с капота и постучал ногой по колесу. – Что толку, что выехали до рассвета? Уже целый час здесь топчемся.
-Хватит пыхтеть! Без именинника не начнут, - темноволосый красавец потянулся и, подставив лицо солнцу, сощурился.
-На его месте я бы не стал так злить отца, - юноша сморщил усыпанный веснушками нос.
-Брякнешь это Эдварду и… - друг скрестил руки перед собой, - на карьере можешь поставить огромный крест.
-Да я ж только тебе, - растерянно пробормотал рыжеволосый.
-Скройся из виду, - сквозь зубы прошипел шатен, - от греха подальше.
Рыжеволосый обошел автомобиль, но, открыв дверцу, уставился на товарища.
-Ты в последнее время за Андрэ ничего не подмечал странного? – опасливо спросил он.
-Если ты говоришь о его отказе поехать с нами – ничего странного не вижу. Впервой что ли?
-Но он никогда раньше не присылал за нами посыльного. Что вдруг взбрело ему в голову?
-Андрэ волнуется только о своем будущем. Вот и желает выслужиться перед Великим, - шатен сорвал пучок травы и принялся мять его в пальцах. – Дурак он! Не понимает, что прижиматься надо не к Эйрону.
-А мне думается, что здесь что-то другое, - не успокаивался рыжеволосый юноша.
Шатен отшвырнул траву и понюхал позеленевшую ладонь.
-Меньше думай, - зло бросил он.
Вытащил из бардачка салфетки, вытер руки и повернулся к престолонаследнику.
-Эдвард! – громко пролетел его голос. – Надо еще успеть получить от папаш взбучку. Не лишай нас такого удовольствия.
Эдвард с досадой взглянул через плечо на друзей.
-Вам так не терпится во дворец?
-Да не так, чтобы очень, - рассмеялся шатен. – Если бы не смазливенькие девицы, то можно было б на бал и не ехать.
Эдвард повернулся к долине, окинул ее прощальным взглядом и тяжело вздохнул.
***
Гости выходили из великолепных автомобилей, распахивающих дверцы перед длинной ковровой дорожкой, ведущей к центральному входу во дворец. Поднимались по широким ступеням к сквозным аркам входных дверей, по обе стороны которых возвышались огромные статуи – мужчина держал в руках земной шар, женщина прижимала к себе младенца. Проходя мимо них, гости попадали во внутренний двор, мощенный светло-серыми плитами. С двух сторон сверкали стеклами оранжереи, в которых буйствовала яркая зелень, и пестрили диковинные цветы. Посередине двора переливался мелкими брызгами фонтан. Мраморная русалка, изогнувшись в чувственной позе, возлежала на камне, протягивая изящную руку к бурлящей воде.
Войдя в высокие черные двери, отделанные позолотой, гости оказывались в большом холле с лестницами, взбегающими на верхний этаж. Голубые стены заканчивались лепниной цвета золота. С потолка свисала огромная хрустальная люстра, удерживаемая несколькими перекрученными цепями. Шествуя мимо диванов и кресел, обитых синим бархатом, картежных и шахматных столиков на дугообразных кованых ножках, шкур белых медведей, распластавшихся возле каминов, знатные посетители рассматривали старинное оружие, украшающее стены: сабли, арбалеты, кинжалы.
Из холла гости попадали в длинный, широкий, с множеством ответвлений коридор, ведущий в Зал Приемов. Стены, обитые гобеленами, походили на цветущие поляны с порхающими бабочками и резвящимися оленятами. Ровные ряды бра с разноцветными звенящими льдинками заполоняли переход ярким светом.
Войдя в высоченные зеркальные двери, Высокородные, затаив дыхание, ступали на паркет. Лепка в виде золотых лиан с нежными резными листочками взбегала вверх по белоснежному полю и заканчивалась на потолке сотнями причудливых завитков, в центре которых горели россыпи маленьких ламп. Овальные зеркала в рамах, усыпанных драгоценными камнями, отражали свет, отчего казалось, что в зале искрил и переливался сам воздух.
