Мистическая Академия (книга-1 Мистическая Бурса)
Добавлено: Май 27th, 2009, 1:21 pm
Прочитал я тут на конкурсе о группе "Лондон", зашел на сайтик очень красивый, да и песню увидел "Гарри Поттер"!)))
Потому публикую сюда парочку глав новой книги на тему НЕ СОВСЕМ детского фэнтези\фантастики + некоторая доля легкого юмора!)
Читатели меня хорошенько достают по поводу продолжения, но я не дамся - строгое обновление по одной главе каждого романа примерно в неделю (пишу одновременно девять книг, две из которых в соавторстве).
Предупреждаю: книга еще не вычитана, поскольку редактирую всегда только по завершению романа (а то желание отпадает...)))
И еще одно - "Академия" все же рассчитана как подарок инфантильному взрослому и немножко повзрослевшему детишечку!))))))
Кстати, последняя глава написана сегодня...
_____________________
Эх, придется-таки всего одну главу впихнуть, а то разочка в три мой кусочек поболее будет, чем 60 000...((((
А я так надеялся!))))
Владимир Датыщев
Мистическая Академия
(почти что детская фантастика-фэнтези)
Всем моим друзьям, моей дочери Оленке на День Рождения, еще не рожденному сыночку Пете, жене Анне, матери Любви, папе Петру и Ростику Гельвичу в его День Рождения, Алексею Глушановскому и Наталии Затеевой, после разговора с которыми мне и захотелось написать эту книгу, посвящаю!
Книга Первая
Мистическая бурса
Пролог
(о чем, собственно речь?)
«Ну и кто это все наделал? Сейчас же убрать!»
Мама Демиурга
«Давным-давно, когда еще Земля была настолько юной, что ее детский насморк постоянно извергался из молодых вулканов, по этому грешному миру шагало немало высших сущностей. Но, как только создал их Творец, то наделил очень даже человеческими желаниями и возможностями, что быстренько сделало их практически смертными.
Жадность и вожделение чужих богатств, сребролюбие и зависть чужим талантам, недальновидность и нежелание учиться, жажда убийства и доминирования над ближними своими – все эти человеческие далеко не достоинства превратили множество полубогов, сынов и дочерей Адама и Евы в беспомощных созданий, которых потом нарекли людьми.
Но были среди них и те, что почище душой – их заметил Господь и преподнес к Себе, в ком не сомневался. А еще не определившихся, которую из трех сторон выбрать – стать обычными человеками, вознестись в Рай благословенный, либо же упасть в низы и обречь себя на звание Нечестивых, оставил в людском мире.
Но были среди них и те, что славились во много душами своими грязными да черными – их низверг Господь в сотворенный под землею Ад, а тех, в ком сомневался, оставил на бренной земле для осмысления грехов.
Но очень отличались создания эти Светлые и Темные от остальных обычных смертных, в них даже текла частичка бессмертия. И бродили они по миру Божьему без каких-либо занятий интересных, и не интересовали их человеческие дела, кроме богатства, или молитв.
И сотворил тогда Всевышний некое учебное заведение, где начали учиться они, выбирая свой путь в почти бесконечной жизни. И наполнялись ряды Ангелов и легионы Демонов, вырастая и влюбляясь, обручаясь, женясь и выходя замуж, рождали и растили детей, совращали смертных, или же очищали народы от грехов.
Так появился Мистический Университет, вместе со всеми кафедрами, отделениями и лабораториями. Так построилась Мистическая Бурса, Высшая Божественная Школа и Академия Архисуществ, как его составляющие ступени для вступления на должности Высших божественных созданий.
(из записок ректора Петра-Ключника Первого и Единственного)
Глава 1
(в которой появляются некоторые наши герои)
«Ученье – свет, а не ученье - тьма»
Настольная лампочка
Вот так всегда! Едва успел Ростик только выйти из дома, как увесистый комок грязи треснулся в его затылок чуть пониже уха. И как ни старался он сдержать слезы, но они – предатели, моментально слетели с его глаз, щедро заливая белоснежный воротничок новехонькой школьной рубашки. И не столько от боли, нет – болото липкое мерзко затекло за шиворот, пробежавшись по хребту и стекая под поясом куда-то в штаны. Нет, они прыснули от жалости к себе, ведь сегодня первое сентября, первый день школы, которую ему доводилось ненавидеть до смерти… А сейчас придется пойти туда в грязной одежде и все учителя будут смеяться, а одноклассники показывать пальцами…
- Не пойду, - внезапно решил он.
Валька, та еще зараза, ехидно выскочила из-за небольшой клумбы у крыльца подъезда и подло рассмеялась. Сегодня она так же, как и мальчик была одета в цвета переспелой корицы школьную форму, только в отличие от Ростика, девчоночью. Она скорчила пареньку противную мину, и, едва он поднял с асфальта неведомо откуда взявшийся булыжник, помчалась прочь. Ее тоненькие, словно спички, ножки в белоснежных гетрах и черных туфельках, которые выбивались из-под коротенькой юбочки, показались Гувичу необычайно привлекательными. Но он все же обиженно нахмурился и помчался за девочкой, крепко зажимая камень в руке.
На бегу мальчик любовался ее точеной фигуркой, на спинке которой болтался небольшой портфелик, эта сумочка постоянно раскачивалась от ее скачков через бордюры и грозила вот-вот слететь на землю.
Хотя, паренек на сегодня твердо решил не идти в школу, а нагло откосить, и даже без сожалений выбросил уготованный «классной Пробке», как называли ученики классного руководителя, пышный букет цветов в мусорный бак, он незаметно для себя все же неумолимо приближался к учебному заведению. Улица Пасечная уже оказалась сзади, когда они с Валькой, обогнав толпу желторотых первоклашек с перекошенными от страха личиками, громадными бантами и во много раз большими, чем их миниатюрные головки портфелями и букетами, пробежались по мосту над Погулянкой.
Не удержавшись, парень притормозил на миг, разглядывая асфальтированный парк внизу под широким мостом, и привычно плюнул с высоты – он так всегда делал, когда шел на уроки, или же возвращался домой. Этим неблагородным жестом «дрянной мальчишка» сразу же удостоился укоризненного взгляда какой-то тотчас же разругавшейся старушки. Справедливая бабулька, только захлопнув после праведного ругательства полузубый рот, дождалась от мальчика не извинений, а плевка еще раз – на этот раз ей под дешевые шлёпанцы а-ля «мейд ин Вьетнам» кошмарного синего цвета. Малолетний хулиган показал старушке неприличный, совершенно хулиганский жест и застучал своими лакированными ботинками вслед за девочкой.
