ХРЮН

:) Место для самых отчаянных авторов-мазохистов, желающих испытать невероятные ощущения :)

А теперь серьезно.
В этом разделе есть два правила.
1. Будь доброжелателен.
2. Если не готов выполнять пункт 1. - ищи себе другой форум, не дожидаясь действий администрации.

Модераторы: просто мария, Becoming Jane

ХРЮН

Сообщение Владимир Воронин 13 Август 21st, 2015, 1:33 pm

Хрюн был свиньёй. Вернее – диким кабаном. Ещё вернее – поросёнком-полосатиком. Ему не повезло с самого начала. Очень не повезло. Тихим ранним утром, вкусно-пахнущим опавшими листьями и грибами, Хрюн, вместе с многочисленными своими братьями и сёстрами, как обычно копался пятачком в лесном мусоре, выискивая жёлуди, вкусных червячков и слизнячков. Мама, огромная чёрная свинья, следовала немного впереди своих отпрысков. Она вдруг остановилась, подняла длинное своё рыло, принюхалась, пошла дальше. Сегодня она решила угостить поросят яблоками. Давно обезлюдевший хутор на краю леса, был целью её путешествия.
Остановившись на опушке, свинья снова принюхалась. Запаха опасности не было. Воздух был наполнен сладким терпким запахом слегка подгнивших яблок. Выводок двинулся к хутору, скособоченные, давно нежилые хаты и глинобитные сарайчики которого, слабо просматривались свозь утренний туман и непролазный бурьян. Среди будылок бурьяна возвышались сильно разросшиеся, давно никем не обрезаемые фруктовые деревья. В основном - яблони.

Пробравшись в первый же двор через поваленный забор, поросята и их мама стали с аппетитом хрумкать яблоками, коих под деревьями оказалось превеликое множество. Как бы поступила разумная взрослая свинья в таком случае? Правильно! Разумная взрослая свинья, выбрала бы дерево, где яблок особенно много, жевала бы потихоньку, методично и не отвлекаясь. Но это – взрослая, разумная свинья. Примерно так поступила мать Хрюна. Он же, был поросёнком, у которого ещё не сошли продольные тёмные полосы на спине, мех был не бурым, как положено взрослому кабану, а коричневатым с белыми подпалинами на брюхе.

Хрюну, как и другим поросятам, казалось, что под следующей яблоней яблоки особенно вкусны. Страсть к исследованию незнакомого, характерна для молодых. Свиней тоже. Поросята разбрелись по усадьбе. Хрюн забрался дальше остальных. Он обследовал пару завалившихся сарайчиков. Не нашёл в них ничего вкусного, а значит и интересного. Подошёл к бывшему дому. Он не знал, что это человеческое жилище. Просто увидел через заросли бузины бледно-голубое покосившееся строение. В лесу такого он никогда не видел.

Рядом с домом росла большая яблоня. Небольшие жёлтенькие яблочки, образовали светлое, почти круглое пятно на осенней зелёной траве. Хрюн не знал, что люди называют этот сорт яблок антоновкой. Он даже не знал что это яблоки. Просто было вкусно. На краю сада, наевшаяся вволю яблок мама-свинья, решила произвести ревизию своему потомству. Она негромко, но убедительно хрюкнула. Каждый, уважающий себя поросёнок знает, когда зовёт мама, нужно мчаться к ней со всех ног. Во избежание. Хрюн настолько увлёкся новым незнакомым деликатесом, что пропустил первый хрюк.

Свинья не стала, да и не умела считать. Под её боком крутилась, похрюкивая и повизгивая, серо-коричневая масса поросят. На всякий случай она хрюкнула ещё раз, погромче, и направилась к лесу. На этот раз Хрюн услышал. Как и положено поросёнку, он со всех ног, не разбирая дороги, бросился на призыв.
Сделав три-четыре прыжка, Хрюн, неожиданно для себя, полетел. Он ни разу в жизни не летал. Ощущения были странными и пугающими. Полёт закончился быстро. Всем телом шмякнувшись о землю, поросёнок вскочил на ноги. Было больно. При падении он сильно ударился пятачком и правой ножкой.

