"Кошка воет на Луну" (роман, Часть 1, главы 1-3)

В этом разделе ведется работа над уже написанными романами.

Если у вас нет полного текста, а есть только часть книги, или её концепция, то вы можете организовать клуб бета-ридеров в подразделе: «Растущие книги и обсуждение концептов».

Перед началом работы читайте правила раздела!

Модератор: Ник. Горькавый

"Кошка воет на Луну" (роман, Часть 1, главы 1-3)

Сообщение Седов N Апрель 30th, 2010, 3:42 pm

Николай Седов


КОШКА ВОЕТ НА ЛУНУ
(роман)

« В мире не было ни героев, ни монстров, но в своем воображении Зак неустанно выискивал и тех, и других».
Гильермо Дель Торо, Чак Хоган «Штамм»

Часть I

1.

Многие люди помнят себя в грудном возрасте. Некоторые даже утверждают, что сохранили в памяти момент рождения. Аркадий Шелестов ничем подобным похвастать не мог.
Первое его воспоминание относилось к трехлетнему возрасту, и, соответственно, датировалось тысяча девятьсот восемьдесят пятым годом.
Их семья тогда жила в малосемейке. Дом располагался в одном из самых старых кварталов Тачек. Впрочем, сказать «старый» в данном случае было бы не совсем верно. Ибо Тачки по определению были городом молодым. Их отстроили во второй половине двадцатого века. По большому счету, город являлся придатком к Тачкинскому автозаводу, на котором собирали автомобили, являвшие собой аналоги европейских прототипов. Город представлял собой гигантский спальный район.
В малосемейке было три комнаты, не считая кухни. Самую большую, выходившую окнами на восток, занимал дядя Юра со своим семейством – двумя сыновьями и женой. Из-за круглой кудрявой головы дядя Юра постоянно ассоциировался у Аркаши с бараном. Вспоминая его позднее, Шелестов подберет другое сравнение: сосед походил не на вышеупомянутое парнокопытное, а, скорее, на поклонников стиля диско.
Слева от входа в квартиру располагалась комнатушка, в которой ютились пенсионеры Иван Захарович и Лидия Андреевна. Из их тесного жилища всегда тянуло лекарствами и – почему-то – прокисшим молоком.
Событие, вошедшее в Аркашину память под номером один, произошло в их с мамой и папой комнате, где-то около пяти вечера. За окном стоял погожий сентябрьский день. Словно решив отыграться за дождливое лето, небо на целую неделю залило дворик теплом и солнцем. Не исключено, что подобной щедростью был одарен не только двор, однако наш герой, для которого в ту пору весь мир ограничивался крошечным клочком земли, об этом не подозревал.
Но перейдем непосредственно к событию. В памяти мальчика оно осело на уровне образов и ощущений.
Итак.
Аркаша сидит на коленях у отца и смотрит на солнце. Оно вот-вот должно скрыться за стоящим напротив домом. В падающих из окна оранжевых лучах видно, как с паласа к потолку поднимаются тысячи пылинок.
От отца слабо тянет чем-то кисловатым. Мальчик еще не знает слова «перегар», но у него уже выработалась устойчивая неприязнь к запаху. Когда от отца так пахнет, то его глаза слезятся, а движения становятся угловатыми.
Отец похож на большую грустную куклу. По взгляду видно, что папа сейчас не здесь, а где-то далеко. В четвертом измерении. Контактирует с тонкими мирами.
Мальчик не знает всех этих слов. Он подберет их позднее, когда начнет анализировать свое прошлое – а этому занятию с возрастом он будет предаваться все чаще и чаще.
Отец пытается играть с Аркашей. Получается у него неуклюже - как у человека, впервые севшего за баранку автомобиля. Или, скорее, как у идиота, которому дали в руки кубик Рубика: он держит незнакомый предмет в руках, хлопает глазами и не знает, что с ним делать.
Отец берет со стола собранный из конструктора грузовичок с приделанными колесиками. Протягивает малышу.
Аркаша несколько секунд переводит взгляд с грузовичка на отца. Снова на грузовичок. Затем его рот искривляет вполне взрослая гримаса отвращения. Грузовик летит на палас. Из глаз мальчика брызжут слезы. Чувство такое, словно он только что подержал в руке огромного жука. Или таракана. Или еще что-нибудь мерзкое.
Отец нагибается, чтобы поднять игрушку. В этот момент он похож на старый, изъеденный ржавчиной механизм, который по всем законам физики и механики давным-давно должен был сломаться, но вот – поглядите-ка – еще работает вопреки этим самым законам.
В этот момент открывается дверь. Слышен тихий скрип - его издает приколоченный к косяку кусок кожи (специально, чтобы дверь не открывалась). В комнату входит мама.
Аркаша ждал маму с самого утра. Вот уже несколько дней подряд он слышит от родителей слово «получка», а это означает, что, вполне возможно, сегодня мать порадует его каким-нибудь гостинцем.
В радостном предвкушении мальчик тянет руки к матери и прыгает с отцовых коленей.
Все дальнейшее происходит очень быстро и занимает секунд пять, если не меньше.
Отец безуспешно пытается подхватить Аркашу.
Аркашина голова соприкасается с углом стола. Удар приходится прямо над левым виском.
Крик матери.
Сильное давление с боков – это отец с опозданием поймал сына.
Боль.
Заливающая левый глаз кровь.
Боль.
Кровь стекает ниже. Попадает на губы.
На язык.
Заполняет рот.
Боль.
Темнота и тишина. Следом за ними накатывает ощущение тепла и спокойствия. Аркаша словно возвращается назад, в материнскую утробу – к спокойному растительному существованию. В место, где все дается в достаточном количестве, а, главное – бесплатно…