Мужчины расшаркивались друг перед другом. Тот, кто ниже рангом, ниже и кланялся в приветствии. Тот, кто был могущественнее, мог себе позволить в ответ слегка склонить голову.
Женщины обменивались ложными поцелуями по этикету. Причудливо-кокетливый изгиб губ, удивленно приподнятая бровь, томный взмах ресниц. Непринужденно поддерживая беседу мужчин, они незаметно для собеседников оглядывали дам, находящихся в зале - кто может соперничать с ними в красоте и грациозности? Удовлетворенные изучением мнимых соперниц, внимательные взгляды приступали к изучению кавалеров - кого выбрать партнером на белый танец?
Небольшая группа мужчин стояла немного в стороне от веселящейся публики. Перекидываясь ничего не значащими фразами, вельможи осматривали зал, словно ожидали кого-то увидеть. Их уединение в кругу огромного количества людей никто не нарушал. Даже жены отошли на почтительное расстояние, что бы, не дай Бог, не стать случайными свидетельницами их тревог. Чем меньше знаешь о заботах супруга, тем спокойнее и радостнее живешь. Беззаботно проводишь дни, бездумно тратишь деньги, безмятежно засыпаешь. Но стоит только окунуться в проблемы мужа, тут же начинаешь задумываться над необходимостью той или иной покупки, по-другому оцениваешь то, что имеешь и что можешь потерять. А поздними вечерами вместо чтения легких романов выступаешь в роли успокоительной пилюли. Тогда обязанности жены советника становятся в тягость. Поэтому почтенные матроны избрали поистине разумную линию поведения: как только начинаются разговоры на государственные темы – напускать на себя равнодушный вид и скромно отходить в сторону.
К советникам торопливым шагом приблизился молодой человек.
-Господин! – проговорил он, обращаясь к одному из них. - Мой хозяин велел передать, что наследник с вашим сыном и еще несколькими друзьями прибыл во дворец.
Пролетел еле слышимый вздох. Отцы молодых отпрысков заулыбались немного радостнее, чем позволял дворцовый этикет. Но тревоги последних дней не прошли бесследно: волнения прибавили белого снега на головах, бессонные ночи одарили взгляды лихорадочным блеском, и вокруг мужчин вместо аромата духов витал запах лекарств.
Не наградил Бог здравомыслием и трезвостью ума Эдварда, даровал эти достоинства Элайне. Вот она, красавица, грациозно скользит между гостями, исправно исполняя роль полноправной хозяйки. Одних одарит белоснежной улыбкой, другим грациозно поклонится, к третьим обратится с незатейливым вопросом. Легко и просто шутит с царственными особами и послами великих держав. Незаметным для окружающих движением руки дает распоряжения слугам: вот сюда поднесите бокалы с вином, а вот здесь предложите даме веер, прикройте справа окно – сквозит, а слева, наоборот, распахните шире.
Только наметанный глаз Дадье уловил обеспокоенность в движениях Элайны, в том, как часто она поправляет на груди ожерелье из редкого зеленого граната.
Трой направился в ее сторону. Видимо от Элайны не ускользнуло и это. Она сама немного стремительнее, чем следовало, приближалась к советнику. Остановившись в полушаге от него, с немым вопросом распахнула прекрасные глаза цвета ожерелья.
-Он во дворце, - наклонившись к ушку женщины, прошептал Дадье.
Элайна заразительно засмеялась, словно советник произнес шутку. В порыве благодарности слегка сжала его локоть и с еще более грациозной и легкой походкой направилась к гостям.
Трой Дадье к своему удовлетворению отметил, что рука хозяйки бала более не теребит украшение на груди.
Тезар - столица Градмира – был привычен к балам и приемам, устраиваемым во дворце Эйрона. Каждый год в этот день сюда съезжались носители именитых фамилий страны, чтобы поздравить престолонаследника с Днем Рождения. Но столь пышный праздник в его честь был редкостью. Присутствие правителей и высокопоставленных особ других держав помнили лишь дважды: на крещении Эдварда и на его десятилетии. По старой традиции, принятой родоначальником династии Каррó, именно по достижении наследником этого возраста правитель во всеуслышание приносил клятву о передаче престола «когда придет время последнего дня». В руки мальчика вкладывали скипетр, символ королевской власти, над головой держали тяжелую корону, осыпанную драгоценными камнями. И ребенок приносил ответную клятву принять престол «когда придет время первого дня».