Вообще-то, плохим парнем Ростислав никогда не считался, равно как и каким-нибудь битником, крушащим стекла в ближайших домах, или же несущимся вместе с оравой таких же сорванцов, как и он, пинать малолетку из соседнего класса. Просто Валька ему сегодня изрядно потрепала нервишки, он был непозволительно зол для такого взрослого мальчика и через каждые несколько шагов шмыгал носом, стараясь подавить горькую слезинку.
Выглядел он примерно так же, как и год назад, только сильно подрос за прошлое лето – почти на восемь сантиметров, расширился в плечах на занятиях карате-до, куда ходил в Лигу юниоров. Ну, надо отметить, что еще и реденькие усики появились над губой с едва заметным тонким шрамиком через всю щеку до уха – следствие неудачного набега на груши в школьном саду. В общем, совершенно обычный паренек, почти уже двенадцати лет отроду, невысокий, но статный, не толстый, но и не тощая кляча. Светлые, как говаривал покойный дедушка – герой Советского Союза, «истинно арийские» волосы, серые, глубоко посаженные глаза, кривоватый, уже два раза сломанный на тренировках нос, сморщенное от тяжких детских дум чело и сильный волевой подбородок. Вот, собственно и весь Ростислав Гувич – парень, которых много, но по-своему уникальный для родителей.
Улепетывающая впереди девочка, которая добралась уже до высоких ступеней на другом конце моста, ведущих ко школьному двору, выглядела несколько иначе. Ее антрацитовые вьющиеся волосы развевались на осеннем ветру, словно грива какого-то мифического и донельзя красивого существа. Тонкие ножки, присущие большинству девочек ее возраста, вступали в резкий контраст с почти, что идеальной женственной фигуркой, которую немного портили маленькие девичьи грудки под толстой тканью формы и белоснежным передником. Ее загорелые руки слаженно работали на бегу – еще бы, она ведь уже дважды становилась чемпионкой района по забегам на короткие дистанции и на скорость. Личико, повернись она только, так же удивляло красотой – просто громадные раскосые темно-карие глаза, широко посаженные по бокам курносого носика, подтянутые щечки, пухленькие губки, за которыми прятались белоснежные зубы и вертлявый розовый язычок. Короче, глянь на такую даже взрослый дядя – мигом слюни потекут, не говоря уже о молодых парнях.
Вот ее-то и можно было назвать закоренелой и загорелой летом хулиганкой, в отличие от паренька со светлой кожей и пшеничного цвета бровями. Она наводила ужас на весь район: у нее в инвентаре на дне рюкзака находилось все – от ржавого гвоздя, подобранного где-то на свалке, до увесистой рогатки и осколка увеличительного стекла. С помощью этого самого огрызка лупы однажды на уроке литературы, которую неизвестно отчего – ведь писала неплохие рассказы и домашки, не любила до колик, смышленая девчушка подожгла училке подол длинного серого платья. Она еще и эти юбки недолюбливала, которые носят почти все учительницы языка и литературы.
Едва завидев с первого взгляда, кажется, безобидную симпатичную девушку, собаки бросались врассыпную, вороны и прочие крылатые твари божьи летели кто куда, а вездесущие бабульки, толпами усеивающие скамейки в окрестностях, хаотично крестились. Ведь где бы ни появлялась Валька, любое дружелюбное существо тотчас же превращалось из дружественного в «проклятого врага – шпыгуна (шпион – по-украински)» и мгновенно предавалось страшным пыткам, которыми не гнушалось заниматься только ЧК НКВД, да некоторые китайские спецслужбы.
Жабы беспощадно надувались через соломинку и бросались с крыши ближайшей девятиэтажки вниз, ласково называемые «дирижабелями». Парни, до того мирно игравшие в футбол, или квадрат на площадке обзаводились новыми синяками под глазами и ссадинами на лодыжках, а несчастный кот бабы Жени с первого этажа вообще отказывался выходить из любимой квартиры, после длительной пробежки по району с подожженным хвостом. Бедный «котероид», или же «котомета» - в головке у Астафьевой явно водилось немалое воображение, получил ожоги третьей степени и едва не издох, после того, как ему облили хвост украденным у папы в гаража бензином из полуторалитровой пластиковой бутылки и надругались над ним уже упомянутым увеличительным стеклом.
В общем, страдали от выходок «Кошмарной Вальки-Шмаркли» все жители района и его окрестностей, не говоря уже о школе, которая очень быстро стала для находчивой девчонки-мучительницы всего живого и подвижного, некой Меккой развлечений и разнообразных подлянок. Но особенно терпел от выходок жестокой и донельзя затейливой девочки Гувич.
Она колошматила его везде, где только встречала. В столовке в него бросались вареной картошкой, помидорами и обливали компотом, на его плечах не раз растирали те знакомые еще из Страны Советов кубики масла, а мама уже в третий раз ворчала, заштопывая на заднице штанов рваные дырки – следствие подложенных на стулья вилок.
А еще Ростиславу приходилось наказанием учиться в одном классе вместе с этой черноволосой бестией. Тут уже по нему проходились по полной – словно красноармейские танки по Германии на пути к Берлину. За шиворот бросали мел, огрызки яблок и живых пауков, которых он до колик боялся. Стулья и донышки парты постоянно угрожали пятнами клея, или вонючего дезодоранта из магазина приколов «Белая Скала», острыми кнопками и жвачками.
Причем здесь донышко парты, спросите? А вот представьте, что сидите вы за этим столиком для света ученья, расслабились и машинально прижались коленями к столешнице снизу. И вот уже орете, как недорезанный, учительница тут же несправедливо изгоняет вас из класса за нарушение дисциплины, и вы идете в коридор, а из ноги торчит большущая острая канцелярская принадлежность, или же сверкает голое колено – оторванная штанина осталась приклеенной к покрашенному дереву. Далее – еще страшнее: дохлые крысы в рюкзаке, растертые птичьи какашки между страницами дневника, да и на свидание не пойдешь даже, ибо стыдно.
Однажды, прошлым летом он сходил с Юлькой из параллельного «В» на мороженое и долго сидел на скамье возле подъезда, держа симпатичную девчонку за руку и тихо балдея. Но, как только собирался ее поцеловать, как вдруг сверху на Барышникову обрушивается ливень липкого не то киселя, не то сиропа, обдавая с ног до головы. Девочка, конечно же заорала, как медведица на выданье и юркнула в дом, а где-то с крыши донеслось сытое совиное уханье.
