СВЯТОЙ АПОСТОЛ АНДРЕЙ ПЕРВОЗВАННЫЙ И ДУХ ДЕРЕВА

[Владимир Воронин 13]

Остановившись на Лыхненской поляне, абхазы начали подыскивать и другие места поблизости, пригодные для проживания людей и пастьбы коз. Других животных, кроме коз и нескольких буйволов, у них не было. Но как жить без коровы и коня?
Вынуждены были абхазы украсть первых своих коней и коров у соседних племён. Потом это вошло в обычай. Молодечеством считалось у молодёжи украсть в соседнем племени, особенно вражеском, коня или корову. Это был обычный подарок родителям невесты. А где ещё взять скотину?
Коз абхазы всегда разводили своих и сами. Так же, как и буйволов. Со временем буйвол стал обычным домашним животным не только у абхазов, но и у соседних народов. А привели его на Кавказ из долины Нила абхазы. Откуда ещё взяться в горах водолюбивому животному, обожающему всякие лужи и болота?
Козы у абхазов были свои, особенные. Совершенно неприхотливые, не требующие особого внимания человека. Пасутся сами по себе. А вечером сами домой приходят. Но даже козы растут и плодятся лучше там, где много хорошего корма.
В поисках хорошей травы для своего стада один абхазский пастушок забрёл однажды в место, называемое ныне по-абхазски Мысра. Созвучно с названием страны Мысыр, прародины абхазов, не правда ли? Тут и вправду было много высокой свежей травы и низкорослого кустарника, который с удовольствием щипали козы.
Пастух придремал на весеннем солнышке, воткнув в землю ольховую хворостину, которой погонял своих коз. Вдоволь поспав, он проснулся и погнал сытое стадо домой. А хворостину забыл.
Примерно через неделю тот же пастух пригнал тех же коз на тоже место. Каково же было его удивление, когда он увидел свою старую хворостину. На ней распустились нежные зелёные листочки, она ожила!
Пастух не поверил своим глазам. Эту гибкую тонкую хворостину, он вырезал ещё на своей старой родине – в стране Мысыр. Это был побег огромного дерева, много лет росшего у него во дворе, посаженного ещё прадедом пастуха. И она вдруг проросла на чужбине!
Пастух не решился тронуть укоренившуюся ольховину. Вернувшись в селение, он рассказал о чудесно проросшей старой высохшей хворостине старейшинам и жрецам. Те, посовещавшись, решили, что это неспроста.
Рано утром на поляну у реки, впадающей в море, явилась целая делегация. Ольховая хворостина действительно вся покрылась листьями. Даже две зелёные тоненькие веточки наметились. Старейшины говорили о том, что в этом месте, вероятно, такая благодатная почва, что воткни в неё лопату, и она прорастёт. Проросла же здесь сухая ольховая палка?!
Жрецы отошли в сторонку и тихо совещались. Вернувшись к старикам, старший из жрецов сказал, что это не просто дерево, это знак свыше. В этом ольховом пруте, как видно, пришёл из страны Мысыр дух их племени. И ему тут понравилось. Отчего бы ещё зацвела сухая палка? Это деревце нужно беречь и охранять, а духу Родины нужно и должно поклоняться и молиться.
На другой день, перед самым рассветом, к молодой ольхе старый волхв племени принёс красного петуха. Как только солнце показало над горами свой пылающий край, жрец свернул петуху шею. Оторвав голову, он подставил под пульсирующую струйку крови деревянную чашу. Опустив обескровленного петуха на землю, показал чашу солнцу, обошёл с ней три раза дерево, окропляя молодой стволик и траву вокруг алой петушиной кровью.
Преклонив колени, он трижды поцеловал деревце у самой земли. Опустил в чашу с кровью два пальца. Приложил окровавленные пальцы ко лбу и провёл алую полосу до седой бороды. Опять окунул пальцы в кровь. Провёл ими от уха до уха через глаза. На лице обозначился кровавый крест.
Подошли люди племени. Каждому из них, жрец нарисовал кровью алый крест на лице. Остатки крови вылил в корни деревца. Отломив самую нижнюю веточку, наткнул на неё петушиную голову. Самого петуха зажарили на очаге, сложенном из диких камней здесь же, неподалёку, на самом берегу моря. Каждый член племени получил частицу жертвенной птицы.
Это превратилось в обычай. Люди стали регулярно приносить жертву дереву. Сначала это происходило редко, раз в год, в день весеннего солнцестояния. В жертву приносили исключительно красных петухов. Потом появился обычай приносить жертву дереву в случае смерти одного из родственников. Чтобы облегчить переход в мир иной. Ведь дерево, по представлениям древних людей, связывает между собой три мира. Крона его живёт в небе, ствол – на земле, а корни – под землёй.
Со временем жертву стали приносить после рождения каждого ребёнка. С неба спустилась живая душа. Она поживёт какое-то время в этом мире и уйдёт под землю. Наконец, стало обычаем приносить жертву ольхе в день бракосочетания. Тоже в какой-то степени переход в другой мир, в другое состояние.
Кровь – хорошее удобрение. Священная ольха росла крепким и красивым деревом. Крона её упиралась в небо, ствол, покрытый ровной серой корой, был могуч и неохватен, корни разошлись под землёй широко и глубоко. Очень глубоко.