По заведенным во дворце правилам правитель входил в Зал Приемов последним. Распорядители рассчитали время, за которое гости успевали обменяться любезностями и новостями, немного подогреть себя вином. С точностью до минуты был определен момент, когда из зала незаметно исчезали слуги, унося на подносах пустые фужеры. В мгновение ока возле огромной двухстворчатой двери возникал, как из-под земли, праздничный караул.
Но на праздновании Дня Рождения наследника существовал другой порядок. Эдвард появлялся в зале после правителя.
Постепенно радостное нетерпение нарастало. Сердца учащенно забились – возле главного входа уже встал караул. И гости, сами того не заметив, растеклись как две реки, освободив пространство в центре зала.
-Правитель Грáдмира, Владыка наших душ, Великий Эйрон Каррó… – прозвучал низкий мужской голос.
В зале воцарилась тишина, которую пока ничто не нарушало. На дворцовой площади замер народ, готовый уже через секунду разразиться оглушительным криком.
***
Эдвард стоял возле окна и, глядя на затихшую толпу, покачивал головой.
Модельер, крутившийся вокруг него, выглядел больным: щеки впали, глаза горели нездоровым блеском. Костюм гласил, что швейных дел мастер еще в недавнем прошлом имел более округлые формы. Сейчас же брюки висели сзади, а жилетка топорщилась на впалом животе. Не мудрено сбросить вес за несколько дней. Все, что костюмер успел сделать до пропажи Эдварда – это снять мерки. Но кровь прилила к его щекам, замолчал нервный тик левого века – костюм на наследнике сидел как влитой!
Личный секретарь Эдварда Виктораш стоял возле окна и охрипшим от нервного срыва голосом зачитывал длинный список особ, приглашенных на бал. Ознакомить наследника с этим перечнем следовало еще задолго до бала. Кроме всего прочего, Эдварду надлежало знать, как эти особы выглядят, кому уделить внимание в первую очередь, какие темы не затрагивать при разговоре. Но самое важное, что не было сделано – Эдвард не выучил ответное слово на поздравление отца. И секретарь, в обязанность которого входил надзор за соблюдением дворцового этикета, уже несколько дней мучился при мысли, что этот праздник обернется провалом карьеры, за которым последует позорное изгнание из дворца, столицы, а может быть и из страны.
Дрожащим пальцем Виктораш водил по строчкам, но мозг не улавливал смысла прочитанного. Не покидали думы о бедной семье, едва не сидящей на чемоданах и ожидающей кормильца, униженного и безработного. Он так ясно увидел картину скитания семейства, что невольно сжал кулаки, не заметив, как скомкал исписанные листы.
-Ты прав. Это уже не поможет.
Эдвард забрал из рук секретаря измятые бумажки и бросил через плечо.
Отвернувшись от окна, направился к двери.
-…престолонаследник Грáдмира Эдвард Каррó, - закончил вещать голос.
Эдвард смотрел на отца.
-Двадцать два года назад, мы присутствовали на торжествах по случаю рождения моего сына Эдварда. Двенадцать лет назад клятвой было подтверждено его право на престолонаследие. Сегодня перед нами совершеннолетний наследник престола великого Грáдмира.
Слова неслись по залу, вылетали в окна и громко звучали над дворцовой площадью.
-Я считаю, что кресло наследника моему сыну уже тесновато.
Внутренний жар взбирался по ногам, тянулся к горлу. Эдвард неосознанно схватился за воротник. В глазах закружились яркие искры.
«Только не это! - содрогнулся он. - Еще не пришло «время первого дня».
-А посему я передаю тебе, мой сын, земли Порубежья. Твори закон и верши правосудие, разрушай и созидай. Отныне и ты – правитель.
Эдвард рванул воротник. Пуговицы запрыгали по паркету.
