Утром тридцать первого декабря я подумала, а может взять горсть димедрола, запить его лимонной фантой и… просто в памяти начали всплывать события вчерашнего вечера, от которых мне все больше хотелось зарыться с головой под одеяло и не вылезать оттуда никогда. Особенно стыдно было перед Павликом. Он меня видел, конечно, при разных освещениях, но до вчерашнего вечера искренне полагал, что я девушка приличная во всех отношениях – Булгакова читаю, литкружок посещаю по вторникам… Интересно, что он думал вчера, когда транспортировал меня и мою подружку Чересову до дому. Мы были, правда, не в бессознательном состоянии, но все равно, что в другой реальности (мне было весело, а деталей я вообще не помню) – и даже не спиртное тому виной.
Сегодня Павлик был уже на работе. Сначала я обрадовалась, что не придется выслушивать его подколы, но потом путем логических умозаключений установила, что раз Павлик на работе, значит сегодня будний день. А раз сегодня будний день, то мне нужно ехать в Универ. Потом я даже вспомнила, что сегодня наша группа сдает последний зачет, и что сегодня ночью все прогрессивное человечество празднует новый год.
- Увижу Чересову – убью! – это было первое, что я сказала в этот день.
Позвонила Чересова. Разговаривали мы с ней долго, но бессодержательно. Первой здравой мыслью, высказанной Чересовой, было:
- Слушай, а может ну его этот универ? Сегодня и пары-то наверняка сократят… - спросила она нерешительно.
Мысль действительно была здравой, она и меня посещала за утро уже не раз, но мне вдруг захотелось Чересовой за все отомстить.
- А как же зачет?! – спросила я таким возмущенным голосом, как будто Чересова предлагала мне продать Родину.
- Да у нас ведь наверняка «автоматы», вот увидишь – только придем зря, - мямлила она, - Ты, если хочешь, иди, а про меня скажи, что я простудилась…
Я этого так не составила: учимся мы, слава богу, во вторую смену, так что до начала пар я успела и себя привести в божеский вид, и добраться до Чересовой, и заставить ее собраться, и даже доехать к месту учебы.
К началу пар мы, правда, опоздали (собрать хныкающую, медлительную от природы Чересову это вам не фунт изюму!), но большей частью мы опоздали потому, что уже в Универе я на всего минуту выпустила Чересову из виду, а когда нашла снова, то глаза ее лихорадочно блестели, и я поняла, что она опять задумала что-то грандиозное…
Моя лучшая подружка Нинка Чересова заслуживает того, чтобы о ней рассказали поподробней. Она из тех людей, про которых еще говорят, что с ними не соскучишься. С Нинкой скучать не приходилось – ни окружающим, ни, тем более, мне, ни даже Павлику. Грандиозные мысли посещали Нинкину голову с периодичностью раз в два месяца, иногда чаще – в общем, каждый раз, когда обнаруживалось, что она не сходится характером с очередным ее парнем (что и говорить – сложный у Чересовой характер). По-видимому, ее нерастраченная на парней энергия, просто обязана была как-то выплескиваться. Так что я, просеивая кандидатуры всех своих друзей и родственников, постоянно нахожусь в поиске очередного молодого человека для Нинки. Кстати, на новый год, который праздновать давно уже наметили у нас, Павлик обещал привести какого-то своего приятеля, говорил, что он «как и Нинка с прибабахом», вроде бы тот даже учится в нашем ВУЗе. Кто знает, может, мои мучения скоро закончатся… А пока я со страхом распознавала симптомы «грандиозных идей» – бегающий взгляд, суетливость в движениях и несвойственное Нинке обычно упрямство. А вот мне в такие моменты хотелось наглотаться димедролу и спрятаться под одеяло.
Катализатором грандиозных Нинкиных идей был обычно Стенд С Объявлениями, стоявший в холле на первом этаже. Нинка обожала этот стенд, не успокаивалась, пока не прочитает все объявления до последнего, пока не будет в курсе всех новостей нашего ВУЗа. Я же этот стенд ненавидела и боялась его – все мои беды начинались отсюда. Именно здесь Нинка совсем недавно прочитала о наборе девушек-студенток в балетный класс. А прочитав, загорелась. По ее словам выходило, что всю свою жизнь она только и мечтала, чтобы быть балериной, что лишь по какому-то недоразумению она учится сейчас на истфаке, а не танцует в Большом. И ничего страшного, что вес ее явно не дотягивает до «балетного», а то, что она всю жизнь ненавидит спорт вообще ерунда!