Перепуганные родители по очереди несли маленького Шелестова до травмопункта – к счастью, он находился поблизости. Мать всю дорогу боялась, что пьяный отец еще раз уронит ребенка, и периодически выхватывала сына из рук мужа.
Бывалые врачи говорили, что мальчишка родился в рубашке. Придись удар сантиметром ниже, и вместо больницы его повезли бы в морг.
На память о событии остался продолговатый белесый шрамик над левым виском.

2.

Дошкольные годы Аркадия прошли в родных пенатах, то бишь в малосемейке, во дворе и в детском саду «Улыбка».
Нельзя сказать, что он был уличным мальчишкой. С тем же успехом нельзя было его назвать и домашним. Более всего в отношении Аркаши подходило определение «обычный ребенок». Мальчик рос в меру послушным, в меру капризным, в меру общительным, одним словом – всего в нем было в меру. Пожалуй, единственным аркашиным отличием от сверстником была фанатичная влюбленность в конструкторы. Даже вышеупомянутое событие (в котором конструктор, так или иначе, фигурировал) не смогло перебить его страсть. Напротив – с каждым днем она росла, становясь все сильнее, целиком захватывая ребенка. Образ конструкторного грузовика навсегда укрепился где-то в подкорке детского мозга, на самом глубинном уровне сознания, и стал неизменно ассоциироваться с болью. Только боль эта со временем начала казаться приятной: с таким же упоением, пожалуй, дети любят ковырять старые болячки, не давая им зажить. И если взрослые вовремя не заметят и не пресекут дурную привычку, в рану может проникнуть инфекция. Но Аркашины родители, будучи занятыми своими взрослыми делами, ничего не знали о «болячке» сына и потому его хобби воспринимали не иначе как милое детское увлечение.
Едва завидев в магазине красиво оформленную коробку с надписью «Конструктор», он останавливался у витрины. На лице появлялось тоскливое и одновременно сосредоточенное выражение. Его можно было бы счесть комичным, если бы не тот факт, что появлялось оно на лице ребенка.
Если вы хотите лучше понять, что это было за выражение, постарайтесь представить себе законченного наркомана, в самый разгар ломки посаженного в камеру, одна стена которой сделана из прозрачного стекла. С другой стороны к стеклу подходит «собрат по игле» и с нескрываемым удовольствием вмазывается. Смешанная с алчностью смертная мука искажает лицо первого наркомана, когда он наблюдает за вторым. Вот и Аркаша приблизительно так смотрел на новый конструктор.
Конструктор мог быть пластмассовым, железным либо деревянным. Последние, правда, встречались крайне редко. Но заполучить именно такой было для мальчишки пределом всех мечтаний. Как правило, из деревянного конструктора можно было собрать миниатюрную постройку – сарай, избу, амбар или даже многоэтажный дом. Куда реже «конечным продуктом» становились автомобили и куклы. Однако деревянные конструкторы, как уже было сказано, являлись редкостью, и обычно приходилось довольствоваться их железными, чаще – пластмассовыми собратьями.