По одному из таких корешков поднялся однажды в дерево слабый и хилый подземный дух, обитавший в преисподней. Он нашёл в дереве один единственный изъян. Когда-то жрец, принёсший самую первую жертву, отломил тонкую веточку молодой ольхи. Рана давно зажила, но на её месте образовалось небольшое круглое углубление. В нём застаивалась дождевая вода. Образовалось дупло. В нём и решил поселиться дух.
Он поначалу испугался, когда однажды к дереву пришло множество людей. Когда в жертву ольхе, олицетворяющей родину предков, принесли очередного красного петуха, подземный дух решил, что жертву принесли не дереву, а ему, духу. Он возгордился.
Там, у себя внизу, этот хилый дух особенным авторитетом у других духов не пользовался. Поэтому он и поселился в одиноком дереве. Здесь же люди, совершая жертвоприношение дереву, как бы приносили жертву ему, духу дерева. Мгновенная насильственная смерть красивой и здоровой птицы вселила в духа ольхи дополнительную энергию. Он стал чуточку сильней.
Следующий петух ещё прибавил сил духу. С каждым жертвоприношением дух становился всё сильней и сильней. Люди, принося жертву ольхе, кормили не только дерево. Они невольно стали подкармливать духа преисподней. И вскормили себе божество.
Божество ольхового дерева, не только требовало всё новых и новых жертв, но и пользу людям приносило. Над самым дуплом выросла тоненькая веточка с тремя почками. Почки никогда не распускались, на веточке никогда не было листьев. По ней гадали. Для этого жрец задавал дереву вопрос, формулируя его так, чтобы на него можно было ответить однозначно «да», или «нет».
Если веточка после вопроса жреца и жертвоприношения чуть заметно отклонялась вверх, жрецы истолковывали это как «да», если вниз, то «нет». И всегда случалось так, как говорила ольха. Вернее дух, живущий в дереве.
Дело в том, что даже человек, долго живущий на белом свете, накапливает знания и опыт. Он может поделиться и знаниями, и опытом с молодёжью. Если, конечно, молодёжь его спросит, и будет прислушиваться к его советам. К ольхе прислушивались.
Дерево явно было старше любого, самого старого человека племени. А дух и подавно. Он хоть и дух, хоть и павшее, но всё-таки создание божье. И создан был Богом много раньше первого человека. За многие миллионы лет существования духи накопили неисчерпаемые знания о мире и его устройстве. При желании, они могли заглянуть и в прошлое, и в будущее.
Попытки обмануть духа – пустое занятие. Он заведомо хитрее любого хитреца и мудрее любого мудреца. Но Господь Вседержитель не дал духам власти над человеком. Дух может прельстить, соблазнить, обмануть. Но он не может заставить человека совершить тот или иной поступок. Человек наделён волей. Волей поступать так, как он считает нужным. Но должен нести ответственность за свои действия и даже мысли.
Первые люди, созданные Богом и обитавшие в раю, Адам и Ева, согрешили, нарушили заповедь Божью. Будучи изгнанными из рая, вынужденные «в поте лица добывать хлеб свой», «плодились и размножались» по слову Господню. Расселяясь по лицу планеты, они всё больше и больше отдалялись от Бога Истинного, придумывая себе богов ложных. Этими богами и божками становились духи.
Они появились на земле и под землёй гораздо раньше человека, были многоопытней и хитрей. Духи вселялись в камни и деревья, родники и горы. Научились они вселяться в деревянных и каменных идолов, создаваемых людьми, и даже в самих людей. Эти люди начинали пророчествовать и вели себя необычно.
Римские и прочие императоры, объявлявшие себя богами, не так уж были далеки от истины. Бес, вселившийся в без меры гордого человека, делал его в глазах окружающих божеством. Шаманы, волхвы, кудесники и волшебники, получали свой дар не просто так. Поселившийся в их теле, бес постепенно лишал их своей собственной воли, пожирал душу изнутри. Много позже таких людей стали называть «бесноватыми».
Отдалившись от Бога, создав собственных богов, человек, тем не менее, оставался созданием Божиим и был Богом любим. Дабы спасти людей, Бог послал на Землю своего Сына единосущного. Христос жил среди людей, учил, страдал, умер на кресте и воскрес, поправ смерть. Люди получили надежду на спасение.
Но не сразу вероучение Христа распространилось по планете Земля. Истинное знание о Боге несли людям Его апостолы. Не был обойдён вниманием и народ абхазский. Вера православная пришла в Абхазию. Принёс её на абхазскую землю не кто иной, как Святой Апостол Христов Андрей Первозванный.
Но случилось это много позже. Сначала народ абхазский поклонялся и приносил жертвы духу дерева. Кто первый положил голову жертвенного петуха в дупло священной ольхи, неизвестно, но кто-то положил. Духу дерева сначала это не понравилось. Потом он приспособил к делу и мёртвую петушиную голову.
Силой воли, разлагая куриную плоть на атомы и молекулы, он стал строить собственную плоть. Сначала это было нечто желеобразное, похожее на коричневую медузу, размазанную по дну дупла. С каждой новой жертвой, с каждой петушиной головой, плоть духа становилась всё плотнее и плотней. Не имея собственной формы, это «нечто» повторяло форму дупла, в котором жило.
Никаких органов у тела, создаваемого духом, не было. Да они и не нужны были ему. Если бы была возможность вынуть это тело из его жилища – древесного дупла, взору представился бы мешок, покрытый слипшимися перьями, с огромным ртом сверху, усеянным в несколько рядов мелкими крючкообразными зубами. Но кто же осмелится вынимать божество из дупла? Народ исправно приносил ему жертвы.