***
Пока перед взором мелькали привычные глазу картины, внимание Эдварда на них особо и не задерживалось. Яркость красок полей и садов чередовалась с опрятностью улиц в городах и селах. Мужчины почтительно снимали шляпы, женщины спешно приседали. Улыбающиеся лица и радостные глаза провожали автомобили, летящие по ровной широкой дороге.
Но окружающая умиротворенность не радовала. На душе волынки тянули унылый мотивчик.
Эдвард обернулся и посмотрел через заднее стекло на машину Андрэ. Известие о том, что предложение о ссылке поступило именно от него, отпечаталось в сердце горящим клеймом. Эдвард который день силился его остудить, размышляя над причиной проступка близкого друга. Не веря в его обдуманное коварство и отметая начисто мысли о личной выгоде, пришел к временному, но успокаивающему выводу – Андрэ решил вытребовать у Эйрона свободу для него. Но только позабыл спросить – нужно ли это престолонаследнику?
Эдвард тяжело вздохнул и посмотрел на лежащую рядом с ним папку с документами.
Скорые сборы в Порубежье, да даже и не сборы, а жалкие попытки привести себя в чувство, спутали мысли. Он блуждал, словно в полудреме, ожидая, что голос отца объявит о конце затянувшегося розыгрыша. Тонкая папка, вложенная ему в руки кем-то из советников Великого, перекочевала на чистый стол в спальне, который за свою жизнь не видел такого «огромного» количества бумаг. И лишь окинув опочивальню прощальным взглядом и случайно заметив папку, Эдвард вспомнил, что так ни разу и не открыл ее. И уже расположившись в машине, решил ознакомиться с содержимым.
Ему подарили неродную землю с чуждым народом и очевидно с какими-то трудностями в придачу. Если бы их не было, отец вряд ли бы замыслил одарить сына ненужной игрушкой. Но Эйрон, вероятно, решил отяготить свой и без того обременительный подарок. Он весьма пространно, на нескольких листах, используя незнакомые Эдварду слова, выдвигал требования.
Порубежье, являясь присоединенной к Грáдмиру территорией, с момента прибытия нового правителя получало право на самостоятельность в решении внутренних и международных вопросов, но в финансовых отношениях оставалось зависимой страной. Да, собственно, трудно было назвать отношениями тот денежный поток, что брал начало в Порубежье и исчезал в казне Грáдмира.
Эдвард пробежал глазами по строкам, надеясь найти объяснение выдвинутому притязанию, и только внизу страницы обнаружил расплывчатое толкование: плата за охрану границ.
А еще Эйрон лишал Эдварда помощи. Он установил срок в семь дней, в течение которого помощники бывшего легата должны были передать новому правителю все документы и вернуться на родину в Грáдмир.
И еще одно требование: Великий отвел сыну три месяца для формирования Совета Порубежья.
Эдвард потер переносицу. Кого брать в советники? С ним ехали только Андрэ, четверо охранителей, личный секретарь и костюмер с семьями.
Неожиданно машину тряхнуло. Очередной толчок заставил вынырнуть из размышлений и посмотреть в окно. Автомобиль ехал по бездорожью.
-Почему мы съехали с дороги? - обратился он к водителю.
-Я вообще не вижу никакой дороги, - ответил тот. - Одни столбики. И все!
Шофер указал в окно.
-Они появились, как только мы пересекли границу. Ну, я и решил, что лучше ехать по накатанной колее между ними.
Эдвард даже не заметил пограничного поста - думы были заняты не совсем понятными бумагами, лежащими на коленях. И теперь, широко открыв глаза, он взирал на свои владения.
К горизонту бежала желтая земля, усыпанная камнями. Кое-где торчали деревья, направляя сухие ветки в небо. Местами виднелись островки молодой травы и зарослей колючего кустарника. Стайки маленьких серых птиц испуганно взлетали к яркому солнцу. Порывы ветра поднимали клубы пыли и песка.
Наконец, кортеж подъехал к небольшому городку. Вдоль ухабистой дороги торчали убогие здания. Чумазые детишки в серых мешковатых рубахах играли в грязи рядом с тощими собаками и кудахчущими курами. Редкие прохожие с отрешенным видом поднимали от дороги глаза, равнодушно смотрели на машины и тут же отворачивались.