Принеся коробку домой, Аркаша ставил ее в тесный закуток между стеной и письменным столом, за которым мама обычно проверяла домашние работы и выставляла отметки в дневники. Именно там, в удалении от чьих бы то ни было взглядов, коробке предстояло простоять несколько дней. В течение этого времени любому из членов семьи строжайше запрещалось смотреть на коробку - и тем более вынимать ее из темного пыльного хранилища. Если первое или второе все-таки происходило, Аркаша со слезами кидался в ноги нарушителю и мольбами либо упреками вынуждал поставить коробку на место.
После того, как конструктор извлекался на свет божий, все его детали методично раскладывались на паласе. В совокупности они образовывали треугольник с идеальными, словно выверенными по линейке сторонами. Сам Аркаша, правда, об этом даже не подозревал.
Удовлетворенный, мальчик долго с тревогой наблюдал за деталями, словно они были живыми и в любой момент, стоит только потерять бдительность, могли перестроиться в другом, не задуманном изначально порядке, разрушив тем самым весь замысел. Убедившись, что все компоненты на своих местах, Аркаша приступал к действиям, которые иначе как ритуалом назвать было нельзя.
Похожий на средневекового алхимика, мальчик на коленях передвигался внутри треугольника. Протянув руку, брал нужный кусочек пластмассы. Не выпуская его, хватал второй. Почти не раздумывая, соединял их и тянулся за следующей деталью.
Однажды мать, уходя в гости к подруге, забыла взять ключи от комнаты и, вернувшись, была вынуждена несколько часов провести у соседей-пенсионеров, распивая невкусный чай и выслушивая нескончаемый монолог о былых временах, неблагодарной современной молодежи и перестройке, которая ни к чему хорошему не приведет. Во втором часу ночи вернулся отец. Открыв его ключами дверь, родители оказались в залитой лунным светом комнате. Посередине они увидели неподвижную тень, которая при ближайшем рассмотрении оказалась их сыном. В руках он сжимал продолговатый брусок, из которого во все стороны торчали антенноподобные шпильки. Брусок был сделан из пластмассовых деталей. Благодаря кружочкам и дырочкам на поверхности этот кусок пластмассы казался пористым, готовым впитать в себя что-то из окружающей атмосферы, и одновременно напоминал уродливую пародию на улей.
Вообще, то, что получалось в итоге, никогда не совпадало с тем, что нужно было собрать. Все инструкции, схемы и рекомендации, прилагавшиеся к каждому конструктору, никогда не прочитывались и отправлялись в мусорное ведро сразу после открытия коробки.
Случалось, процесс сборки растягивался на несколько дней. В таких случаях Аркаша напрочь забывал о еде – кормить его приходилось чуть ли не силком. Спал нервно, много ворочался и часто просыпался.
Собранные из конструктора поделки выставлялись на шкаф, занимали свое место на полках рядом с книгами, на подоконнике между любимых маминых гераней и впоследствии никогда не переделывались, не дополнялись новыми деталями – одним словом, не менялись.