Естественно, что ходить на занятия по балету в одиночку Нинка не желала – она принялась уговаривать меня. Может быть, кому-то покажется сумасбродством, что две девицы двадцати с копейками лет вот так просто решили стать балеринами, ведь в балет отдают девочек еще до школы и вообще, зачем будущим историкам балет? Я тоже пыталась втолковать это Чересовой, но под ее уговорами сама же и «сломалась» вскоре. Очень быстро мне эта идея перестала казаться такой уж сумасбродной: ну не стану балериной, так хоть танцевать научусь – все польза.
...Первого занятия Чересова ждала с трепетом: выбрала себе умопомрачительные лосины, присмотрела пуанты, а непосредственно перед занятием минут сорок провозилась у зеркала, собирая волосы в пучок «а-ля балерина». Занятия мне неожиданно понравились: я узнала, что нужно бегать «на носочках», чтобы развить икроножные мышцы, выучила «первую» и «третью» позиции ног и научилась различать темп «адажио». А вот Нинка после двадцатиминутного бега «на носочках» несколько приуныла, тем более, что ее «а-ля балерина» рассыпалось и она не знала, куда деть волосы.
На втором занятии всем новоиспеченным балеринам раздали листочки с описанием диеты, которой отныне следовало придерживаться. Диета состояла преимущественно из томатного супчика: томатный супчик на завтрак, томатный супчик на обед, томатный супчик на ужин. В перерывах между томатным супчиком разрешалось погрызть помидорку.
Попробовав томатного супчику, Нинка потеряла к балету весь интерес и робко попросила:
- А может ну его балет этот? Пойдем лучше в кафе, там, говорят, новый сорт пирожных появился…
Я мстила Нинке и целую неделю самолично водила ее на занятия. А потом Чересова начала от меня прятаться. Я поняла, что нашей дружбе грозит катастрофа, чего мне вообще-то не хотелось – все-таки Нинка моя лучшая подружка, привыкла я к ней – так что мучить ее балетом я прекратила.
Сама я посещала балетный класс еще месяца два, может быть, посещала бы и дольше, но взъерепенился Павлик:
- У меня уже изжога от твоих пельменей!
Проблема в том, что варила я в эти месяцы только томатный супчик, а так как рука не поднималась кормить им Павлика, то ему я покупала пельмени. Да, честно говоря, меня и саму от томатного супчика уже начало подташнивать. В общем, в один прекрасный день вместо балета я пошла с Нинкой дегустировать пирожные.
Я тогда еще не знала, что у Чересовой появилась новая блажь: на Стенде С Объявлениями она прочитала о рок-фестивале, на который наш деканат продавал билеты по какой-то смехотворной цене. Между делом Нинка заметила, что вообще-то она уже давно подумывает, чтобы пойти в шоу-бизнес, к тому же, что два года назад у нее был парень, который сказал, что у нее хороший голос. Аргумент был весомым, тем более, что я лично против рок-фестиваля ничего не имела. Нужно только оговориться, что я и рок – понятия… как бы сказать… несовместимые. Эта сфера культуры совершенно обошла меня стороной, ничего я в этом не понимала. Но когда-то начинать ведь нужно?
И мы пошли на рок-фестиваль. Ни Нинку, ни даже меня почему-то не остановил тот факт, что фестиваль будет проходить посреди недели – тридцатого декабря. Что тридцать первого у нас пары и зачет (пусть даже автоматический). Мы даже открестились от мысли о том, что на подобное мероприятие недурно было бы взять парочку особ мужского полу в качестве сопровождающих.
- Глупо идти в ресторан со своими бутербродами, - мудро заметила Чересова.
Да простит меня Павлик, но я с ней согласилась. Нинка явно рассчитывала подцепить на концерте какого-нибудь «фуа-гра», так что мой Павлик испортил бы ей всю малину.