Прошло несколько столетий. Народ абхазский, поселившийся в благоприятном месте, увеличивался числом год от года. Как и у всякого народа, у абхазов были жадные и не очень, добрые и не совсем, трудолюбивые и лодыри, бережливые и моты, крохоборы и щедрые. Появились богатые и бедные.
У богатых родов со временем отпала необходимость в работе. На них трудились в поте лица бедные. Были и бедные, несмотря на свою бедность не желавшие работать. Из богатых вышли будущие князья, азнауры, дворяне. Бедные стали хлебопашцами и пастухами. Из не желающих работать получились рыбари и охотники, живущие удачей.
Как-то раз один из таких ловцов удачи, охотясь на диких голубей, забрёл на поляну, где стояла священная ольха. Была осень. Листва ещё не полностью облетела, но под огромным деревом образовался толстый ковёр из опавших листьев. Охотник очень устал. Он сгрёб ольховые листья в кучу. Получился великолепный мягкий и тёплый диван, пахнущий чуть прелыми листьями. Охотник, положив на землю лук и стрелы, прилёг отдохнуть.
На него с шорохом падали всё новые и новые листья, покрывая уставшее тело лёгким и тёплым одеялом. Парень уснул. И приснился ему в шорохе листвы невнятный голос. Дух дерева просил бродягу принести ему в жертву козлёнка. Тогда охотнику непременно повезёт, он настреляет кучу голубей. Да ещё и мясо козлёнка ему достанется.
Парень во сне возразил духу дерева: «Откуда он возьмёт козлёнка? В его хозяйстве и курицы-то отродясь не бывало! Он может принести духу в жертву только голубя или перепёлку. И то только в том случае, если ему удастся их подстрелить».
Дух настаивал. Он объяснил незадачливому охотнику, что перепела и голуби его не интересуют. А у богатого соседа, парня, столько коз, что пропажу маленького козлёнка он и не заметит! Нужно только ночью пробраться в козий загон и выбрать жертву. Желательно, чтобы козлёнок был белым. И удача на охоте обеспечена на целый год!
Не только голуби и перепёлки будут у ног охотника, но горные серны, осторожные туры, олени и даже медведи станут для него лёгкой добычей. Он не только сможет жениться и прокормить свою семью, но будет от щедрот своих часть добычи отдавать односельчанам, богатым и бедным. Его станут уважать стар и млад, к его мнению будут прислушиваться старейшины. А постарев, он сам станет старейшиной.
Охотник соблазнился. Хитёр нечистый, знает, чем подкупить человека! Никогда раньше парень не воровал. Сердце его бешено колотилось, когда тёмной безлунной ночью он перелазил через забор во двор к соседу. Осторожно открыв плетнёвую калитку загона для коз, начинающий вор наощупь стал искать козлёнка среди метнувшихся от него коз.
Поймав первого подвернувшегося под руку, зажал ему морду рукой, поспешно выбрался из загона, притворил калитку. Крадучись, пригибаясь к самой земле, перебежал соседский двор. Перебрался через жердяной забор во двор свой. Сердце колотилось у самого горла. Не робкого десятка был парень, но воровать ему пока не приходилось.
Ещё до свету, засунув козлёнка в дерюжный мешок, в обход, знакомыми только ему тропами, отправился к священному дереву. Ольха встретила его радостным трепетанием листьев. В их шорохе послышались молодцу слова одобрения. Вор открыл мешок.
Козлёнок, и вправду оказался белым. Он совершенно не боялся своего похитителя, тыкался ему в руки мокрым носом. Парень достал из ножен, висевших на поясе с левой стороны, традиционный абхазский охотничий нож апсуа хузба. Забив козлёнка, он аккуратно, по суставам, разделал тушку на шестьдесят четыре доли мяса.
Собрав кровь в деревянную чашу. По обычаю, так, как обычно это делали жрецы, обмакнул два пальца в чашу с кровью, нарисовал алый крест на своём лице. Всё-таки это было жертвоприношение. Оставшейся кровью полил ствол и корни дерева. Голову козлёнка положил в дупло. Ольха одобрительно зашумела листьями.
Прикопав неподалёку внутренности и белую, выпачканную в крови шкурку козлёнка, парень развёл огонь в ритуальном очаге на берегу моря. Поджарил мясо на углях и прутиках орешника, росшего неподалёку. Угощал сам себя. К вечеру съел все шестьдесят четыре доли, годные к употреблению. Охотнику понравилось. Духу дерева - тоже.
Дух впервые получил такое щедрое жертвоприношение. До этого он довольствовался исключительно петухами. Получив огромный заряд энергии, высвободившийся при ритуальном убийстве козлёнка, дух стал намного сильнее. К тому же, ему досталась голова козлёнка – плоть для строительства собственного материального тела.
Дух отрастил небольшие рожки, похожие на козлиные. Между петушиными перьями, покрывавшими его тело, проросли длинные, слипшиеся пряди козьей шерсти. Между рожек прорезался немигающий глаз, с горизонтальным, как у козы, тёмным зрачком.
Дух впервые взглянул на белый свет не духовным оком, а единственным, но настоящим глазом. Белый свет духу понравился. Он решил, что раз люди ему подчиняются, значит, он равен Богу. Ещё немного - и он с помощью людей обретёт такую силу, что покорит не только весь мир, но самого Бога подчинит своей власти!
Кроме всего прочего, у духа прорезался голос. Странным и страшным был этот голос. Нечто среднее между козлиным блеянием и утренним криком петуха. Он сильно напугал людей, в очередной раз собравшихся под ольхой в день свадьбы, чтобы принести в жертву петуха. Когда птицу обезглавили, дух так заорал, что перепугал всех присутствующих.