3.

В самом центре Аркашиного двора находилась прямоугольная площадка. Половина ее была засыпана песком вперемешку со щебнем. Вторую половину почти полностью занимала уродливая железная конструкция. Официального названия у нее не было. По общей негласной договоренности она именовалась Лазилкой.
Из-под песка и щебня проглядывали бетонные плиты. Лежащие здесь неопределенно долгий срок, они походили на крышки от саркофагов, в которых обрели свой сомнительный покой древние фараоны. Казалось, стоит упереться чем-нибудь достаточно прочным в зазор между плитами, как следует надавить – и выпустишь на свободу древнее зло. Но топтавшие бетон дети и старики, не испытывая никакого почтения к древней плоти, рисовали на поверхности богохульные, ничего не значащие символы, сотрясали воздух бессмысленной болтовней и криками. Вечерами прогретый воздух готов был забродить от перенасыщавшей его энергии.
В самом центре площадки четыре плиты отсутствовали, обнажая клочок нетронутой земли. По неизвестной причине трава здесь не росла. По сторонам квадрата стояли четыре лавочки. Традиционно их занимали старухи-няньки да редкие молодые матери. ТАЗ, подобно гигантской доменной печи, требовал все больше человеческого материала. Едва успев выкормить ребенка грудью, девушки возвращались на производство, оставляя малышей на попечение родителей-пенсионеров либо предоставленных государством нянек.
Нянькой могла стать любая женщина, достигшая пятидесяти лет и годная по состоянию здоровья (то есть не состоящая на учете в нарко- и психдиспансере). Однако предпочтение отдавалось шестидесяти – семидесятилетним старухам.
Сидя на лавочках, всегда спиной к безжизненному клочку земли, они вели нескончаемую беседу своими покаркивающими голосами, выводили клюшками на бетоне замысловатые узоры либо просто смотрели перед собой, безмолвно шевеля губами и мелко-мелко тряся головой.
Няньки никогда не наблюдали за тем, что происходит внутри квадрата. Поэтому квадрат являлся одним из немногих мест, где можно было избежать их назойливого внимания. Само собой, Аркаша и его сверстники не преминули этим воспользоваться.
Внутри квадрата происходили самые настоящие земельные баталии, участие в которых могли принять от трех до пяти человек – больше квадрат просто не вмещал.
Раскладным ножом (иногда – шилом) внутри квадрата чертили круг. Разделяли его на несколько частей по числу участников. Затем кидали жребий – кому бросать нож первым.
Суть игры сводилась к тому, чтобы завоевать территорию соперников. Для этого нужно было бросить нож в приглянувшийся клочок земли, после чего через точку, в которую он воткнулся, провести прямую линию. Та часть вражеского участка, которая прилегала к твоим землям, переходила в твои владения.
Именно здесь, на квадрате, имел место Аркашин рецидив.
Произошло это поздним вечером, когда большая часть завсегдатаев игровой площадки разбежалась по домам. Солнце скрылось за пятиэтажкой, которую местные окрестили «стенкой», и двор погрузился в сырую прохладную темень. В быстро сгущающемся сумраке слышались голоса трех задержавшихся на Лазилке девчонок. Они заигрались в «слепую обезьяну» и забыли о времени. Однако уже скоро, очень скоро темноту прорежет голос матери одной из них, и все три, как по команде, будут выдернуты из своей альтернативной реальности и сломя голову побегут домой.
На скамейке сидели две старушки – не няньки, просто местные пенсионерки. Видимо, они не хотели идти домой, потому что там их никто не ждал. Молчаливые и неподвижные, они наблюдали за девочками, видимо, пытаясь вспомнить себя в их возрасте.
Четверо мальчишек, среди которых был и наш герой, этим вечером решили не уходить с квадрата до тех пор, пока не выяснят, кто из них достоин зваться сильнейшим. Вот уже в восьмой раз приступили они к войне за территорию. Земля внутри квадрата была перепахана и притоптана бесчисленное число раз.
Аркаша был неплохим игроком, но на сей раз оказался в числе аутсайдеров. Клочок земли, на котором он стоял, в ширину составлял от силы сантиметров десять.
