Боюсь. Эссе

[Городничий]

Боюсь.

... В детстве ходить научишься, подойдешь к собаке. Руку вверх протянешь. Дернешь ее за усы и смотришь внимательно. Родители – в ужасе, а тебе не страшно.
В окно высунешься, одними только пальцами - за подоконник держишься, чтобы больше увидеть. 8-ой этаж, солнце, ветер обдувает выгоревшие волосы, а ты хохочешь.
Или на незнакомой станции – вверх, на мост. Стоянка пять минут, а ты – бежишь, счастливый. Вперед, под стук колес...
На железной решетке крохотные ледяные кристаллы? Конечно, буду.
А гудрон пожевать? А волчьи ягоды? Тоже очень интересно.
Пробуешь, изучаешь...
Бывало, упадешь, и обе коленки – в кровь, до мяса. Поплачешь минутку, тихонько подуешь на раны. Если подорожник рядом – плюнешь на листик, приложишь, как мама учила. Сосчитаешь до десяти. И снова догонять.
В Штаб залезешь рано утром. Тот, что на тополе, справа от детской площадки. В который доски таскали со всего двора, автопокрышки, веревками все крепко связывали... А там бутылки, окурки, мусор всякий... Сорвешь пару лопухов, глаза сузишь, лицо скорчишь, нос зажмешь свободной рукой. Выкинешь все. И долго, один - а потом вместе с другом, висишь на нижней ветке тополя. Раскачиваешься. Пока не отломишь. Чтобы никто больше, кроме вас...
Эликсир целый день изобретаешь, чтобы мама была всегда рядом. Всегда-всегда! Воды, мыла туда, и посолил, и краски желтой, и травинку. Песка добавил, чтобы погуще.
Радуешься. Думаешь о вечности. Мечтаешь. Фантазируешь.
Нет страха, нет сомнений.

Теперь по-другому. Опасаюсь многого. Остального боюсь.
Опасаюсь утра понедельника – предвестника неизвестного и тревожного.
Утренний снег. Стою на месте. Никуда не еду. Опаздываю и опасаюсь.
Бензин закончился. Лампочка горит. Кажется, с каждой минутой все ярче. Встать посреди улицы? Неловко.
Или по трассе едешь. Летучая мышь собственных фар впереди. Навстречу - внезапно – обгоняя фуру «Магнит» – вылетает. Еще секунда и ... Говорят, «душа в пятки». У меня - до пояса доходит, а потом куда-то в сторону. Гуляет. В себя приходит.
Опасаюсь фильмы пересматривать, на которые в школе «ходили». Ну, помните, когда после сеанса выходишь. Щеки горят, глаза большущие, и:- «Не, ты видел, как он его? А тот ему, да? Ага. А графика четкая, да? Ну да, ваще». Только разочаровываться.
На дни рождения по воскресеньям больше не хожу...
А какая девушка однажды, в трамвае, как смотрела. Молча, без слов, вышел.
Гаишников опасаюсь. Посмотрят на тебя внимательно, даже издалека - и все, побежало что-то маленькими ножками между лопаток. Знаешь, что все оплачено. И все равно.
Ненавижу, когда палец порезал, самую подушечку, которая, знаете, ко всему прикасается и постоянно. Задеваешь потом и морщишься.
Опасаюсь просыпаться в палатке летом. Весь обкусанный, опухший. На языке – маленькие островки, сухие и противные. На щеке – отпечаток от кепки. Волосы грязные. Руки тоже. Не отмываются.
Кольцо жене купил. Цвет знаю, металл знаю. И все равно страшно.
Опасаюсь брать в руки сверло или отвертку. Когда жена дома. Чтобы потом не улыбаться тоскливо, не говорить что-то типа: - «Ну, я ж не электрик/сантехник/плотник... Давай вызовем, сколько денег надо?»
Друг звал прыгнуть на парашюте. Захотел. «Загорелся». А сегодня не взял трубку. Лежу под одеялом – и дрожь по телу.
Ребенок стоит и машет в окно. Договорились. Боюсь забыть. Выйти из группы детского сада и сразу - в работу.
Телефон сыну подарил. Но один не гуляет. Страшно. Не ему - мне.
Заболеть боюсь страшной какой-нибудь болезнью. Долго лежать за закрытыми шторами. Один в тишине. Рядом с подушкой телефон. Заряжен полностью, а звонит редко. И худеть. И кашлять. И ждать.
Беспомощности своей боюсь, когда говорить еще не умеет, а болеет - часто и по-разному. Когда ручки малюсенькие на груди и стонет. И час, и второй...
Старым стать боюсь. Ворчать, ходить по квартире в 6 утра и чем то шуршать, что то двигать и мыть. Принимать по 12 таблеток в день. Обижаться и долго ни с кем не разговаривать.
С другом после долгой разлуки встречаться боюсь. Вдруг, прошлое повспоминаем немного и замолчим. И пауза такая мерзкая, и заполнить нечем. Потом он мне – что-то с эмоцией, а я – в недоумении. Я ему о наболевшем, а он в телефоне пишет. И улыбается. Отвечает кому то из своих новых, близких. Кем его теперь считать? Чьим другом?
Боюсь потерять работу, начать пить, спиться, работать дворником/сторожем, спать на улице, рыться в помойке. Привыкать. Идти в компании двух себе подобных и одной страшно-синей. Искать. И снова пить. Полным стаканом, чтобы быстрее. Чтобы не видеть. Снова и снова.
Боюсь безразличия своих детей. Боюсь, что припомнят незаслуженные подзатыльники, «подожди, потом» или такое, на что и внимания не обратил. Когда раздражен был, но не ими. Когда устал, и хотелось тишины. Вспомнят?
Боюсь, что жена уйдет. Снится всякое иногда. Вдруг. Просыпаешься и обнимаешь крепко. Как давно не обнимал...
Боюсь по-дурацки сбить человека. Ехать, о чем-то задуматься и - бац! А потом разбирательства всякие, суд, слезы, частые посылки, редкие посылки.
Боюсь, мои дети будут слабее других. Сейчас или всегда.
Очень боюсь, что с моими мальчиками что-нибудь... Без этих пронзительно глазастых, умненьких, интересующихся, искренних...