Жрецы истолковали недовольный крик духа тем, что петух был не красным, а белым. Принесли в жертву ещё одного, на сей раз красного. Дух немного успокоился, но всё равно был недоволен. Ему хотелось козлёнка. Но люди не понимали его голос, а охотник, которого он соблазнил, под деревом не появлялся.
Парень занят был охотой. Ему необычайно везло в этот год. Горные туры, серны, олени, как обезумевшие, подставляли свои бока под его стрелы. Тетерева, кеклики, куропатки, дикие голуби и перепела уже и за добычу не считались. Удачливый охотник набил их горы. Парень был не из жадных. Он охотно делился добычей с соплеменниками, чем снискал их уважение.
В обмен на дичь, с ним охотно делились хлебом и вином, иногда давали деньги. Давали немного, но так часто, что парень разбогател, купил себе новый лук, красивую одежду, кинжал и даже коня. Дом его украсили ковры и мягкие подушки. Но одиноким и пустым казался этот дом. Парень решил жениться. Даже девушку выбрал.
Перед свадьбой решил принести в жертву духу дерева рыжего петуха, попросить, чтобы жена была скромной, верной и хозяйственной. Так было принято в селении, так делали все парни, вошедшие в возраст и желавшие жениться. Выменяв у соседа на пару горных тетеревов красного петуха, отправился к священному дереву.
Дух, узнав его, обрадовался. Благосклонно приняв в жертву петуха, начал нашёптывать парню, что охотничья удача и дальше будет сопутствовать ему, что любая девушка племени, самая красивая и самая богатая, из самой уважаемой семьи, с удовольствием пойдёт за него замуж.
И родители с радостью отдадут её за столь достойного молодца, каким стал бедный и презираемый ранее охотник. Стал благодаря ему, духу ольхи, божеству племени. Удача и в дальнейшем будет всегда и во всём сопутствовать парню. Но! Непременно требуется принести в жертву ещё одного белого козлёнка.
Охотник предложил вместо козлёнка доставить духу тура, серну, оленя или даже медведя. Дух отказался. Ему непременно нужен был козлёнок. К тому же, ему важно было сломить волю прежде честного парня. Заставить его метаться, поступиться честью и совестью ради собственной выгоды, всецело подчиниться ему, духу.
До этого случая, у абхазов не принято было воровать. Они с чистой совестью могли пограбить соседнее племя, угнать скот, даже убить иноплеменников, чересчур рьяно защищающих своё имущество. Это было в порядке вещей на Кавказе. Никто не был застрахован от набега соседнего племени.
Абхазам самим нередко приходилось защищать себя и своё достояние от недружественных соседей. Но то – иноплеменники, враги. А взять без спроса что-либо, пусть самую малость, у односельчанина, даже у родственника, не говоря уж о других членах племени, считалось немыслимым и невозможным. Наказаний за воровство никаких не было. Просто люди не знали, что это такое.
Поэтому так трудно было бедному охотнику украсть в первый раз. Но! Совершивший единожды преступление, во второй и последующие разы делает это намного легче. Открыв ворота, калитку или даже маленькую щёлку греху, обратно створки не захлопнешь. Что сделано – то сделано. Время, поступки человеческие, текут только в одну сторону. Парень согласился.
На этот раз ночь была светлая, на небе сияла луна. Перебравшись через жерди, отделявшие его двор от двора соседа, охотник крадучись пробрался к знакомой плетёной калитке. Снял прутяное кольцо, висевшее на кольях вместо запора, потянул калитку на себя. Легонько скрипнув, дверца открылась.
На него уставилось несколько пар блестящих красивых глаз с горизонтальными зрачками. Козы забеспокоились. Они не привыкли, чтобы их тревожили в столь поздний час. Заметив почти в середине стада белого козлёнка прошлогоднего окота, вор ринулся вперёд, пытаясь схватить того за заднюю ногу. Козы, дробно топоча копытцами, брызнули в разные стороны.
Охотник споткнулся и растянулся на земле. Но козлёнка он успел-таки схватить. Тот брыкался отчаянно. Перемазавшись в грязи и козьем навозе, воришка стал запихивать козлёнка в мешок, предусмотрительно захваченный с собой. Козы шарахались по загону из стороны в сторону, производя излишний в данном случае шум.
Наконец, справившись с козлёнком, парень закинул мешок на спину и скользнул в калитку. Всего несколько метров отделяло его от собственного двора. Но тут случилось непредвиденное. Вышел на улицу хозяин коз. Зачем вышел, он потом и сам объяснить не мог. Может до ветру, может, услышал неясный шум, а может быть, просто не спалось в полнолуние.
Увидев незваного гостя, хозяин сначала удивился и растерялся. Не принято было у абхазов шастать по чужим дворам. Приняв его за грабителя из чужого племени, хозяин двора бросился за парнем вдогонку. Он настиг его у самой изгороди, прижал к земле, а так как был мужчиной дородным, легко справился с тщедушным охотником, связал его по рукам и ногам.
На воинственный крик и возню сбежались соседи, вооружившись, чем попало. В свете мерцающего света факелов охотника опознали. Но никто не хотел верить, что их сосед оказался вором. Доказательство билось здесь же, в мешке. Хозяин подворья вспомнил, что это не первый козлёнок, пропавший у него со двора. Парня, не развязывая, бросили до утра в тёмный чулан.