Ох, как же было знакомо Ростиславу это пресловутое «Ух-хох-хох-ха» - оно преследовало его постоянное, иногда и снилось даже в кошмарных снах. Валька всегда так смеялась, выкидывая в его, или кого-нибудь другого сторону очередной свой фортель. Вот так довольно и смеялась!
«Корова», - думал мальчик, но молчал, любуясь красным топиком и ее изящной попкой, облаченной в потертые джинсы, когда Астафьева убегала от него по крышам.
Надо сказать, что высоты Гувич так же опасался, как и до дрожи в коленях боялся пауков и ползающих гадов, потому не последовал за наглой хулиганкой. Только стоял в проеме выхода из чердака, наблюдая, как с грацией горной лани Валька скачет по парапетам, удачно балансируя руками. А Юлька целый месяц не появлялась в школу, вернувшись, наконец, и просочившись туда вместе с толпой других «грызунов гранита науки», как говорила Наталья Павловна – их классный руководитель, спустя некоторое время после того досадного инцидента.
Оказалось, что липкая смесь очень быстро затвердела, намертво спутав длинные, почти до пят волосы красавицы и родителям пришлось в срочном авральном порядке остричь ее едва ли не на лысо.
Тогда Ростик не преследовал свою обидчицу, даже не попытался отомстить в результате того, как получил от Барышниковой звонкую пощечину и клятву, мол, видеть тебя никогда не захочу.
А ведь так и не поцеловался, расплывчато думал паренек, перепрыгивая сразу через пару бетонных ступенек и приближаясь в противной Вальке.
Но тут внезапно случилась оказия…
Старенький портфель Астафьевой, с которым она носилась вот уже не первый год, не выдержал. Его потертые лямки уныло скрипнули, словно простонав, и оборвались. Синяя сумка с громким ляпом бухнулась на знойный асфальт, по земле покатилось то печально известное увеличительное стекло – бич кота Охрима, зашуршали толстые учебники. Пенал треснул от соприкосновения с твердым покрытием заметенного перед праздником Знаний тротуара и ручки-карандаши разноцветные брызнули во все стороны, перемешавшись с осколками оранжевого пластика.
Валька вскрикнула и едва не плача, присела, собирая рассыпавшие кладези знаний.
Тем временем Ростислав преодолел последнюю ступеньку к светлому и доброму, а – конкретно – к своей школе и, не успев затормозить, на полном ходу врезался в девочку.
Сочный удар от соприкосновения двух молодых тел сообщил окрестностям о встрече двух одноклассников. «Ллу-у-уп!» - они оба упали в объятия друг друга, и мальчик аж зажмурился от удовольствия, ощущая под руками тонкий податливый стан.
Некоторое время они просто таращились в глаза, каждый на своего противника.
- Ты чего? – спросила Валька, удивленно рассматривая белые рученьки Гувича на своей талии. В груди у паренька что-то ёкнуло, впрочем, взгляд девочки так же выглядел очень растерянным и почти что нежным.
- Я? – пробормотал парень, не спеша, впрочем, убирать руки, - ничего я…
- Дурак! – она несильно оттолкнула его в грудь, - помог бы лучше!
Он поднялся и очень галантно, как только умеют еще не успевшие зачерстветь дети, протянул ей свою мальчишескую ладонь. Валентина, а ему именно так захотелось ее называть, поднялась, и они вдвоем принялись собирать ее вещи.
Доставая очередной закатившийся за бордюр учебник, Ростик внезапно увидел толстый школьный блокнот для рисования, покоящийся среди густых зарослей кустов.
- Странно, - вполголоса прошептал он, - мы ведь рисование еще в четвертом классе закончили.
Гувич ухватился за тетрадь формата А4, только альбомного, на котором кто-то, наверное, его владелица, каллиграфическим почерком нарисовала разными цветами «Я + ОН!!!», вот именно – ровно три знака восклицания, ни на один больше, или меньше.
Заинтригованный мальчик раскрыл блокнот, ожидая увидеть плод Валькиного воображения и придуманного избранника ее сердца. Да так и застыл с открытым от удивления ртом, а его руки задрожали.
- Не может быть, - вскричал он – на первой же странице очень искусно была нарисована девушка с лицом Астафьевой в объятиях светловолосого парня.
- Что? – не поняла девочка, сжимая в руках уже доверху набитый портфель с поврежденными лямками. – Ах ты…
- Это же я! – восторженно выкрикнул Ростислав, любуясь своим изображением в блокноте.
- Идиот! – едва не заплакала Валька, внезапно превратившись из той приятной молодой особы, чью талию недавно он обнимал, в старую знакомую бестию и грозу района.
Смачный удар в плечо, совсем мальчишеский, едва не свалил Гувича на убранный асфальт.
- Скотина! – с этими словами девочка сорвалась на бег и бросилась в толпу линейки, которой построились все учащиеся школы.
- Вот это дела! – вздохнул Ростик, взглядом теряя девчонку среди моря бантиков и осенних цветов. – А что бы случилось, не люби она меня? – поинтересовался он у ветра, который насмешливо пожимал плечами-ветками зеленых каштанов, произраставших вокруг школы и футбольного поля.
С этого момента все антинародные действия со стороны Вали прекратились, народ, он же – Гувич, просто балдел! Они даже начали дружить и через два дня впервые поцеловались, но уже в другом мире, о чем, впрочем, мы расскажем позже…
Спустя буквально минуту, дети уже стояли среди своих сверстников, мелкоты и более старших собратьев по учебному процессу. Вокруг строили серьезные мины преподаватели, галдели учащиеся, перешептывались родители, делясь между собой мнениями на тему «а мой Васька, ну, такой талантливый, что кошмар просто», «а Люда в прошлом году чемпионат по шашкам выиграла, умница» и «а ваша доця такая красивая, что у меня аж носки заворачиваются».
Директриса, дородная бабища, несмотря на довольно теплую погоду зябко кутаясь в длиннющий серый плащ, украшавший ее необъятную фигуру даже летом и, конечно, зимой, с некоторым неодобрением смотрела на колеблющуюся толпу. Эта картина продолжалась из года в год, и Клавдия Степановна просто не переносила большие скопления народа, считая количество людей, больше тридцати человек – стандартного классного набора, едва ли не революционным. Но вот такие шествия продолжались из сентября в сентябрь, и годков таких у толстушки-директрисы насчитывалось немало, как и немереное число лет она занимала должность этого немалого учебного заведения.