Кидал Олег – мальчик на год старше Аркаши, пользовавшийся среди сверстников безграничным уважением. В следующем году он должен был пойти в первый класс. Плюс к этому Олег единственный во дворе владел автомобилем на дистанционном управлении, который привез из Чехии отец-инженер. Эти два обстоятельства ставили авторитет Олега на такой высокий уровень, с которого его не могла сбросить даже привычка регулярно чесать зад большим пальцем и спустя некоторое время этот же палец засовывать в рот.
По правилам, Аркаша мог уйти со своего клочка на время, пока соперник бросал нож. Но он не стал этого делать – ведь тогда он показал бы всем, что опасается за свои ноги. Что он боится.
Не то чтобы его сильно волновало, что о нем подумают товарищи. Просто у всех мальчишек было принято не выходить из круга ни при каких условиях. А Аркаша предпочитал не выбиваться из коллектива, если на то не было особых причин. Поэтому, коротко протараторив про себя услышанную от матери молитву («господиисусехристесынебожийспасиипомилуймягрешнаго»), он остался на месте, постаравшись придать лицу выражение полного безразличия.
Олег долго целился, высунув кончик языка. Потом коротко приказал:
- Ногу подними.
Аркаша не стал спрашивать, какую ногу надо поднять. Маленькие глазенки Олега смотрели на участок земли рядом с левой.
На секунду показалось, что и без того тихий двор притих еще сильнее, и что все вокруг – Лазилка, фараоны под плитами, деревья, первые звезды – наблюдает за четырьмя фигурками в темноте. Даже старухи-пенсионерки словно шестым чувством уловили скопившуюся на квадрате нервную энергию. И ветер, разошедшийся было к концу дня, на несколько секунд затих, будто ощущая, что вот-вот случится что-то очень важное. Что-то, после чего мир никогда не будет прежним.
В тот момент, когда Олег метнул нож, в комнате, где жили Аркаша с родителями, под потолком лопнула лампа. Один из осколков поцарапал щеку матери.
В последнюю секунду рука Олега изменила направление. Издав короткий шипящий звук, нож вошел в основание большого пальца Аркашиной ноги.
Аркаша не почувствовал боли. Боль была потом, когда врачи вынимали засевшее между двух костей лезвие; когда обильно лили на рану перекись водорода. В самом начале он ощутил лишь пустоту.
Пустота росла откуда-то изнутри, разрастаясь как заполненный водой презерватив. Готовая лопнуть от собственного внутреннего давления. Мешающая дышать.
На несколько секунд мальчишка отчетливо осознал, что все стоящие в круге хотят его смерти. Нет, не боли, не увечий – именно смерти. Он почувствовал, как они впиваются взглядами в его лицо.
Ему подумалось, что все они ждут, когда же его лицо исказится от боли.
Ждут - не дождутся, когда Аркаша упадет и будет биться в судорогах, или закричит, или станет со слезами и завываниями прыгать на одной ноге. И тогда его можно будет добить. Можно будет впиться зубами ему в горло, повалить на землю и там, беззащитного, душить и пинать, пока он не превратится в безжизненный мешок с костями.
А потом он сделал глубокий вдох.
Вместе со вдохом пришла непонятная успокаивающая уверенность. Он словно вдруг сделался большим-большим и по мере того, как легкие наполнялись воздухом, продолжал расти.
С ножом в правой ступне он шагнул в направлении Олега, оставив на земле влажный темный след.
Руки мальчика вытянулись. Пальцы короткими щупальцами обвились вокруг шеи Олега, принимая удобное, веками совершенных предками убийств отработанное положение.
Здоровой ногой, словно бывалый борец, Аркаша провел подсечку и в мгновение ока очутился у Олега на груди. Вначале он хотел ударить его по переносице, но тут же решил, что этого будет недостаточно. Что надо преподать всем, кто в круге, хороший урок. Иначе они набросятся и разорвут его на части.
Он насколько мог широко раскрыл рот и впился зубами в плечо соперника.
И тут молчавший до этого Олег вышел из оцепенения и принялся кричать. Громко. Пронзительно. Словно внутри у него прочистился забитый клапан.
Аркаша не помнил, как долго он продолжал стискивать зубы; как долго бился под ним Олег, за считанные секунды превратившийся из дворового вожака в жертву. Потом Аркаша ощутил сильный рывок. Он оказался в воздухе и увидел прямо перед собой лицо одной из старух. Лицо было растерянным и испуганным одновременно.
Старушке было от чего растеряться. Она держала в руках мальчика, губы, подбородок и шея которого вымазаны кровью и который при этом издавал сдавленные хрипы, словно маленький звереныш…