Наутро селение гудело. Происшествие стало известно всем, от мала до велика. Старейшины решили судить вора всем миром у священного дерева на другой день. Когда охотника, бросив в скрипучую арбу, запряжённую парой буйволов, доставили на берег моря и вывалили на землю под ольхой, он попытался оправдаться.
Убеждал соплеменников в том, что он не по своей воле украл козлёнка, его попросил об этом дух ольхи. Парень в отчаянии и надежде взывал к дереву. Дерево молчало. Когда он рассказал и показал, где и как он приносил в жертву первого козлёнка, дерево молчало. Зато односельчане окончательно убедились, что самостоятельно съев целого козла, все шестьдесят четыре годные к употреблению части мяса, ни с кем не поделившись, как то предписывал обычай, охотник не приносил никакой жертвы, он просто своевольничал, ссылаясь на духа дерева.
Это показалось народу ещё большим преступлением и святотатством, чем сама кража. Люди возмущённо зашумели. Так их никто ещё не оскорблял, не оскорблял их священного дерева. Охотника единодушно присудили к смерти. Но кто убьёт соплеменника? Даже страшно согрешив, он оставался одним из народа.
У абхазов тогда ещё существовал обычай – кто убьёт одного из абхазов, становился кровником для всего народа. И каждый мужчина, от мала до велика, обязан был приложить все силы, чтобы покарать убийцу, лишить его жизни. В сложную ситуацию попали абхазы. Приговорили убить, но убив, могли стать кровниками сами себе.
Выход нашёл один из старших жрецов. Он предложил не убивать преступника, а принести его в жертву духу дерева. Пусть божество само решит, стоит ли жить нарушителю извечных законов. Народ согласился. Опутанного верёвками парня, ногами вперёд, засунули в дупло ольхи. Дух, широко разинув пасть, уже ждал.
Он поглотил охотника целиком, начав переваривать ещё живого. Преступник дико кричал, дух довольно урчал, народ прислушивался к звукам, доносившимся из глубины дерева. Такого богатого жертвоприношения дух дерева ещё не получал никогда. Дерево, хотя не было ни малейшего ветерка, одобрительно шумело листьями. Жрецы истолковали это как добрый знак.
Дух был духом. Он питался страстями людскими. То, что он сам явился причиной позора и гибели охотника, духа совершенно не волновало. Он был божеством! Всё более и более уверяясь в своём могуществе, он стал считать людей своей собственностью, обязанной выполнять его прихоти. А прихоти становились всё более и более жестокими и обременительными для народа.
Угостившись охотником, погибшим в страшных мучениях, дух приобрёл невиданную силу. Для того, чтобы удобнее запихивать к себе в пасть очередную жертву, он отрастил маленькие, похожие на щупальца ручки. И, главное, дух научился произносить слова человеческой речи! Жрецы очень испугались, когда впервые своими ушами услышали духа.
Сквозь кукареканье и кудахтанье вперемешку с козлиным блеянием, прорывались отдельные слова, произнесённые голосом принесённого в жертву охотника. Речь духа становилась всё более и более внятной и понятной. Ему теперь не требовалось шелестеть листьями ольхи, чтобы сказать, чего же он хочет. И он сказал.
В очередной раз принесшим к дереву красного петуха жрецам дух заявил, что такая простенькая жертва не может удовлетворить его аппетит. Он желает жертву человеческую! Жрецы начали было возражать, попытались объяснить дереву, что в прошлый раз был принесён в жертву преступник, вор. С тех пор в селении всё спокойно, ни воров, ни других злодеев не наблюдается.
Но дух, он на то и дух, чтобы перехитрить любого хитреца. Он вполне убедительно доказал жрецам, что среди их народа имеются совершенно никчёмные людишки, от которых и племени проку мало, и себе они в тягость. Избавившись от них, отдав в жертву ему, духу, никудышных людей, жрецы совершат благодеяние для собственного народа. А уж он, дух, расстарается. Ни в чём не будет нуждаться племя!
Ему известно, что по селению уже давно, в течение нескольких лет, бродит нищий, выживший из ума старик. Соседи кормят его только из сострадания. Когда-то давно этот старик был жрецом. Он ежегодно приносил в жертву дереву красных петухов. Всю жизнь свою он посвятил ему, духу дерева. Теперь, когда он стар и немощен, когда позабыл, кто он такой и как его зовут, не будет ли справедливым посвятить и его тело божеству, раз он отдал ему свою душу?
Посовещавшись, жрецы согласились с доводами духа. Они сумели убедить старейшин и народ в том, что старика следует принести в жертву. Когда деду сообщили об этом, он блаженно заулыбался и попросил хлеба. Он давно жил, дано выжил из ума, давно призывал смерть. И был рад смертью своей послужить своему народу так же, как он служил при жизни. Все были довольны. Дух тоже.
Собрались перед ольхой. Деда не связывали. Он сам полез в дупло. Ему помогали два дюжих жреца. Дух удовлетворённо чавкнул, и бывшего, никому не нужного жреца, не стало. Ни звука не проронил старик. Больно ему было, когда мешок с зубами начал его переваривать, но он стойко перенёс страдания и боль, считая, что делает это во имя своего народа.
Духу это не понравилось. Он подпитывал свою энергию как раз страданиями. Не важно, чьими. Петух это был, козлёнок, или человек. Человеческие страдания были наиболее сильны, остры, и поэтому наиболее вкусны. Старик почти не страдал. Он стойко принял смерть, которой давно дожидался. От тела его тоже было мало проку. Иссушенные временем старые кости, обтянутые бледной, тонкой и сухой, как пергамент, старческой кожей. Дух был недоволен. Но не подал виду. Ведь он сам предложил принести в жертву старика.