Казалось, Клавдия Степановна приходится директором школы «номер восемьдесят два» еще от времен Екатерины Второй, и некоторые старшеклассники справедливо считали, что это и есть сама Катерина-от-коня-смерть-принявшая – как Вещий Олег в Древней Киевской Руси. Этот факт усугублялся еще и тем, что директриса также являлась и преподавателем истории Украины и России, очень акцентируя внимание именно на периоде семнадцатого-девятнадцатого столетий.
На лестнице перед широкими дверями в учебное заведение стояли несколько желторотых первоклашек, декламируя простенькие стишки.
Маленькая девочка, монотонно встряхивая громаднейшими, как два воздушных шарика, розовыми бантами, бубнила речитативом:
Вот сентябрь пришел за летом
И горит в календаре
Единичка, что ответом
На учебу стала мне.
При этих словах нескладной рифмы Клавдия Степановна еще больше сморщилась, и ее лицо стало похожим на большое райское яблочко с тонкими прищуренными глазенками, крючковатым носом и тройным подбородком. Она мельком взглянула на маленькие часики, впившиеся в обильное сало на ее левой руке, и прошептала.
- Быстрее же, Пришествие будет через час!
Выступающую первоклашку тем временем сменил мизерный мальчик в обвисшей форме, все явно видели, что этот паренек – из бедной семьи и донашивает костюмчик своего старшего брата, который уже немного подрос и теперь учился в третьем «Г». Форма висела на мальце, да так смешно, скрывая его ладони в длинных рукавах, а штанины почти что волочились по бетонным ступеням, когда он шагнул вперед. Но никто не засмеялся.
- Видимо, - пробубнила себе под нос директриса, повторно всматриваясь в золоченый циферблат, - еще не перевелись люди, обладающие состраданием. Уж лучше вместо постных рож, помогли бы многодетной семье, где семеро детей кушать просят, и носят один портфель на троих – да и тот еще дедовский дипломат…
Мальчишка в слишком большой форме, которого звали Женькой Дибровым, открыл ротик с тремя передними зубами – остальные молочные ему выбил…
- Отчим проклятый, - почти что громко сквозь зубы прошипела Клавдия Степановна, - надо же так детей ненавидеть!
Женечка же сейчас шепеляво декламировал стих собственного приготовления, очень вкусный, надо сказать.
Я иду сегодня в школу,
Улыбаюсь, ведь люблю
Я кашку крупного помолу
В столовке, манку и стакан чаЮ…
Все стоящие здесь заулыбались – паренек обладал несомненным литературным талантом и, перейди он во второй класс, имел все шансы считаться школьным Пушкиным, или же Гоголем.
Дибров же продолжал.
О, как прекрасны все цветы,
Что принесли мы в классы,
Ведь мы учиться – я и ты,
Пришли из людской массы.
И мы растем, и любим вас,
Учителя, деканы,
Сегодня мы все – в первый класс,
А завтра покоряем страны!
Мальчик еще что-то говорил, но Ростик его совсем не слышал – он вовсю крутил головой в надежде рассмотреть среди одноклассников одну девочку с поврежденным портфелем. И лишь от упоминания о ней его сердечко начинало биться все быстрее и хаотичнее.
Внезапно над головами учащихся, родителей и преподавательского состава прозвучал громкий многоголосный звук колокольчиков. Толпа, рассудив, что окончилась вступительная часть, заколебалась, приближаясь к школьным дверям.
Директриса, привычная к подобным выходкам, растолкала малолеток, широко расставив руки, мол, не пущу! Дети от удивления и соприкосновения с жирными телесами, напрочь позабывали свои стишки, а госпожа Клавдия уже ухватилась за микрофон и заорала зычным голосом:
- Назад! Это все Васечкин, зараза! Ох, и поплатишься же у меня – век десятый класс не окончишь! Ох, и покаешься, грешник!
Пробило ли Юрку Васечкина, здоровенного десятиклассника на покаяние за грехи свои, неизвестно – все устремили свои взоры к источнику звука.
Оказалось, что шумел домашний кот Охрим, который стрелой мчался через небольшую площадь перед учебным заведением. Его глаза горели бешеным, почти сумасшедшим огнем – какой-то подлец, а именно – хулиганистый Юрка, привязал к его хвосту несколько пустых жестяных банок из-под тушенки и украденный школьный колокольчик. Бедная тварь божья бежала вперед, казалось, ничего не замечая вокруг.
Внезапно у всех присутствующих на празднике Первого сентября, до отказа отвисли челюсти – дорога бездомного животного закончилась в нежных руках…
- Это же Валька Астафьева, - прошептал кто-то из скопища народа.
- Тапки коту... - выдохнул кто-то.
Но девочка повела себя очень неожиданно и непредсказуемо – в результате ее действий челюсти родителей и учителей с дружным многоголосным треском вернулись на законные места. Она ласково потрепала кота по голове и отцепила звонок, вместе с жестяной тарой.
- Беги лапа, беги, - сказала она обалдевшему животному, чей хвост недавно загорался от тех же девичьих рук.
Сделав несколько шагов вперед, коту, наконец, удалось немного сузить широко вытаращенные глазищи и, благодарно мяукнув, раствориться в лесу из ботинок и лакированных туфель.
Валька тем временем порылась в своем разорванном портфельчике и, что-то из него извлекая, обратилась к противному Васечкину.
- Он же мог с ума сойти и умереть! – на ее темно-карих очах стояли слезы – зрелище никогда не виданное в районе со времен того, как Астафьеву доставили из роддома в жилище родителей.
Мелкий камешек свистнул в воздухе и впился прямо в лоб обалдевшего Юрки. Тот схватился за голову и заорал, как недорезанный.
Сама же девочка стояла, с полными от слез глазами и странное, незнакомое ранее чувство сейчас обволакивало ее душу. Оказывается, добро приятнее делать, чем устраивать всем козни!
Видя, что из этого столпотворения не получится ничего хорошего, директриса отобрала от замершей Вальки колокольчик и, всучив его какому-то упитанному первокласснику, закинула мальчика себе не плечо. После короткой команды, малец бешено загрохотал этим неизменным атрибутом праздника Первого сентября и все приготовились.
- О! Колобок колобка понес! – заржал кто-то из толпы. – Им еще бы один шар на голову – снеговая баба получится.
Клавдия Степановна погрозила невидимке кулаком в такт колебаниям черенка в звонке.
Начался первый урок, а директриса приготовилась к Пришествию…
Глава 2
(здесь появляются еще герои)
«Явление Христа народу!»
День открытых дверей в тюрьме Кресты
Мальчик привычно грохнулся за свою парту и с удовольствием отметил, что на сей раз подарков от Вальки не последовало: стул был пуст, а под столешницей не торчали кнопки, или присоединенные к низковольтной пальчиковой батарее проводки.