-Наверное, очень бедное поселение, - предположил Эдвард.
Водитель, не повернувшись, пожал плечами:
-Мне говорили, что здесь все такие.
-А что еще тебе рассказывали?
-Да, честно говоря, ничего хорошего. Земля скудная. Городишки бедные. Если рядом с селением не находятся прииски или копи, то работы никакой нет. Да Вы только на людей гляньте – один их вид чего стоит, - со вздохом проговорил шофер.
«Отец решил меня попугать? Ну что ж? Будем считать, что получилось, – подумал Эдвард. – Или затеял со мной игру? Знать бы только: какую?»
Он вжался в спинку сидения и мрачно уставился в окно.
По ухабинам и рытвинам тряслись очень долго. Автомобиль, избалованный ровными дорогами и большой скоростью, постоянно издавал жалобные стоны. Тормоза возмущались перед каждым препятствием.
Солнце уже клонилось к земле, и Эдвард заволновался, что придется остановиться на ночлег в одном из этих невзрачных городков. Но водитель радостно заерзал, сверкнув в зеркале заднего вида широкой белозубой улыбкой. Если бы не присутствие в салоне наследника, он, вероятно, засвистел бы какую-нибудь веселую мелодию.
Эдвард посмотрел вперед и увидел непривычно высокое для этих мест здание. Дорожное покрытие явно улучшилось, и вскоре автомобиль полетел с излюбленной скоростью. Появились зеленеющие деревья и цветущие кустарники. Чем ближе к замку, тем приятнее становился вид за окном.
«Ну вот! Все налаживается, - промелькнуло в голове. – Чего только себе не придумаешь с перепуга? Отдохну недельку-другую от зазнавшихся отцовских друзей. А там, глядишь, отец и пожалеет, что закинул меня неведомо куда».
Эдвард с ожившим интересом прильнул к стеклу.
Широкие ступени со стертыми краями взбегали к потускневшей высокой двустворчатой двери. Темно-серые в белесых разводах стены отбрасывали уродливые тени. Три ряда арочных окон черными безжизненными глазницами взирали на безупречно чистую аллею и подстриженные кусты. Возле лестницы выстроились в шеренгу встречающие - в основном прислуга. Никакого оркестра, никаких девушек с цветами. Несколько мужчин повыше рангом, о чем свидетельствовали их более-менее добротные костюмы, с невозмутимыми лицами стояли немного в стороне от слуг.
Не дождавшись, пока водитель обежит вокруг автомобиля, Эдвард в нетерпении распахнул дверцу. Шофер в растерянности остановился.
Невысокий, худой, смуглый старик сделал шаг вперед.
-С приездом, мой господин! Я – Мун, управляющий хозяйством замка или попросту смотритель.
Старец смиренно склонил голову, но уже через секунду Эдварда буравил настороженный взгляд.
-Позвольте Ваш багаж, - произнес смотритель и жестом подозвал прислугу.
Водитель открыл багажник и достал небольшой дорожный чемодан. Мун приподнял бровь.
«Чему тут удивляться? Он что, думал, что я останусь здесь надолго? Э, нет! – усмехнулся Эдвард. – Отец скоро опомнится!» Но, оглянувшись, сдержал невольный вздох: сопровождающая его свита и подоспевшие слуги вытаскивали из машин свертки, сумки и пузатые чемоданы. «А они, кажется, собрались здесь жить», - досадливо подметил Эдвард и, ничего не сказав смотрителю и встречающим его людям, быстрым шагом направился к двери.
Не так он представлял себе приезд. Думал, что Великий позаботится о достойной встрече наследника. Но теперь чувствовал себя настолько неуютно и растерянно, что впервые в жизни стало обидно – ему оказали прием, достойный лишь очередного легата.
«Впрочем, я получил то, что хотел. Избегал дворцовых торжеств? Смеялся над этикетом? Мечта сбылась. Но отчего ж так грустно?» - размышлял Эдвард, шагая через огромный мрачный вестибюль.