Хрюн осмотрелся. С четырёх сторон - высокие кирпичные стены, покрытые мхом и пучками сухой жёсткой травы. Задрав морду вверх, увидел квадрат голубого неба. Небо было далеко. Поросёнок носился по кругу внутри кирпичного квадрата, в поисках выхода. Выхода не было. Он устал и остановился. Повизжал немного от страха и боли. Никто не приходил его спасать. Примостившись в уголку на куске старой прелой мешковины, Хрюн уснул. Проснулся от голода. Тщательно обследовав доступное ему пространство, ничего съедобного не нашёл. Попробовал жевать мешковину – невкусно и противно.

Сколько он просидел в своём узилище, трудно сказать. Явно не один день. Без еды, без воды, без мамки. Боль в пятачке прошла. Правая нога наоборот, распухла и нестерпимо болела. Когда Хрюна нашли, поросёнок был совершенно обессилен. Двигаться он уже не мог. Лежал безвольно на рогожке на левом боку, с торчащей вверх опухшей правой лапой. Только слабое движение рёбер, говорило о том, что он ещё дышит, ещё жив.

Нашёл его Эдик, единственный житель хутора. Он пришёл в заброшенный сад, чтобы набрать мешок ничейных яблок. Яблоки и другие фрукты Эдик сушил впрок. Долгими зимними вечерами, компот из сухофруктов, даже без сахара, весьма вкусный и полезный напиток. Эдик был отшельником. Отшельником он стал почти добровольно. После очередной отсидки, нашёл заброшенный на краю географии хутор, выбрал самый целый из брошенных домов, стал обустраиваться.

Жизнь побила-побросала этого человека. Не всегда он был бомжом. Служил в армии, воевал в нескольких горячих точках. В немалом офицерском звании уволен из армии. Война наложила свой отпечаток на характер Эдуарда. В один из приездов в родной город на побывку, как обычно, завалился с весёлой компанией в самый дорогой ресторан. Один из завсегдатаев ресторана, очень уважаемый в городе человек, неучтиво и даже матерно попросил компанию не шуметь. Зря он это сделал. Уважаемого увезла скорая помощь. Эдика – жёлтенькая машина стражей порядка. При этом одному из стражей Эдик умудрился сломать руку, а второму челюсть. Заметным уроном мундирам, фуражкам и погонам прибывших на подмогу, можно было бы пренебречь.

Эдику грозила статья «За сопротивление представителям власти». Случилось хуже. Авторитетный человек скончался, не приходя в сознание. А это - совсем другая статья. Никакие заслуги и ордена не помогли. Да и адвокаты уважаемого, расстарались. Срок дали огромный. Потом пошло-поехало. Из тюрьмы не вылезал. В очередной раз, собираясь на свободу, раздумывая, куда бы податься, Эдик случайно узнал вердикт тюремных врачей. Пророчили ему от силы полгода на свободе. Максимум – год. Сердце, лёгкие, почки. Целый букет болячек. Сказались многочисленные ранения, жизнь на острие ножа. Тюремные отсидки тоже не добавили здоровья.

С врачами спорить трудно. Эдик и не стал спорить. Он решил дожить оставшиеся ему дни так, как мечтал на тюремной шконке. Выхлопотал небольшую пенсию, подался в хутор. Прожил год, второй. Не умер. Хотя к смерти был готов. Но никак не получалось. Он всё жил и жил. Съездил в город, заказал очки с толстыми линзами, новые зубы. Стал читать. На что он не жалел ни денег, ни времени, так это на книги. Совершенно случайно, в холодно-пустой бывшей хуторской школе, обнаружил комнату, заваленную книгами. В прошлом это была библиотека. Окончательно воспрянул духом.

Но не духом единым жив человек. Надо пить-есть, надо одеваться-обуваться. Пенсии на скорую смерть, может, и хватило бы, на жизнь не хватало. Эдик стал потихоньку браконьерить. Научился ставить силки на фазанов. Эта дикая курица, так же глупа, как и курица домашняя. Но красива и вкусна необычайно. За пару бутылок самогона выменял у одного бывшего деревенского охотника старенькое незарегистрированное ружьё. Ружьё давно не выпускаемого шестнадцатого калибра оказалось совершенно исправным, с хорошим боем. Два десятка патронов, гильзы и всякие другие прибамбасы, пенсионер ему подарил просто так, за ненадобностью.