Так и проходит день за днем. Час за часом.
Надо жить, а некогда.
Сижу и боюсь.
***
Еще в XIV веке в японском языке появилось понятие «ИКИГАЙ», что в переводе – «очень важная причина, заставляющая вставать по утрам».
Сегодня, уже в XXI, по дороге домой остановился у сапожной лавки.
Старый сапожник, как и всегда, на месте.
Встречает и улыбается. Всем. Здоровается. Слушает. Смотрит в глаза. Снова слушает. Снова улыбается и только потом берет принесенную обувь. Берет двумя руками, словно музыкальный инструмент. Словно скрипку. Бережно и с почтением. Аккуратно поворачивает и разглядывает со всех сторон. От усердия мастера, кончик его языка пробивается наружу. Очки оживают и ползут вниз, чтобы тоже разглядеть полученную работу.
Сотни, тысячи пар обуви побывали в его внимательных руках. И к каждому ботинку – свой подход, свой инструмент, свой материал. Потому, нет такой пары, которую он не смог «вылечить».
Нет у него времени на страхи, бессмысленные переживания.
Сапожник занят любимым делом. Это чувствуют люди. Это чувствует даже обувь, принесенная на починку.
Все рады. И идут. И возвращаются. И улыбаются в ответ. И благодарят.
Не сапожника, Мастера.
***
Я тоже так хочу. Не бояться, не думать понапрасну о возможном.
Делать то, что нравится. Мечтать о великом. И обязательно преуспеть в малом.

Как научиться этому, старый сапожник?
Направь, подскажи.
...Время проходит

[Oleg]

Всё хорошо, а последний абзац - отличный.
Спасибо.

[Татьяна Ка.]

Очень, очень и очень... спасибо! Дернули за живое.

[Виктор Кобеев]

Городничий
Ну, очень достоверно! Хоть сейчас в учебник психиатрии. Посмотрел в интернете, больше всего на панотофобию похоже. Даже реальное сочувствие к ГГ возникает, так и хочется сказать: - сломай телевизор, выброси компьютер и сотовый, без них никто ещё не умер, заправляй чаще своё авто, и всё будет ОК. Можно витамины попить какие-нибудь... " Моё уважение автору!

[Creator]

"С другом после долгой разлуки встречаться боюсь. Вдруг, прошлое повспоминаем немного и замолчим. И пауза такая мерзкая, и заполнить нечем. Потом он мне – что-то с эмоцией, а я – в недоумении. Я ему о наболевшем, а он в телефоне пишет. И улыбается. Отвечает кому то из своих новых, близких. Кем его теперь считать? Чьим другом? "
Вот этот момент действительно хорош, неужели это такой распространенный случай? это действительно страшно, пережить друзей при жизни. Ясно мне одно что эссе не мой жанр, мне это напоминает мрачный stand ap.

[Arina Zvezdina]

Или по трассе едешь. Летучая мышь собственных фар впереди. Навстречу - внезапно – обгоняя фуру «Магнит» – вылетает. Еще секунда и ... Говорят, «душа в пятки». У меня - до пояса доходит, а потом куда-то в сторону. Гуляет. В себя приходит.

Друг звал прыгнуть на парашюте. Захотел. «Загорелся». А сегодня не взял трубку. Лежу под одеялом – и дрожь по телу.

Старым стать боюсь. Ворчать, ходить по квартире в 6 утра и чем то шуршать, что то двигать и мыть. Принимать по 12 таблеток в день. Обижаться и долго ни с кем не разговаривать.

С другом после долгой разлуки встречаться боюсь. Вдруг, прошлое повспоминаем немного и замолчим. И пауза такая мерзкая, и заполнить нечем. Потом он мне – что-то с эмоцией, а я – в недоумении. Я ему о наболевшем, а он в телефоне пишет. И улыбается. Отвечает кому то из своих новых, близких. Кем его теперь считать? Чьим другом?

Боюсь по-дурацки сбить человека. Ехать, о чем-то задуматься и - бац! А потом разбирательства всякие, суд, слезы, частые посылки, редкие посылки.


Так и проходит день за днем. Час за часом.
Надо жить, а некогда.

С большим интересом прочитала. На мой вкус - очень сильно написано! Столько близких мне мыслей... А абзац (фрагменты из которого я выделила) - можно разобрать на цитаты (ИМХО). Спасибо автору!