Инцидент удалось замять. Родители Олега на стали выдвигать претензий из-за прокушенного плеча и синяков на шее сына, а Сергей Сергеевич и Любовь Игоревна сделали вид, что забыли о пробитой ножом ноге.

4.

Сергей Сергеевич Шелестов родился в 1950 году в поселке Красные Пески Саратовской области. Однажды, когда Аркашиному отцу было два года, Аркашин дед Сергей Владимирович возвращался на своей моторной лодке из деревни Локтевка, где гостил у двоюродного брата Михаила.
Стояла теплая июльская ночь. Нос лодки резал мелкую рябь, а легкий ветерок обдувал разгоряченное после обильных возлияний лицо.
Это был один из тех моментов, которые хочется если не остановить, то хотя бы задержать. Растянуть. Состояние, которое испытывал Сергей Владимирович, иной назвал бы близким к нирване, а кто-нибудь – так и вовсе катарсисом. Казалось, будет он вечно вот так мчаться по зеркально-черной воде, вырванный из постылой реальности, где ждали сын с ветрянкой и жена, навеки застывший в этой точке невозврата, в отрезке между двумя населенными пунктами – Локтевкой и Красными Песками.
Внезапно сквозь приглушенный рокот мотора до Сергея Владимировича донеслось что-то, очень похожее на слабое пение. «Ить, как вода-то складно урчит», – попробовал отмахнуться от звука Аркашин дед. Но отмахнуться не получилось. Мелодия звучала все громче и громче, и теперь уж точно было ясно – то не журчание, а тонкий девичий голос. Причем доносился он не откуда-нибудь, а из-под воды, будто тот, кто пел, следовал за лодкой, но показываться не хотел.
Сергей Владимирович заглушил мотор. Проскользив бесшумно метров двадцать по водной глади, лодка остановилась и стала тихонько покачиваться.
Некоторое время Сергей Владимирович пристально всматривался в черноту вокруг суденышка и под ним. Пение сделалось тише, а потом и вовсе прекратилось. Мужик потянулся было к мотору – чего, мол, спьяну не примерещится – как вдруг снова услышал голос. Причем раздавался он на этот раз отчетливо, не из-под воды, а поверх.
Обернувшись, Шелестов увидел метрах в двух от лодки старика. Тот наполовину высунулся из воды и непонятно каким образом поддерживал свое тело в таком положении. Лицо его искажала гримаса не то боли, не то ненависти – губы вывернуты, глаза навыкате. С огромной бороды стекала вода, а там, где борода кончалась, была видна женская грудь. Причем в отличие от остального тела грудь была молодой, налитой, с аккуратными точечками сосков.
Но самым противоестественным казался голос старика – мелодичный, заливистый, доносившийся из искривленного рта. Это была мелодия без слов. Точнее, если слова и были, то Сергей Владимирович разобрать их не мог.
Как долго звучала мелодия, дед Аркаши не помнил. Но вот она перешла в низкое горловое бормотание, а потом резко оборвалась.
Старик молча протянул руку. С кончика указательного пальца сорвалась большая капля. Она падала очень медленно, и предок нашего героя успел разглядеть, как переливается в капле лунный свет. Ему захотелось вечно смотреть на игру маленьких бликов, замурованных в крошечной стеклянной тюрьме.