Браконьерить стало легче. Бить зверя Эдуард не считал зазорным. Почему городским пижонам, на дорогих иномарках, можно охотиться для удовольствия, а ему для пропитания нельзя? Лес, повадки зверей и егерей, изучил досконально. Постреливал кабанов, оленей. Не хамил. Брал только то, что нужно, и тогда, когда действительно нужно. Так и коротал свой век, постепенно привыкая к мысли, что пожить ещё придётся.

В одной из книг, найденных в школьной библиотеке, отыскал оправдание бесцельному своему существованию. В книге довольно заумно разъяснялось, что всё живое живёт для продолжения жизни. В самом деле, если задуматься, то из неживого мы потребляем только соль. Всё остальное – живое. Или было таковым недавно. В этой же книжке Эдуард вычитал, что оказывается, калмыки, например, не хоронили раньше своих умерших в земле. Родственники почившего, выбирали самый высокий холм в степи и, совершенно раздетого, укладывали его на кусок ткани. Полагали они, древние калмыки, что тело - это всего лишь одежда души. При жизни одежду следует беречь, ухаживать за ней. А после смерти, передать её другим живым существам. Совсем недолго усопший лежал на солнышке. Первыми его находили хищные птицы. Потом волки, лисы и другие хищники. Но ещё раньше птиц, на запах умершего слетались мухи, жуки и другие насекомые. Кости грызли мыши, полёвки, даже зайцы. Всё шло в дело, на строительство новых тел.

Эдуарда книжка и изложенная в ней философия поразила. Подумав, он решил, что традиция хоронить в земле, вовсе не исключает этой теории. Черви везде найдут. Только тело, подвергнутое кремации, на первый взгляд, может избежать этой участи. Хотя кто его знает? Зола и пепел, в которые превратился сожжённый, могут служить питательным субстратом для бактерий, например. А бактериями тоже кто-то питается. Эдику теория понравилась. Он перестал комплексовать по поводу бесцельности своего собственного существования.

Эта же теория оправдывала отнятие жизни у кабанов, оленей, фазанов и прочей живности. Убить оленя или кабана – большая удача. Даже поймать в силок фазана, удача. Причём всегда сопряжённая с риском. Охотоведы и егеря в лесу не перевелись. Насобирать яблок в брошенном саду, совсем другое дело. Никакого риска. Поэтому урожай Эдуард собирал тщательно и регулярно.

В то утро, собирая ароматные яблоки в чужом саду, Эдик услышал слабый шорох. Он подумал, что это ёжик шебуршит. Решил забрать колючего домой, приспособить для ловли мышей. Раздвинув руками густой и твёрдый осенний бурьян, увидел бывший погреб, неровно выложенный кирпичом. В погребе сидел Хрюн. Вернее лежал. Побродив по бывшей усадьбе, Эдик нашёл то, что искал. Ветхая, как и всё в этом дворе лестница, отыскалась в траве с задней стороны дома. Не без риска для жизни, спустившись по осклизлым ступеням вниз, Эдик выволок на свет божий еле живого поросёнка. Тот не сопротивлялся. Не мог. Только грустно смотрел на своего спасителя загноившимися тусклыми глазами.

Эдик принёс поросёнка домой, положил во дворе на старое одеяло. Попытался напоить из заварочного чайника. Поросёнок захлёбывался, но пил. Промыв зверю глаза разбавленной чайной заваркой, Эдик приступил к первому кормлению. Для этого он подоил козу, налил молока всё в тот же заварочный чайник, сунул его носик в пасть поросёнка. Получилось. Устали оба. Был уже вечер. Тёплый осенний вечер. Эдик вынес из дома алюминиевую раскладушку, тёплое ватное одеяло, устроился спать во дворе, рядом со своей неожиданной находкой. В небе светили огромные звёзды, в лесу пели олени. У оленей гон. Они рассказывают друг другу и оленухам, кто из них самый сильный и красивый. Эдик любил эту музыку. Поросёнок тихо похрапывал.