Год и в самом деле выдался удачным. Дожди прошли вовремя, когда надо. Когда надо, светило солнце. Урожай был хорошим, скот размножался. Жрецы приписали всё это духу дерева и правильной жертве, принесённой ему.
Когда приблизилось время очередной жертвы, жрецы, старейшины и народ стали думать. Одиноких, никому не нужных стариков, больше не было. У всех были дети и внуки, за всеми было кому ухаживать, все хотели ещё немного пожить на покое. Не соглашались дети отдать своих отцов духу дерева. А дух требовал человеческую жертву.
Вспомнили про деревенского дурачка, бесцельно шатающегося целыми днями по деревне. Он давно стал обузой для родителей, братьев и сестёр, родственников и односельчан. Стоило ему выйти со двора, он моментально забывал, кто он такой и где живёт. Как телёнок без привязи, потерявший свою мамку, дурачок тыкался во все ворота без разбора. И отовсюду его гнали.
Только мальчишкам он доставлял удовольствие. Те дразнили его, швырялись камнями и палками, травили собаками. Попав, в конце концов, поздно вечером к себе домой, оборванный, грязный, слюнявый и голодный, он не вызывал жалости даже у собственных родителей. Они злились на него, злились на насмешки соседей, злились на себя, злились на божество, по их мнению, за неизвестные прегрешения наградившее их таким чадом.
Этого несчастного и порешили односельчане принести в жертву. Ибо, как ни крути, он был сыном человеческим, а значит и человеком. Когда пришло время, дурачка впервые взяли на праздник жертвоприношения. Его впервые за много лет помыли, одели в новую одежду, подстригли ногти и волосы. Парень радовался, как ребёнок. Он мало что понимал в происходящем, но ему нравилось всеобщее внимание.
Убогий улыбался во весь рот односельчанам, когда его связывали по рукам и ногам. Он улыбался, когда его поднесли к дереву и засунули в дупло. Он не проронил ни слова. Да и не мог он проронить. С самого рождения хлопец был глухонемым. Дупло удовлетворённо всхлипнуло и крякнуло. Божество поглотило жертву.
Следующий год выдался неудачным. Очень неудачным. Катастрофичным выдался год. Сначала непрерывно лили дожди. Лошади заболели сапом. Все одновременно. Сено сгнило на корню. Когда дожди прекратились и немного подсохло, люди успели кое-что посеять. Но ударила такая жара, что всходы засохли, погорели на корню. Земля покрылась твёрдой, как камень, коркой.
Три месяца палило солнце, не было ни одного дождя. Погибли виноградники и фруктовые деревья. Животным нечего было есть, нечего было пить. Первыми пали буйволы, затем коровы и быки. На свиней напала непонятная болезнь, они дохли, как мухи. Куры, другая домашняя птица тоже не вынесли жары, погибли почти все. Людям нечего было есть. Пробавлялись только рыбой, водившейся в реке.
Зимой, что в Абхазии бывает крайне редко, выпал глубокий снег. Снег лежал несколько недель. Потом снег растаял, но ударили жестокие, небывалые морозы. Люди мёрзли. Умирали от холода и голода. Казалось, наступил конец света. Не было и не предвиделось никакого просвета. Народ решил, что кары эти наслал дух дерева. Но, как ни гадали, не могли найти причину немилости божества. Жрецы отправились к ольхе.
Дух встретил их сурово. Он, конечно же, приписал все несчастья, свалившиеся на народ абхазский, себе и своему могуществу. Может так оно и было, кто знает? Жалобы и сетования жрецов он встретил смехом, похожим на бульканье. «А что вы хотели»? – спросил он. «Приносите в жертву вашему божеству немощных стариков, дурачков ненужных никому и ещё смеете что-то требовать»?
«Несчастья ваши умножатся, последняя скотина падёт, многие, если не все, абхазы умрут. Слишком много вас стало на земле, слишком непочтительно вы относитесь к своему божеству»! Дух издевательски смеялся, булькал, кукарекал, блеял козлом и грозно завывал. Жрецы коленопреклонённо просили духа о милости к своему народу, спрашивали, что же им такое сделать, чтобы умилостивить божество, спасти народ абхазский.
«Только одно может спасти вас»! – заявил дух, вдоволь поиздевавшись над растерянными людьми. «Каждый год, ранней весной, вы должны приносить в жертву мне самую красивую девушку. Или самого красивого, крепкого и сильного юношу. Через год. Один раз девушку, один раз юношу. Только в этом случае ваш народ умножится на земле, ни в чём не будет нуждаться и будет счастлив»! Дух дерева замолчал. Он не желал более разговаривать.
Удручённые вернулись жрецы в селение. С трудом подбирая слова, они рассказали о требовании божества старейшинам и народу. Стенания и плач поднялись в селении. Как же это так, отдать на погибель лучших сыновей и дочерей народа? В каждой семье была дочь, в каждой семье был сын. И каждый родитель считал, что именно его дети – лучшие из лучших.
Всех страшила мысль, что именно его чадо выберут для жертвоприношения. Не хотели абхазы добровольно расстаться со своими детьми. Думали, как другим способом умилостивить божество. Ничего не могли придумать. А тут ещё одно несчастье случилось. В один день умерли молодой парень и юная девушка, собиравшиеся пожениться. Их родители уже всё приготовили к свадьбе, но молодые накануне свадьбы уснули каждый в своей постели и не проснулись.