Наконец, капля ударилась о воду, и в этот миг Сергей Владимирович словно бы со стороны увидел, как он плывет в лодке сквозь плотный утренний туман, а треск мотора разносится на много километров. Постепенно Аркашин дед смог вернуться в свое тело – и его сразу же начала бить сильная дрожь.
Вернувшись домой, Сергей Владимирович неделю провалялся в бреду. Ворочаясь с боку на бок, изредка открывал глаза, глядел по сторонам - словно высматривал кого-то в убогой комнатенке. Завидев иконы в красном углу, хмурился, отворачивался к висевшему на стене ковру с вышитыми лебедями и принимался что-то вполголоса напевать.
Однажды к Шелестовым зашла местная знахарка Анастасия. По имени, правда, ее звали редко. В основном называли Мышью – из-за небольшого росточка и пепельно-серых волос.
Минут двадцать Мышь молча разглядывала свернувшегося под одеялом Шелестова. Потом повернулась к жене Сергея Владимировича, Анне Григорьевне, и нежным, почти детским голоском изрекла:
- Он сонника видел. Теперь долго не протянет.
Услышав это, будущая Аркашина бабушка собралась было зареветь, но Мышь властно вскинула руку и, возвысив голос, сказала:
- Пустое теперь – плакать. Лучше о роде подумай. Тот, кто с Хомой повидался, проклятие на всех потомков навлек.
Анна Григорьевна, шмыгнув носом, вся превратилась в слух.
Мышь рассказала, что их потомки будут страдать от душевных недугов. И что все это продлится до тех пор, пока один из них не потеряет себя. И что того, кто примет на себя этот крест, непременно надо назвать Аркадием.
- Будет он спать не засыпая и видеть то, чего нет. А после того, как его не станет, ваш род очистится, - сказала она и ушла по своим мышиным делам.
В речи знахарки было много непонятного, но растерявшаяся баба ничего переспрашивать не стала, твердо заучив только насчет имени.
Спустя несколько дней после этого разговора Анна Григорьевна проснулась в четвертом часу утра. В сонной тишине было слышно, как далеко, за сельскими мастерскими, лает потревоженная кем-то собака, а совсем рядом – стоит руку протянуть – посапывает во сне младенец, будущий отец Аркаши.
Поначалу она решила, что ее разбудил лай собаки. Но тут кто-то коснулся руки, и Анна Григорьевна вспомнила – нет, точно такое прикосновение вырвало ее из объятий сна.
Над ней зависло бородатое лицо с блестящими белками глаз. Приготовившись закричать, Анна Григорьевна вдруг признала в лице мужа и немного успокоилась. Впервые с момента своего возвращения из Локтевки Сергей Владимирович поднялся с постели.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом муж отчетливо, чеканя каждый слог, попросил:
- Квасу дай.
Перепуганная Анна Григорьевна не сразу сложила для себя два эти слова в осмысленную фразу. Муж тем временем развернулся и, поскрипывая половицами, вышел во двор. Опомнившись, Анна Григорьевна выбежала за ним. Но увидела лишь распахнутую калитку в огород.
Через две недели в Свином овраге, который располагался между селом и лесом и в котором иногда обнаруживали тела сельских алкашей (кто замерз насмерть, кто шею свернул), нашли голову Сергея Владимировича. Губы были странно сложены, будто перед смертью покойный напевал или насвистывал что-то.
Тела не нашли ни тогда, ни потом.