Утром Эдуард повторил процедуру с поением и кормлением. На этот раз получилось лучше. Поросёнок, кажется, начал понимать, что происходит. Он даже привстал на передние ноги и тыкался мордочкой в чайник. Осмотрев правую его ножку, Эдик понял, что это – всего лишь вывих. Но сильно воспалившийся. Открыв ящик стола, он пересчитал свои пиастры, вздохнул, отправился в деревню. Там была аптека и фельдшерский пункт. Купив нужные, весьма дорогие антибиотики, несколько одноразовых шприцов, вернулся в хутор. Прихватил гематоген и аскорбинку. Всё-таки ребёнок, хоть и свинячий.

Долго выхаживал Эдик Хрюна. Хрюном он его прозвал ещё в первый день, когда тот и хрюкать-то не мог. Выходил. Для жительства определил комфортабельный сарай. Предыдущий хозяин усадьбы, видимо разводил свиней. Сарай был соответствующий. С добротной шиферной крышей и серыми стенами из шлакоблока. Но не это было главное в сарае. Пол его, выложенный деревянными железнодорожными шпалами, был необычайно крепок. Проём двери до половины тоже закрыт шпалами. Чтобы попасть внутрь, нужно открыть скрипучую железную дверь и перелезть через стенку из шпал, возвышавшуюся более чем на метр.

Хрюну новое жилище понравилось. Тем более, что Эдуард застелил пол толстым слоем шуршащей жёлтой соломы, принесённой с поля. Ел Хрюн уже самостоятельно и много. Для его пропитания, Эдик приспособился воровать зерно у егерей. Вернее, у оленей. По урчанию трактора определив, что егеря уже засыпали почти ежедневную порцию зерна в оленьи кормушки, Эдуард брал мешок, двухколёсную тачку и отправлялся в лес. Хрюн его ждал. Перепадала пшеничка, ячмень, даже кукуруза.

Для своего любимца Эдик соорудил индивидуальный водопровод. В углу сарая установил большую железную бочку. К бочке подходили жестяные трубы, собиравшие дождевую воду с крыши дома. Рядом с бочкой, Эдик приспособил чугунную автоматическую поилку для коров, которую нашёл на брошенной колхозной ферме. Хрюн быстро научился пользоваться поилкой. Когда хотел пить, нажимал специальную клавишу. Вода текла из бочки в ковшик поилки. Отходы жизнедеятельности Хрюна, Эдик ежедневно собирал большим железным совком и выбрасывал подальше.

В лесу Эдуард собирал жёлуди для Хрюна, в саду – яблоки для Хрюна, в речке ловил рыбу для Хрюна. После удачной охоты, баловал мяском. Они всё больше и больше проводили времени вместе. Хрюну очень нравилось, когда Эдуард, не без некоторого труда перебравшись через шпальный забор, доставал из-под стрехи слесарную железную проволочную щётку. Развалившись на полу, кабан сладострастно похрюкивал, а Эдик расчёсывал его щёткой во всех направлениях. Это было фирменное развлечение товарищей. К этому времени они действительно стали товарищами. Эдуард понял это, когда к нему неожиданно нагрянули гости из города. Нечаянно увидели Хрюна. Решили, что Эдуард откармливает его на мясо. Зачем же ещё кормить свинью?

Через день, один из гостей неожиданно вернулся. Его брат, фермерствовавший на другом краю области, неожиданно сильно разбогател. Он пожелал обзавестись собственным охотхозяйством. Но для хозяйства нужны звери. Гость предложил за Хрюна хорошие деньги. Очень хорошие. Для Эдуарда, в сегодняшнем его положении, это были просто бешеные деньги. Проворочавшись ночь, покормив и расчесав Хрюна, Эдик не поленился сходить в деревню, позвонил давешнему гостю. Не без некоторого апломба и гордости за себя сказал, что друзей не продаёт. Так и сказал.

Дружба продолжалась. Хрюн рос. Чего ж не расти, при хорошем питании? Из немощного поросёнка-полосатика, он превратился в ладного кабанчика, а затем и в настоящего кабана. Хрюн, хоть и был донельзя ручной, был настоящим диким вепрем. С длинным рылом, украшенным острыми кривыми клыками, мощным двухсоткилограммовым телом, покрытым буровато-серой жёсткой щетиной. Страшный был зверь. Но с Эдиком вёл себя как послушный котёнок. Он считал Эдуарда вожаком их небольшой стаи. Как всегда, дружбе двух существ мужского пола, помешала любовь.