Потому публикую сюда парочку глав новой книги на тему НЕ СОВСЕМ детского фэнтези\фантастики + некоторая доля легкого юмора!)
Читатели меня хорошенько достают по поводу продолжения, но я не дамся - строгое обновление по одной главе каждого романа примерно в неделю (пишу одновременно девять книг, две из которых в соавторстве).
Предупреждаю: книга еще не вычитана, поскольку редактирую всегда только по завершению романа (а то желание отпадает...)))
И еще одно - "Академия" все же рассчитана как подарок инфантильному взрослому и немножко повзрослевшему детишечку!))))))
Кстати, последняя глава написана сегодня...
_____________________
Эх, придется-таки всего одну главу впихнуть, а то разочка в три мой кусочек поболее будет, чем 60 000...((((
А я так надеялся!))))
Владимир Датыщев
Мистическая Академия
(почти что детская фантастика-фэнтези)
Всем моим друзьям, моей дочери Оленке на День Рождения, еще не рожденному сыночку Пете, жене Анне, матери Любви, папе Петру и Ростику Гельвичу в его День Рождения, Алексею Глушановскому и Наталии Затеевой, после разговора с которыми мне и захотелось написать эту книгу, посвящаю!
Книга Первая
Мистическая бурса
Пролог
(о чем, собственно речь?)
«Ну и кто это все наделал? Сейчас же убрать!»
Мама Демиурга
«Давным-давно, когда еще Земля была настолько юной, что ее детский насморк постоянно извергался из молодых вулканов, по этому грешному миру шагало немало высших сущностей. Но, как только создал их Творец, то наделил очень даже человеческими желаниями и возможностями, что быстренько сделало их практически смертными.
Жадность и вожделение чужих богатств, сребролюбие и зависть чужим талантам, недальновидность и нежелание учиться, жажда убийства и доминирования над ближними своими – все эти человеческие далеко не достоинства превратили множество полубогов, сынов и дочерей Адама и Евы в беспомощных созданий, которых потом нарекли людьми.
Но были среди них и те, что почище душой – их заметил Господь и преподнес к Себе, в ком не сомневался. А еще не определившихся, которую из трех сторон выбрать – стать обычными человеками, вознестись в Рай благословенный, либо же упасть в низы и обречь себя на звание Нечестивых, оставил в людском мире.
Но были среди них и те, что славились во много душами своими грязными да черными – их низверг Господь в сотворенный под землею Ад, а тех, в ком сомневался, оставил на бренной земле для осмысления грехов.
Но очень отличались создания эти Светлые и Темные от остальных обычных смертных, в них даже текла частичка бессмертия. И бродили они по миру Божьему без каких-либо занятий интересных, и не интересовали их человеческие дела, кроме богатства, или молитв.
И сотворил тогда Всевышний некое учебное заведение, где начали учиться они, выбирая свой путь в почти бесконечной жизни. И наполнялись ряды Ангелов и легионы Демонов, вырастая и влюбляясь, обручаясь, женясь и выходя замуж, рождали и растили детей, совращали смертных, или же очищали народы от грехов.
Так появился Мистический Университет, вместе со всеми кафедрами, отделениями и лабораториями. Так построилась Мистическая Бурса, Высшая Божественная Школа и Академия Архисуществ, как его составляющие ступени для вступления на должности Высших божественных созданий.
(из записок ректора Петра-Ключника Первого и Единственного)
Глава 1
(в которой появляются некоторые наши герои)
«Ученье – свет, а не ученье - тьма»
Настольная лампочка
Вот так всегда! Едва успел Ростик только выйти из дома, как увесистый комок грязи треснулся в его затылок чуть пониже уха. И как ни старался он сдержать слезы, но они – предатели, моментально слетели с его глаз, щедро заливая белоснежный воротничок новехонькой школьной рубашки. И не столько от боли, нет – болото липкое мерзко затекло за шиворот, пробежавшись по хребту и стекая под поясом куда-то в штаны. Нет, они прыснули от жалости к себе, ведь сегодня первое сентября, первый день школы, которую ему доводилось ненавидеть до смерти… А сейчас придется пойти туда в грязной одежде и все учителя будут смеяться, а одноклассники показывать пальцами…
- Не пойду, - внезапно решил он.
Валька, та еще зараза, ехидно выскочила из-за небольшой клумбы у крыльца подъезда и подло рассмеялась. Сегодня она так же, как и мальчик была одета в цвета переспелой корицы школьную форму, только в отличие от Ростика, девчоночью. Она скорчила пареньку противную мину, и, едва он поднял с асфальта неведомо откуда взявшийся булыжник, помчалась прочь. Ее тоненькие, словно спички, ножки в белоснежных гетрах и черных туфельках, которые выбивались из-под коротенькой юбочки, показались Гувичу необычайно привлекательными. Но он все же обиженно нахмурился и помчался за девочкой, крепко зажимая камень в руке.
На бегу мальчик любовался ее точеной фигуркой, на спинке которой болтался небольшой портфелик, эта сумочка постоянно раскачивалась от ее скачков через бордюры и грозила вот-вот слететь на землю.
Хотя, паренек на сегодня твердо решил не идти в школу, а нагло откосить, и даже без сожалений выбросил уготованный «классной Пробке», как называли ученики классного руководителя, пышный букет цветов в мусорный бак, он незаметно для себя все же неумолимо приближался к учебному заведению. Улица Пасечная уже оказалась сзади, когда они с Валькой, обогнав толпу желторотых первоклашек с перекошенными от страха личиками, громадными бантами и во много раз большими, чем их миниатюрные головки портфелями и букетами, пробежались по мосту над Погулянкой.
Не удержавшись, парень притормозил на миг, разглядывая асфальтированный парк внизу под широким мостом, и привычно плюнул с высоты – он так всегда делал, когда шел на уроки, или же возвращался домой. Этим неблагородным жестом «дрянной мальчишка» сразу же удостоился укоризненного взгляда какой-то тотчас же разругавшейся старушки. Справедливая бабулька, только захлопнув после праведного ругательства полузубый рот, дождалась от мальчика не извинений, а плевка еще раз – на этот раз ей под дешевые шлёпанцы а-ля «мейд ин Вьетнам» кошмарного синего цвета. Малолетний хулиган показал старушке неприличный, совершенно хулиганский жест и застучал своими лакированными ботинками вслед за девочкой.