Народ решил, что это дух дерева, устав ждать добровольной жертвы, забрал новобрачных. Эту догадку подтвердили жрецы. Они же были жрецами ольхового божества! И решили люди, что лучше уж каждый год жертвовать одного из них, чем погибнуть и кануть в небытие всему народу. Так как все девушки были красивы, а все юноши сильны и отважны, решили, что жребий решит, кого выберет на этот раз случай и само божество.
Когда подошло время, старейшины нарезали из стебля шиповника одинаковых ровненьких палочек в мизинец длиной. Со всех палочек удалили шипы. Только на одной оставили длинный и тонкий кривой и острый шип. Выбравший эту палочку и станет жертвой за народ - решили старейшины. В день перед жертвоприношением на главной площади селения собрались все жители.
Юноши и девушки, готовые к женитьбе, встали в круг посреди народа. Главный жрец посчитал их и положил в папаху ровно столько палочек, сколько встало в круг молодёжи. Ту, с шипом, тоже положил. Парни и девушки по очереди подходили к жрецу и тянули жребий. Вынув из папахи палочку, они высоко поднимали её и показывали всем присутствующим.
Вдруг одна из девушек, почти девочка, вскрикнула. Она уколола палец о шип шиповника, торчащий из её жребия. На белую рубашку упала капля крови. Жеребьёвка закончилась. Дух выбрал жертву. Все с облегчением вздохнули. Мрачен был только главный жрец. Жребий указал на его единственную дочь.
Утром все отправились к священной ольхе. Жертвоприношение всегда было праздником. Люди взяли с собой продукты, вино, одели самые красивые одежды. Так было и в прежние годы. Праздник есть праздник! На этот раз он омрачался тем, что в жертву духу дерева должны были принести прекрасную девушку. У неё уже был жених. Он тоже был тут, в толпе.
Парень плохо понимал, что происходит, почему он должен лишиться своей невесты. Отец девушки, самый главный жрец, всё понимал. Но делал всё как надо. Он искренне верил, что если принесёт в жертву свою дочь, тем самым спасёт свой народ. Он же был жрец!
Одетую в белые как снег одежды девушку поставили под священным деревом. Вокруг неё водили хоровод, танцевали и пели. Она улыбалась. Улыбалась до тех пор, пока ей не завязали глаза большим тёмным платком и не начали связывать. Вязали очень осторожно и аккуратно, но надёжно. Дочь жреца стала серьёзной, она стояла молча, гордо выпрямившись. Барышня чувствовала себя избранной.
Когда девушку поднесли к дуплу, листья ольхи затрепетали от предвкушения. Четыре жреца, в том числе и её отец, подняли девицу, ещё раз показали народу и ногами вперёд опустили в дупло ольхи. Она исчезла сразу, как только красные её сапожки коснулись ненасытной пасти божества. Дух со свистом втянул её в свою утробу.
Народ пел и веселился. Угощали друг друга вином, поздравляли с тем, что божество благосклонно приняло жертву, что теперь, несомненно, жизнь наладится, люди и животные перестанут умирать. Их не будут больше мучить болезни, дожди и засуха. Народ в это искренне верил. Потому как об этом говорили уважаемые люди, жрецы и старейшины. Один из них не пожалел собственной дочери для блага народа.
Следующий год и впрямь выдался удачным. Вовремя отсеялись, вовремя собрали урожай. Виноградные лозы клонились к земле под тяжестью гроздьев. Молодёжь, ходившая в набег за горы, вернулась с богатой добычей. Пригнали большой табун великолепных лошадей, уйму рогатого скота, три отары овец. Ни один из парней не погиб, даже ранен никто не был.
Жрецы торжествовали. Своему божеству, и только ему, приписали они столь удачный год. Осенью в каждом доме играли свадьбы, народилось много детей. Народ воспрял духом. Уже не казался диким обычай приносить в жертву дереву людей. В следующий раз обошлись без жребия. Жрецы и старейшины выбрали самого красивого и удачливого в набегах парня. Его и принесли в жертву.
Через несколько поколений стало совершенно обычным и привычным делом каждый год приносить в жертву божеству самого лучшего, самого сильного и ловкого парня. Или самую красивую девушку. Род, от которого взята была жертва, очень гордился, что именно его представителя выбрали в очередной раз жрецы. Люди забыли, что когда-то дух довольствовался рыжим петухом.
Всё это происходило задолго до рождества Христова. Но Христос пришёл на Землю. Учил, был предан, вынес страшные мучения, был распят на кресте, умер и воскрес. Воскрес на третий день по писанию. На его учеников, ставших святыми апостолами веры Христовой, сошёл Дух Святой. Отправились они проповедовать слово Божье по Земле. Каждый в свой удел. Абхазия попала в удел Святому Андрею Первозванному, первому и любимому ученику Христа.
Однажды большую лодку, в которой путешествовал Андрей Первозванный, долго трепало штормом. Когда ветер утих, небо прояснилось. Святой Андрей и его спутники увидели берег. С двух сторон к морю подступали невысокие, но обрывистые горы, поросшие лесом. А посередине, между двух неприступных обрывов, открывался вид на небольшую плоскую равнину и речку, впадавшую в море.