Только рок-концерт – не ресторан, как я убедилась позже. Но мне все равно понравилось. Сначала, правда, несколько раздражала орущая музыка и чересчур буйный темперамент музыкантов, а волосатые мальчики из первых рядов и вовсе казались буйно помешанными, но я быстро привыкла. После первой банки пива я сама начала потрясывать головой в такт, а этот самый рок начал казаться сильно душещипательным. В перерыве нас попытался угостить пивом некий муЖчина предпенсионного возраста, который называл себя Кэмэлом (с английского я перевела это, как «верблюд») и поделился, что он бывший бас-гитарист группы ДДТ.
- Кру-уто! – выдохнула пивными парами Нинка.
- А кто такой «дядя Тэ»? – осторожно поинтересовалась я.
Потом муЖчина долго рассказывал нам душераздирающие подробности из личной жизни Шевчука, потом предложил поехать с ним – продолжить знакомство и пообещал, что познакомит с кем-то еще из ДДТ-шников.
- Кру-уто! – еще раз выдохнула Нинка и уже рванула за ним. Мне с трудом удалось вставить ей мозги на место.
Но вчерашним вечером, точнее уже ночью, Нинке твердо решила познакомиться с кем-нибудь из рокеров. Ну и я с ней за компанию. Помню, что нас угощали пивом и сигаретами те самые буйно помешанные волосатые мальчики из первых рядов. «Мой» мальчик все бормотал что-то очень невнятно, а я силилась прочитать надпись на его футболке. Пиво, кстати, оказалось очень даже ничего, а вот сигареты какие-то… во-первых, явно самопальные, во-вторых, вкус какой-то странный. Да и затянуться дали всего два раза. Зато пресловутый рок-концерт сразу стал домом родным, а волосатых мальчиков (да простит меня Павлик еще раз) я уже обожала…
Забирал нас оттуда Павлик. По пути мы сдали Чересову с рук на руки чересовской маме, но это я помню совсем плохо. Только одну Павликову фразу я почему-то очень хорошо запомнила:
- Нафиг. Уж лучше балет с томатным супом…
Пары сегодня, конечно, сократили. На лекциях даже наши профессора так и светились предновогодним настроением, какая уж тут учеба! А семинара и вовсе не было, потому что кто-то остался сдавать зачет, ну а избранные (в том числе и мы с Чересовой) получили автографы в зачетки и с легким сердцем покинули кафедру. Однако, ушли из здания родного Университета мы еще не скоро – знакомых за годы учебы появилось море – пока все темы для разговора переберешь, пока всех поздравишь с наступающим… В холле на первом этаже Нинка в голос ахнула и подскочила к Стенду С Объявлениями:
- Ты смотри… а утром не было еще!..
Нинкины глаза снова блестели, и сейчас больше всего она походила на зомби, разве что руки не тряслись. А предметом ее вожделения был небольшой глянцевый плакатик какой-то попсовой группки. Интересовала Чересову не группа, а сам плакатик. Был у Чересовой такой пунктик: она коллекционировала, просто обожала коллекционировать всякие яркие плакатики. Иногда выпрашивала у владельцев, а если владельца не виднелось на горизонте, то просто снимала плакат со стены и шла себе дальше. Вот и сегодня она, отключив всякий здравый смысл, убедилась, что поблизости никого нет, и бросила мне:
- Постой на шухере!
Мне в такие моменты становилось безумно стыдно за Нинку, но, как ни крути, она была моей лучшей подружкой и с видом – я не при чем, я так, примусы починяю – я стала лихорадочно оглядывать то коридор, то степень продвижения работы у Нинки. Однако, едва Чересова дернулась к плакату, как откуда не возьмись, к нему же дернулся и незнакомый парень. Высокий, довольно симпатичный, а главное с до боли знакомым ненормальным блеском в глазах.
Руки их синхронно сорвали глянец плаката, оба они вздрогнули от неожиданности, потом взгляды их встретились и…
Нинка всегда скептически замечала, что любовь с первого взгляда существует только в книжках.
- Кажется вы уронили… - не отрывая взгляда от Чересовой, Парень протягивал ей плакат.
- Да нет, это ваше… - скромно протестовала Чересова, и лицо ее впервые в жизни покрылось стыдливым румянцем.
Во втором исходящем из холла коридоре подстраховывал Парня мой Павлик.