Вообще-то, плохим парнем Ростислав никогда не считался, равно как и каким-нибудь битником, крушащим стекла в ближайших домах, или же несущимся вместе с оравой таких же сорванцов, как и он, пинать малолетку из соседнего класса. Просто Валька ему сегодня изрядно потрепала нервишки, он был непозволительно зол для такого взрослого мальчика и через каждые несколько шагов шмыгал носом, стараясь подавить горькую слезинку.
Выглядел он примерно так же, как и год назад, только сильно подрос за прошлое лето – почти на восемь сантиметров, расширился в плечах на занятиях карате-до, куда ходил в Лигу юниоров. Ну, надо отметить, что еще и реденькие усики появились над губой с едва заметным тонким шрамиком через всю щеку до уха – следствие неудачного набега на груши в школьном саду. В общем, совершенно обычный паренек, почти уже двенадцати лет отроду, невысокий, но статный, не толстый, но и не тощая кляча. Светлые, как говаривал покойный дедушка – герой Советского Союза, «истинно арийские» волосы, серые, глубоко посаженные глаза, кривоватый, уже два раза сломанный на тренировках нос, сморщенное от тяжких детских дум чело и сильный волевой подбородок. Вот, собственно и весь Ростислав Гувич – парень, которых много, но по-своему уникальный для родителей.
Улепетывающая впереди девочка, которая добралась уже до высоких ступеней на другом конце моста, ведущих ко школьному двору, выглядела несколько иначе. Ее антрацитовые вьющиеся волосы развевались на осеннем ветру, словно грива какого-то мифического и донельзя красивого существа. Тонкие ножки, присущие большинству девочек ее возраста, вступали в резкий контраст с почти, что идеальной женственной фигуркой, которую немного портили маленькие девичьи грудки под толстой тканью формы и белоснежным передником. Ее загорелые руки слаженно работали на бегу – еще бы, она ведь уже дважды становилась чемпионкой района по забегам на короткие дистанции и на скорость. Личико, повернись она только, так же удивляло красотой – просто громадные раскосые темно-карие глаза, широко посаженные по бокам курносого носика, подтянутые щечки, пухленькие губки, за которыми прятались белоснежные зубы и вертлявый розовый язычок. Короче, глянь на такую даже взрослый дядя – мигом слюни потекут, не говоря уже о молодых парнях.
Вот ее-то и можно было назвать закоренелой и загорелой летом хулиганкой, в отличие от паренька со светлой кожей и пшеничного цвета бровями. Она наводила ужас на весь район: у нее в инвентаре на дне рюкзака находилось все – от ржавого гвоздя, подобранного где-то на свалке, до увесистой рогатки и осколка увеличительного стекла. С помощью этого самого огрызка лупы однажды на уроке литературы, которую неизвестно отчего – ведь писала неплохие рассказы и домашки, не любила до колик, смышленая девчушка подожгла училке подол длинного серого платья. Она еще и эти юбки недолюбливала, которые носят почти все учительницы языка и литературы.
Едва завидев с первого взгляда, кажется, безобидную симпатичную девушку, собаки бросались врассыпную, вороны и прочие крылатые твари божьи летели кто куда, а вездесущие бабульки, толпами усеивающие скамейки в окрестностях, хаотично крестились. Ведь где бы ни появлялась Валька, любое дружелюбное существо тотчас же превращалось из дружественного в «проклятого врага – шпыгуна (шпион – по-украински)» и мгновенно предавалось страшным пыткам, которыми не гнушалось заниматься только ЧК НКВД, да некоторые китайские спецслужбы.
Жабы беспощадно надувались через соломинку и бросались с крыши ближайшей девятиэтажки вниз, ласково называемые «дирижабелями». Парни, до того мирно игравшие в футбол, или квадрат на площадке обзаводились новыми синяками под глазами и ссадинами на лодыжках, а несчастный кот бабы Жени с первого этажа вообще отказывался выходить из любимой квартиры, после длительной пробежки по району с подожженным хвостом. Бедный «котероид», или же «котомета» - в головке у Астафьевой явно водилось немалое воображение, получил ожоги третьей степени и едва не издох, после того, как ему облили хвост украденным у папы в гаража бензином из полуторалитровой пластиковой бутылки и надругались над ним уже упомянутым увеличительным стеклом.
В общем, страдали от выходок «Кошмарной Вальки-Шмаркли» все жители района и его окрестностей, не говоря уже о школе, которая очень быстро стала для находчивой девчонки-мучительницы всего живого и подвижного, некой Меккой развлечений и разнообразных подлянок. Но особенно терпел от выходок жестокой и донельзя затейливой девочки Гувич.
Она колошматила его везде, где только встречала. В столовке в него бросались вареной картошкой, помидорами и обливали компотом, на его плечах не раз растирали те знакомые еще из Страны Советов кубики масла, а мама уже в третий раз ворчала, заштопывая на заднице штанов рваные дырки – следствие подложенных на стулья вилок.
А еще Ростиславу приходилось наказанием учиться в одном классе вместе с этой черноволосой бестией. Тут уже по нему проходились по полной – словно красноармейские танки по Германии на пути к Берлину. За шиворот бросали мел, огрызки яблок и живых пауков, которых он до колик боялся. Стулья и донышки парты постоянно угрожали пятнами клея, или вонючего дезодоранта из магазина приколов «Белая Скала», острыми кнопками и жвачками.
Причем здесь донышко парты, спросите? А вот представьте, что сидите вы за этим столиком для света ученья, расслабились и машинально прижались коленями к столешнице снизу. И вот уже орете, как недорезанный, учительница тут же несправедливо изгоняет вас из класса за нарушение дисциплины, и вы идете в коридор, а из ноги торчит большущая острая канцелярская принадлежность, или же сверкает голое колено – оторванная штанина осталась приклеенной к покрашенному дереву. Далее – еще страшнее: дохлые крысы в рюкзаке, растертые птичьи какашки между страницами дневника, да и на свидание не пойдешь даже, ибо стыдно.
Однажды, прошлым летом он сходил с Юлькой из параллельного «В» на мороженое и долго сидел на скамье возле подъезда, держа симпатичную девчонку за руку и тихо балдея. Но, как только собирался ее поцеловать, как вдруг сверху на Барышникову обрушивается ливень липкого не то киселя, не то сиропа, обдавая с ног до головы. Девочка, конечно же заорала, как медведица на выданье и юркнула в дом, а где-то с крыши донеслось сытое совиное уханье.