Он с издевкой поглядывал через плечо на Муна. Старец судорожно вытирал пот с морщинистого лба.
-Сюда, пожалуйста, - проскрипел Мун, вырвавшись вперед и указав на коридор, ведущий в левое крыло.
Но Эдвард пошел прямо. Смотритель смиренно засеменил за ним.
-Эдвард! – окликнул Андрэ.
Но наследник недовольно махнул рукой и уловил краем глаза, как друг, костюмер и секретарь с семьями поплелись за прислугой в другое крыло замка. Охранители, наученные превращаться в невидимые тени, скрылись в полумраке переходов. Остальные же встречающие мужчины с потерянным видом топтались у двери.
-Желаете осмотреть замок? – спросил старик.
-Где приемная правителя?
-Правителя? – замешкался Мун. - Но у нас никогда не было правителя.
Эдвард остановился. От неожиданности смотритель уткнулся лбом в его спину и, попятившись, пробормотал извинения.
Весть о том, что взамен наместника Великий присылает своего сына долетела до замка всего за несколько часов до появления кортежа. Но Мун зря времени не тратил. Срочно собрал помощников бывшего легата, в свое время прибывших из Грáдмира. Некоторые из них, близкие к окружению Эйрона, могли пролить хоть немного света на личность наследника. Из сумбурных и зачастую противоположных характеристик смотритель сделал вывод: Эдвард сумасброден, испорчен вниманием женщин и равнодушен к государственным делам, а значит, то немногое, чего добились ставленники Великого, пойдет прахом.
В голове старца зародилось подозрение - в отношениях Эйрона и его сына не все так гладко, коль Великий отправил наследника в этакое захолустье. А значит, и встречать его необходимо, как очередного легата. Ведь не было сверху никаких распоряжений о торжественности приема.
Наивность и простодушие старика не имели границ. Он уже видел себя в роли воспитателя отпрыска Великого. Но, столкнувшись с пренебрежительным взглядом, Мун почувствовал, как надуманные планы сморщились, словно печеные яблоки, и лопнули, обдав колючими горячими брызгами.
Эдвард стоял, соображая, что же делать дальше. Своим нелепым поведением загнал себя в тупик и уже жалел, что не последовал за стариком, а глупо, по-мальчишески вырвался вперед, совсем не зная замка.
-Где собирался Совет?
-У нас никогда не было Совета.
-А что у вас было?
Несообразительность смотрителя начала злить. Эдвард ехидно скривил губы, заметив потуги дряхлого старца сообразить, какого ответа от него ждут.
Наконец, Мун, пожевав губами, пробормотал:
-Ну, иногда собиралось собрание помощников легата.
-И где это собрание проходило? – еле сдерживаясь, чтобы не взорваться от злости, шипел Эдвард.
-В зале собраний. Прямо и направо, - с небольшой задержкой ответил смотритель. - Желаете собрать всех на совещание?
-Именно на совещание, - усмехнулся Эдвард.
Мун замешкался. Вероятно, прикидывал, куда направиться в первую очередь. Но через секунду прошуршала ткань костюма, и раздались на удивление быстрые удаляющиеся шаги.
Эдвард остался один. «И на кой черт мне это собрание?» - подумал он и осмотрелся.
Вестибюль, коридор, стены, потолок – все угнетало. Может потому, что некоторые окна закрыты ставнями? Или потому, что очень давно здесь не хозяйничала кисть маляра? Мебель пряталась под большими белыми чехлами. Явно здесь считали, что диваны и кресла – это роскошь, как и картины, с которых также свисала ткань. Или это пыльные холсты с «мазней» местных умельцев, и висят, чтобы прикрыть дыры на стенах?
Эдвард подошел к одной из картин. Брезгливо сморщившись, попытался стянуть серое полотно. Но тряпка зацепилась за верхние углы рамы. Тогда Эдвард попробовал заглянуть под ткань. Ничего не видно. Светильники и люстры давали тусклый свет - горели не все лампы.
«Не успели заменить, или намеренно выкрутили в целях экономии?» - пропорхнула тоскливая мысль.