В течение прошедших с того дня двадцати шести лет Анна Григорьевна наблюдала, как ее сын потихоньку сбивается с пути истинного. Впрочем, формулировка эта в данном случае являлась изначально неверной: для того, чтобы сбиться с пути, его вначале надо обрести. А у будущего отца Аркаши не было в помине не то что пути, но даже мало-мальски намеченной тропки.
Рос он каким-то безвольным, бесхребетным. Обладал богатым воображением, однако фантазии его никогда ни во что не воплощались, так и оставаясь всего лишь фантазиями. Часто можно было увидеть его разгуливающим по двору в одиночестве. При этом он шевелил губами и оживленно жестикулировал. Иногда до стоявшей в темном закутке и старавшейся не выдать своего присутствия матери доносились короткие возгласы и обрывки фраз.
Единственным серьезным увлечением Сережи стала водка.
Он быстро научился пить в одиночестве. Часто, прихватив бутылку, отправлялся в Свиной овраг. Возвращался всегда под утро пьяным и перепуганным. О том, чем занимался и что там видел, никогда не рассказывал.
Когда судьба свела его с направленной в Красные Пески по распределению молодой учительницей Любой, мать вздохнула с облегчением. Люба была девушкой серьезной. Познакомившись с Сергеем, который к тому времени уже полгода валандался без работы, быстро взяла бразды правления в свои руки.
После того, как Люба отработала в селе положенный срок, они с Сергеем уехали в манившие новыми перспективами и высокой зарплатой Тачки.
Спустя полгода Люба забеременела и вся как-то сразу преобразилась. Из веселой, подвижной студентки быстро перемахнула в разряд зрелых женщин. Теперь никому и в голову не пришло бы называть ее иначе как по имени-отчеству.
К тому моменту, как стало известно о беременности, Анна Григорьевна долго и безуспешно боролась с раком молочной железы. В ответ на радостное письмо снохи дрожащей рукой нацарапала, что приехать повидать малыша не сможет и что Христом-Богом умоляет назвать ребенка (если родится мальчик) Аркадием.
Через месяц Анна Григорьевна отдала Богу душу. Принимавшая в семье все решения Любовь Игоревна из уважения к свекрови выполнила ее последнюю просьбу.

(продолжение следует)
Седов N
 

Re: "Кошка воет на Луну" (роман, Часть 1, главы 1-3)

Сообщение просто мария Май 1st, 2010, 1:23 am

Легкий, хорошо читающийся язык.
Пока трудно сказать что-либо еще: к "основному" сюжету, как я понимаю, мы еще только подбираемся, пока что идет "знакомство".
Аватара пользователя
просто мария
Автор Экслибриса - 10 книг/Почетный гражданин форума / Модератор
 
Сообщения: 6457
Зарегистрирован: Апрель 12th, 2005, 5:56 pm

Re: "Кошка воет на Луну" (роман, Часть 1, главы 1-3)

Сообщение Седов N Май 17th, 2010, 9:38 pm

Спасибо, Мария. Вы правы. Основное - впереди.
Седов N
 

Re: "Кошка воет на Луну" (роман, Часть 1, главы 1-3)

Сообщение Лисса Январь 3rd, 2011, 8:42 pm

Седов N
Очень легко читается, как-то серьезно пугает недетской сказкой. Единственное, что смутило - это сравнение состояния Аркаши с переполненным водой презервативом. Мальчик все-таки в том возрасте о такой вещи знать еще не мог, а от лица автора сравнение ИМХО неоправданно грубое.
Кстати, произведение уже закончено? Действительно интересно узнать, что было дальше. :)
Лисса
 

Re: "Кошка воет на Луну" (роман, Часть 1, главы 1-3)

Сообщение Vigo San Сентябрь 25th, 2012, 8:07 am

Хорошо.
Продолжения.
Vigo San
 
Сообщения: 34
Зарегистрирован: Сентябрь 5th, 2012, 3:16 pm
Anti-spam: Нет
Введите среднее число (тринадцать): 13


Вернуться в Бета-ридинг готовых книг

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 4

cron