Ох, как же было знакомо Ростиславу это пресловутое «Ух-хох-хох-ха» - оно преследовало его постоянное, иногда и снилось даже в кошмарных снах. Валька всегда так смеялась, выкидывая в его, или кого-нибудь другого сторону очередной свой фортель. Вот так довольно и смеялась!
«Корова», - думал мальчик, но молчал, любуясь красным топиком и ее изящной попкой, облаченной в потертые джинсы, когда Астафьева убегала от него по крышам.
Надо сказать, что высоты Гувич так же опасался, как и до дрожи в коленях боялся пауков и ползающих гадов, потому не последовал за наглой хулиганкой. Только стоял в проеме выхода из чердака, наблюдая, как с грацией горной лани Валька скачет по парапетам, удачно балансируя руками. А Юлька целый месяц не появлялась в школу, вернувшись, наконец, и просочившись туда вместе с толпой других «грызунов гранита науки», как говорила Наталья Павловна – их классный руководитель, спустя некоторое время после того досадного инцидента.
Оказалось, что липкая смесь очень быстро затвердела, намертво спутав длинные, почти до пят волосы красавицы и родителям пришлось в срочном авральном порядке остричь ее едва ли не на лысо.
Тогда Ростик не преследовал свою обидчицу, даже не попытался отомстить в результате того, как получил от Барышниковой звонкую пощечину и клятву, мол, видеть тебя никогда не захочу.
А ведь так и не поцеловался, расплывчато думал паренек, перепрыгивая сразу через пару бетонных ступенек и приближаясь в противной Вальке.
Но тут внезапно случилась оказия…
Старенький портфель Астафьевой, с которым она носилась вот уже не первый год, не выдержал. Его потертые лямки уныло скрипнули, словно простонав, и оборвались. Синяя сумка с громким ляпом бухнулась на знойный асфальт, по земле покатилось то печально известное увеличительное стекло – бич кота Охрима, зашуршали толстые учебники. Пенал треснул от соприкосновения с твердым покрытием заметенного перед праздником Знаний тротуара и ручки-карандаши разноцветные брызнули во все стороны, перемешавшись с осколками оранжевого пластика.
Валька вскрикнула и едва не плача, присела, собирая рассыпавшие кладези знаний.
Тем временем Ростислав преодолел последнюю ступеньку к светлому и доброму, а – конкретно – к своей школе и, не успев затормозить, на полном ходу врезался в девочку.
Сочный удар от соприкосновения двух молодых тел сообщил окрестностям о встрече двух одноклассников. «Ллу-у-уп!» - они оба упали в объятия друг друга, и мальчик аж зажмурился от удовольствия, ощущая под руками тонкий податливый стан.
Некоторое время они просто таращились в глаза, каждый на своего противника.
- Ты чего? – спросила Валька, удивленно рассматривая белые рученьки Гувича на своей талии. В груди у паренька что-то ёкнуло, впрочем, взгляд девочки так же выглядел очень растерянным и почти что нежным.
- Я? – пробормотал парень, не спеша, впрочем, убирать руки, - ничего я…
- Дурак! – она несильно оттолкнула его в грудь, - помог бы лучше!
Он поднялся и очень галантно, как только умеют еще не успевшие зачерстветь дети, протянул ей свою мальчишескую ладонь. Валентина, а ему именно так захотелось ее называть, поднялась, и они вдвоем принялись собирать ее вещи.
Доставая очередной закатившийся за бордюр учебник, Ростик внезапно увидел толстый школьный блокнот для рисования, покоящийся среди густых зарослей кустов.
- Странно, - вполголоса прошептал он, - мы ведь рисование еще в четвертом классе закончили.
Гувич ухватился за тетрадь формата А4, только альбомного, на котором кто-то, наверное, его владелица, каллиграфическим почерком нарисовала разными цветами «Я + ОН!!!», вот именно – ровно три знака восклицания, ни на один больше, или меньше.
Заинтригованный мальчик раскрыл блокнот, ожидая увидеть плод Валькиного воображения и придуманного избранника ее сердца. Да так и застыл с открытым от удивления ртом, а его руки задрожали.
- Не может быть, - вскричал он – на первой же странице очень искусно была нарисована девушка с лицом Астафьевой в объятиях светловолосого парня.
- Что? – не поняла девочка, сжимая в руках уже доверху набитый портфель с поврежденными лямками. – Ах ты…
- Это же я! – восторженно выкрикнул Ростислав, любуясь своим изображением в блокноте.
- Идиот! – едва не заплакала Валька, внезапно превратившись из той приятной молодой особы, чью талию недавно он обнимал, в старую знакомую бестию и грозу района.
Смачный удар в плечо, совсем мальчишеский, едва не свалил Гувича на убранный асфальт.
- Скотина! – с этими словами девочка сорвалась на бег и бросилась в толпу линейки, которой построились все учащиеся школы.
- Вот это дела! – вздохнул Ростик, взглядом теряя девчонку среди моря бантиков и осенних цветов. – А что бы случилось, не люби она меня? – поинтересовался он у ветра, который насмешливо пожимал плечами-ветками зеленых каштанов, произраставших вокруг школы и футбольного поля.
С этого момента все антинародные действия со стороны Вали прекратились, народ, он же – Гувич, просто балдел! Они даже начали дружить и через два дня впервые поцеловались, но уже в другом мире, о чем, впрочем, мы расскажем позже…
Спустя буквально минуту, дети уже стояли среди своих сверстников, мелкоты и более старших собратьев по учебному процессу. Вокруг строили серьезные мины преподаватели, галдели учащиеся, перешептывались родители, делясь между собой мнениями на тему «а мой Васька, ну, такой талантливый, что кошмар просто», «а Люда в прошлом году чемпионат по шашкам выиграла, умница» и «а ваша доця такая красивая, что у меня аж носки заворачиваются».
Директриса, дородная бабища, несмотря на довольно теплую погоду зябко кутаясь в длиннющий серый плащ, украшавший ее необъятную фигуру даже летом и, конечно, зимой, с некоторым неодобрением смотрела на колеблющуюся толпу. Эта картина продолжалась из года в год, и Клавдия Степановна просто не переносила большие скопления народа, считая количество людей, больше тридцати человек – стандартного классного набора, едва ли не революционным. Но вот такие шествия продолжались из сентября в сентябрь, и годков таких у толстушки-директрисы насчитывалось немало, как и немереное число лет она занимала должность этого немалого учебного заведения.
Казалось, Клавдия Степановна приходится директором школы «номер восемьдесят два» еще от времен Екатерины Второй, и некоторые старшеклассники справедливо считали, что это и есть сама Катерина-от-коня-смерть-принявшая – как Вещий Олег в Древней Киевской Руси. Этот факт усугублялся еще и тем, что директриса также являлась и преподавателем истории Украины и России, очень акцентируя внимание именно на периоде семнадцатого-девятнадцатого столетий.