Эдвард шел по коридору, истязая себя поединком с памятью. Он силился вспомнить те заседания Совета во дворце отца, которые осчастливил своим присутствием. Либо редкость встреч с мудрыми мужами не оставила и следа в воспоминаниях, либо непонятные слова советников укутали его хандрой, но, чтобы ни послужило причиной для скуки и безразличия к делам в те далекие дни, сейчас он пожинал плоды - память упорно хранила молчание.
Коридор привел к двустворчатой двери. Залапанные створки протяжно заскрипели.
«Как же до них дотрагивался легат?» – подумал Эдвард, брезгливо растопырив пальцы.
Окинул комнату взглядом в поисках тряпки и невольно приоткрыл рот.
Комната с высоким серым потолком и облущенными стенами ничем не напоминала зал Совета отца. Седая вскосмаченная пыль усеяла длинный прямоугольный стол, к потрескавшимся бокам которого прижались запыленные деревянные стулья. Во главе стола красовался… трон?
Трон! Звучит могущественно и гордо, когда на нем восседает законный и желанный правитель. Но когда нескончаемая череда легатов подобно мимолетным теням стекает с него в небытие, трон превращается в обычное кресло с просиженным сидением и протертой спинкой.
Во главе стола красовалось кресло. Красную обивку расцветили растекшиеся разводы. Созвездия мелких трещин усыпали подлокотники.
Эдвард прижал ладони к щекам, но тут же с отвращением отдернул их.
«Это сон! – пролетело в воспаленном мозгу. – Явь не может быть настолько ужасной!»
Еще раз осмотрелся. Взгляд наткнулся на камин – единственное достояние комнаты. Каминную доску украшала затейливая резьба, гирлянды диковинных мраморных цветов обвивали колоны. Сам камень даже в тусклом свете переливался причудливой сеткой разноцветных прожилок.
Эдвард уважительно погладил холодный мрамор. Ничуть не смутила пыль, убелившая пальцы. Изумленная улыбка притронулась к губам.
Он перевел взгляд на окна. Стекла, давно не мытые, перехватывали солнечные лучи, стремящиеся взглянуть на царящий в комнате беспорядок.
Эдвард подошел к одному из них и попытался открыть. Стекла задрожали, угрожая превратиться в острые зубы. Он перешел ко второму окну. Створки нехотя отворились, и в комнату ворвался свежий воздух с примесью какого-то неведомого запаха. Нет, даже не запаха, а вкуса. Эдвард ощутил его, как только вышел из машины, но решил, что долгая поездка в салоне автомобиля, пахнувшего новой кожей, немного исказила обоняние. Но сейчас еще сильнее почувствовал на губах непонятный привкус.
Глубоко дыша, Эдвард стоял у окна и рассматривал одичалый сад, убегающий от стены замка к горизонту. Для пожухлой травы словно и не наступила весна. Уродливые ветки разросшихся кустарников и разлапистых деревьев лениво украсились редкой листвой. Очень странно. Ведь Порубежье находилось южнее Грáдмира. И ветер был намного теплее, и солнце ярче.
Эдвард услышал шуршание одежды. Решив, что воротился смотритель, резко повернулся к двери.
-Это что? – хлестко прозвучал его вопрос.
Посреди комнаты стояла молодая девушка с собранными на затылке черными волосами, в сером платье простого покроя, обычном для простолюдинок из бедных поселений Грáдмира. Высокий ворот скрывал шею, из длинных рукавов выглядывали только кончики пальцев.
Вопрос Эдварда видимо застал ее врасплох. Девушка какое-то время растерянно смотрела на него. Затем слегка присела и отвела глаза.
-Мертвый сад, - тихо произнесла она.
Эдвард окинул взором рослую фигуру, смуглое лицо, высокие скулы и язвительно хмыкнул. Если бы простолюдинка увидела, сколько презрения было во взгляде знатного мужчины, то немедленно выскочила бы из комнаты. Но к ее счастью, или к беде, улыбка наследника осталась незамеченной.
-Это что? – вновь спросил Эдвард, обводя комнату руками.
Девушка сделала шаг назад.