Почти на самом берегу, сразу за небольшим песчаным пляжем, росли два высоких дерева. С моря эти деревья смотрелись как два столба широко открытых ворот. Андрей приказал гребцам направить лодку к воротам. Когда ладья ткнулась носом в песок, Апостолу и его спутникам открылась странная и необычная картина. Сотни радостно возбуждённых людей плясали вокруг невиданно огромного дерева.
Неожиданно пляска прекратилась. Люди, все как один, встали на колени лицом к дереву и молили его о милости, о ниспослании благоденствия народу, об обильном урожае и тучных стадах, о достатке в каждом доме и о здоровье детей. Только одна девушка не стала на колени. Красивая и гордая, тонкая как тростинка, в длинном до пят белом платье, она стояла под ольхой. Стояла одна, хотя кругом было множество людей.
Красивые, большие миндалевидные глаза её были полны слёз. Она смотрела в одну точку. Точкой этой был широкоплечий чернокудрый парень, который, кусая губы, не сводил с неё глаз. Как оказалось впоследствии, это был её жених. Они должны были пожениться этой осенью. Парень уже и подарки сделал её родителям. И новый дом построил с помощью отца и братьев. Но жрецы выбрали её. И никто ничего не мог поделать.
Апостол Андрей, поняв, в чём дело, прошёл сквозь толпу и встал под деревом рядом с девушкой. Он стал убеждать народ, что приносить в жертву дереву человека бесчеловечно. То, что скрывается в дереве, не может быть Богом. Потому что Бог – это любовь, он не может требовать смерти, он сам умер за людей. А то, что сидит в дереве, всего лишь злой дух, которого люди сами вскормили и вырастили.
В доказательство своих слов он взял копьё у одного из воинов и, перекрестившись, вонзил его в дупло. Раздался страшный, душераздирающий вой, дерево и земля вокруг него задрожали. Божество испустило дух. Дух, в страхе перед Апостолом, ринулся вниз по корням дерева в преисподнюю, где и было его место.
Толпа взъярилась. Многие стали поднимать с земли камни, собираясь забросать ими чужеземца, убившего божество и тем самым совершившего в глазах людей страшное преступление, которое смыть можно было только кровью. Апостол Андрей спокойно взирал на разъярённые лица. Он поднял руку и начал говорить. Говорил ровно и спокойно.
«Зачем вы хотите погубить меня? За то, что я избавил вас от заблуждения? Избавил от жестокого и свирепого духа, долгое время притворявшегося божеством? Какое же это божество, если я одним ударом копья убил его? Посмотрите, чему вы поклонялись на самом деле!
Андрей ещё раз вонзил в дупло копьё и выковырял на траву тело сбежавшего духа. Под деревом расплылось нечто бесформенное, покрытое редкой белесой шерстью и рыжими перьями, украшенное козлиными рожками, и с одним единственным глазом. Маленькие ручонки, похожие на щупальца, росли у чудища из углов огромной пасти. От туши нестерпимо смердило.
«Тремя ударами самого тупого топора, который найдётся в вашем селении, я смогу срубить это огромное тысячелетнее дерево, в котором обитал дух. Принесите мне топор»! В селение бросились три молодых парня. Среди них жених девушки, неожиданно избавленной от страшной смерти и смотревшей на Апостола широко открытыми, удивлёнными глазами.
Обыскав всё селение, парни нашли самый тупой, по их мнению, топор. Топор принадлежал каменотёсу, который с его помощью много лет обтёсывал камни. Но теперь даже для камней этот топор был туп. Когда инструмент принесли, Андрей попробовал лезвие пальцем и улыбнулся. Лезвия не было. Он показал топор жрецам, старейшинам и народу. Подошёл к дереву. Перекрестился.
«Во имя Отца»! – Андрей ударил в первый раз. Дерево сотряслось. – «И Сына»! – нанёс Апостол второй удар. – «И святого Духа»! – воскликнул святой громко и обрушил на дерево третий удар. Народ стоял оцепенев. Вековая ольха, неподвластная времени, со стоном рухнула на землю. Люди ахнули.
Листья ольхи на глазах посерели, свернулись в трубочки и рассыпались в прах. Пылью начали осыпаться тонкие веточки. Мгновенное тление перешло на толстые сучья и неохватный ствол. Через несколько минут на месте, где лежала поверженная ольха, образовалась продолговатая кучка коричнево-серого древесного праха. Дерево давно пережило само себя. Оно стояло только силой духа. Дух исчез, сбежал в преисподнюю, и дерево рассыпалось в пыль. В пыль, которой должно было стать много столетий назад. Пыль развеял ветер.
Апостол Андрей сел на большой камень, стал проповедовать слово Божье. Абхазы со вниманием слушали его, всё более и более проникаясь верой в Бога истинного. Несколько дней провёл Андрей Первозванный в Абхазии. Он проповедовал каждый день. Он учил. Учил вере во Христа. Учил любить ближнего своего, как самого себя. Учил другим заповедям господним. Абхазы уверовали и приняли Христианство.
Когда Апостол покинул Абхазию, народ забросал камнями и землёй яму, оставшуюся от пенька ольхи. Со временем на месте где когда-то росло священное дерево, возвели каменный храм-базилику. Алтарь храма пришёлся аккурат на то место, где некогда стояла священная ольха. Это окончательно запечатало возможность выхода на поверхность земли духов преисподней.
Вокруг храма возник небольшой монастырь. Монахи построили плотину выше по течению реки, устроили водопровод. Вокруг монастыря стали селиться люди. К храму, освященному в честь Апостола Андрея Первозванного, стекались тысячи паломников со всей Абхазии и других христианских стран.
О злом духе забыли.