На лестнице перед широкими дверями в учебное заведение стояли несколько желторотых первоклашек, декламируя простенькие стишки.
Маленькая девочка, монотонно встряхивая громаднейшими, как два воздушных шарика, розовыми бантами, бубнила речитативом:
Вот сентябрь пришел за летом
И горит в календаре
Единичка, что ответом
На учебу стала мне.
При этих словах нескладной рифмы Клавдия Степановна еще больше сморщилась, и ее лицо стало похожим на большое райское яблочко с тонкими прищуренными глазенками, крючковатым носом и тройным подбородком. Она мельком взглянула на маленькие часики, впившиеся в обильное сало на ее левой руке, и прошептала.
- Быстрее же, Пришествие будет через час!
Выступающую первоклашку тем временем сменил мизерный мальчик в обвисшей форме, все явно видели, что этот паренек – из бедной семьи и донашивает костюмчик своего старшего брата, который уже немного подрос и теперь учился в третьем «Г». Форма висела на мальце, да так смешно, скрывая его ладони в длинных рукавах, а штанины почти что волочились по бетонным ступеням, когда он шагнул вперед. Но никто не засмеялся.
- Видимо, - пробубнила себе под нос директриса, повторно всматриваясь в золоченый циферблат, - еще не перевелись люди, обладающие состраданием. Уж лучше вместо постных рож, помогли бы многодетной семье, где семеро детей кушать просят, и носят один портфель на троих – да и тот еще дедовский дипломат…
Мальчишка в слишком большой форме, которого звали Женькой Дибровым, открыл ротик с тремя передними зубами – остальные молочные ему выбил…
- Отчим проклятый, - почти что громко сквозь зубы прошипела Клавдия Степановна, - надо же так детей ненавидеть!
Женечка же сейчас шепеляво декламировал стих собственного приготовления, очень вкусный, надо сказать.
Я иду сегодня в школу,
Улыбаюсь, ведь люблю
Я кашку крупного помолу
В столовке, манку и стакан чаЮ…
Все стоящие здесь заулыбались – паренек обладал несомненным литературным талантом и, перейди он во второй класс, имел все шансы считаться школьным Пушкиным, или же Гоголем.
Дибров же продолжал.
О, как прекрасны все цветы,
Что принесли мы в классы,
Ведь мы учиться – я и ты,
Пришли из людской массы.
И мы растем, и любим вас,
Учителя, деканы,
Сегодня мы все – в первый класс,
А завтра покоряем страны!
Мальчик еще что-то говорил, но Ростик его совсем не слышал – он вовсю крутил головой в надежде рассмотреть среди одноклассников одну девочку с поврежденным портфелем. И лишь от упоминания о ней его сердечко начинало биться все быстрее и хаотичнее.
Внезапно над головами учащихся, родителей и преподавательского состава прозвучал громкий многоголосный звук колокольчиков. Толпа, рассудив, что окончилась вступительная часть, заколебалась, приближаясь к школьным дверям.
Директриса, привычная к подобным выходкам, растолкала малолеток, широко расставив руки, мол, не пущу! Дети от удивления и соприкосновения с жирными телесами, напрочь позабывали свои стишки, а госпожа Клавдия уже ухватилась за микрофон и заорала зычным голосом:
- Назад! Это все Васечкин, зараза! Ох, и поплатишься же у меня – век десятый класс не окончишь! Ох, и покаешься, грешник!
Пробило ли Юрку Васечкина, здоровенного десятиклассника на покаяние за грехи свои, неизвестно – все устремили свои взоры к источнику звука.
Оказалось, что шумел домашний кот Охрим, который стрелой мчался через небольшую площадь перед учебным заведением. Его глаза горели бешеным, почти сумасшедшим огнем – какой-то подлец, а именно – хулиганистый Юрка, привязал к его хвосту несколько пустых жестяных банок из-под тушенки и украденный школьный колокольчик. Бедная тварь божья бежала вперед, казалось, ничего не замечая вокруг.
Внезапно у всех присутствующих на празднике Первого сентября, до отказа отвисли челюсти – дорога бездомного животного закончилась в нежных руках…
- Это же Валька Астафьева, - прошептал кто-то из скопища народа.
- Тапки коту... - выдохнул кто-то.
Но девочка повела себя очень неожиданно и непредсказуемо – в результате ее действий челюсти родителей и учителей с дружным многоголосным треском вернулись на законные места. Она ласково потрепала кота по голове и отцепила звонок, вместе с жестяной тарой.
- Беги лапа, беги, - сказала она обалдевшему животному, чей хвост недавно загорался от тех же девичьих рук.
Сделав несколько шагов вперед, коту, наконец, удалось немного сузить широко вытаращенные глазищи и, благодарно мяукнув, раствориться в лесу из ботинок и лакированных туфель.
Валька тем временем порылась в своем разорванном портфельчике и, что-то из него извлекая, обратилась к противному Васечкину.
- Он же мог с ума сойти и умереть! – на ее темно-карих очах стояли слезы – зрелище никогда не виданное в районе со времен того, как Астафьеву доставили из роддома в жилище родителей.
Мелкий камешек свистнул в воздухе и впился прямо в лоб обалдевшего Юрки. Тот схватился за голову и заорал, как недорезанный.
Сама же девочка стояла, с полными от слез глазами и странное, незнакомое ранее чувство сейчас обволакивало ее душу. Оказывается, добро приятнее делать, чем устраивать всем козни!
Видя, что из этого столпотворения не получится ничего хорошего, директриса отобрала от замершей Вальки колокольчик и, всучив его какому-то упитанному первокласснику, закинула мальчика себе не плечо. После короткой команды, малец бешено загрохотал этим неизменным атрибутом праздника Первого сентября и все приготовились.
- О! Колобок колобка понес! – заржал кто-то из толпы. – Им еще бы один шар на голову – снеговая баба получится.
Клавдия Степановна погрозила невидимке кулаком в такт колебаниям черенка в звонке.
Начался первый урок, а директриса приготовилась к Пришествию…
Глава 2
(здесь появляются еще герои)
«Явление Христа народу!»
День открытых дверей в тюрьме Кресты
Мальчик привычно грохнулся за свою парту и с удовольствием отметил, что на сей раз подарков от Вальки не последовало: стул был пуст, а под столешницей не торчали кнопки, или присоединенные к низковольтной пальчиковой батарее проводки.