-Мой господин! В этом крыле замка уже давно никто не обитает.
-Разве это не комната для собраний?
-Нет, нет! Все правильно. Она самая, - проговорила девушка. – Просто последние несколько лет легат и его помощники жили в левом крыле.
-А где они заседали?
-Там же находился и рабочий кабинет последнего наместника. Рядом с его спальней.
-Для меня приготовили его апартаменты? – голос Эдварда надломился.
Он на какой-то миг представил себя возлежащим на кровати, на которой недавно почил легат. Брезгливая дрожь пробежала по спине.
-Боже упаси! – воскликнула простолюдинка, взмахнув рукой. – Ваши комнаты расположены даже на другом этаже!
Эдвард, скривив губы, смотрел на нее. «Надо же кожу довести до такого состояния! – думал он, вглядываясь в чересчур смуглое лицо. – И какого лешего она приперлась?»
-Ты, как я вижу, не знакома с этикетом? – с желчной усмешкой спросил он.
-Что?
Простолюдинка взглянула на него. Эдварда окатила черная жгучая волна.
«Боже всемилостивый! Она еще и ведьмачка!» – пролетело в голове.
-Разве ты не знаешь, что прежде чем войти принято стучаться? – цедил он сквозь зубы, еще сильнее злясь на нее.
-Извините.
-Прошу прощения, мой господин! – проговорил Эдвард. – Именно так ты должна говорить!
-Прошу прощения, мой господин! – тихим эхом прозвучал ее голос.
-Ты зачем пришла?
-Я слышала, что Вы собираете всех…
Эдвард сердито перебил ее:
-А при чем тут ты?
-Я веду, - девушка на секунду замешкалась, - я вела протоколы собраний.
«Боже мой! Простолюдинка допущена к важнейшим документам?» - ужаснулся Эдвард, но не успел развить мысль до конца. В дверь постучали. Через мгновение створки приоткрылись, и в комнату заглянул Мун. Неужели он всем здесь верховодит?
-Николь, ты уже здесь? – спросил смотритель, заметив девушку. - А мы ожидали тебя в вестибюле.
-Входите! – произнес Эдвард - А где маркиз Андрэ Бархáт и мой секретарь Виктораш?
-Мы уже здесь, мой правитель,- прозвучало от порога. – Приносим извинения за опоздание - запутались в переходах замка.
Виктораш замер у двери, а Андрэ подошел к Эдварду и галантно поклонился.
Помощники легата смущенно переминались с ноги на ногу. Наконец, в их памяти всколыхнулись воспоминания о придворном этикете, и они почтительно склонили головы.
Эдвард разглядывал стоящих перед ним людей.
Андрэ и Виктораш ошеломленно осматривались. На лицах застыл ужас. Эдвард злорадно хмыкнул – не ему одному прозябать в этих стенах.
Помощники легата выжидающе смотрели на него. Но, столкнувшись с высокомерным взглядом, уставились в затоптанный пол.
-Не предлагаю сесть, - скривив губы, произнес Эдвард. – Хотя…
С наигранным добродушием взглянул на помощников.
-…вы привычны к таким условиям.
-Мой правитель! – прозвучал голос Муна.
-А тебя никто не спрашивает! – оборвал Эдвард старика.
Повернулся на каблуках и прошелся по комнате. Совершив очередной круг, остановился напротив понурых мужчин.
-Более я не нуждаюсь в ваших услугах. Даю вам семь дней, чтобы передать мне все бумаги и ввести в курс дел. И вы свободны! Градмир заждался вас.
Облегченный вздох пропорхнул по комнате. Глаза помощников радостно заблестели.
-Что касается вас, - Эдвард посмотрел на Муна и Николь, растерянно стоявших за спинами мужчин, - если через пару недель от меня не поступит иных распоряжений, вы получите полный расчет и можете быть свободными. Точка.
Он с омерзением посмотрел на свои ладони.
-Проводите меня в мою комнату. Надеюсь, горячая вода имеется?
Мун суетливо повернулся боком к выходу и низко склонился.
Эдвард, освещенный последними лучами закатного солнца, в полной тишине покинул зал.