Шёл третий или четвёртый год их дружбы. Наступил декабрь. Самый разгар гона у кабанов в дикой природе. Кабаны-самцы, часто мочатся, метят территорию. При этом, их выделения по-особому, резко пахнут. У них развивается специальная железа с очень пахучим секретом. Шкура на загривке, груди и боках утолщается до нескольких сантиметров, становясь своеобразным панцирем, защищающим жизненно-важные органы от клыков соперников. В поисках самки, кабаны становятся легковозбудимы, приходят в ярость по любому поводу и без него. Кабан никогда не потерпит соперника на своей территории. Эдика Хрюн терпел. Несмотря на то, что считал его кабаном. Ряд случайностей привёл к трагедии. Эдуард не знал физиологии и образа жизни диких свиней. Его другому учили. Повышенную возбудимость своего подопечного, он пытался лечить всё той же проволочной щёткой. Помогало, Хрюн на время успокаивался.
В один из дней, Эдуард отправился на охоту. Обычно, лишних патронов он не брал. Много стрелять в лесу, строго охраняемом егерями, было небезопасно. Редко приходилось сделать более двух выстрелов подряд, из старенькой одностволки. Чаще он ограничивался одним. Да и патронов лишних не было.
Бесшумно пробираясь рядом с просекой по лесной чаще к известному ему водопою оленей, внезапно услышал треск веток, неистовый визг и рёв. Замерев на одной ноге, увидел, как из кустов вылетели два кабана приличного размера. При этом один убегал, а другой бил и кусал его при всякой возможности. Проскочив просеку, кабаны скрылись в лесу. Эдуард перевёл дух и двинулся дальше. Вовсе не кабаны были целью его сегодняшнего путешествия.

Он прошёл всего пару десятков метров, когда увидел на перекрёстке просек большую лужу, наполненную грязной водой. Грязь по берегам кабаньей купальни, а это была именно она, была буквально истоптан зверями. Присев на лежащий рядом ствол дерева, Эдуард решил отдохнуть. В воздухе резко пахло диким кабаном. Как в загоне у Хрюна. Эдуард почти уже собрался идти дальше, но замер, услышав треск ветвей. На поляну, совершенно не скрываясь и не осторожничая, вышел огромный секач. Это явно был хозяин территории. Эдуард залюбовался. Чем-то этот вепрь был похож на его Хрюна. По крайней мере, размерами. Но чем-то неуловимым отличался. Понаблюдав за красавцем, охотник понял чем. Этот зверь был свободен. Абсолютно.

Практические меркантильные интересы взяли верх. Эдик аккуратно вложил в патронник своей одностволки патрон, снаряженный пулей. Такой же патрон взял в левую руку. На всякий случай. Кабан всё же! Вепрь стоял на краю поляны, всматриваясь маленькими подслеповатыми глазками в кусты, скрывавшие охотника. Вероятно, учуял запах кабана, исходящий от Эдика. Положение спасла сойка, неожиданно застрекотавшая справа и сзади от зверя. Кабан развернулся всем телом, как в тире подставляя Эдику бок. Тот аккуратно прицелился в середину туши, под правую лопатку. Вдохнул-выдохнул, нажал на спусковой крючок.

Грохот выстрела, казалось, ещё разносился по лесу, а Эдуард уже переломил ружьё, выбросил стреляную гильзу, вставил новый патрон, взвёл курок и приложился, изготовившись к следующему выстрелу. Стрелять не пришлось, кабан лёг чисто. Держа зверя на прицеле, мягко переступая по лесному мусору, Эдик вышел на поляну. Кабан лежал вытянувшись и развесив уши лопухами.
Ткнув зверя стволом ружья в живот, Эдуард отскочил. Ничего не произошло.
Осмелев, охотник закинул ружьё за спину и перевернул лесное страшилище на спину. Лежащий на спине кабан был не так грозен.

Переведя дух, прислонив ружьё к ближайшему дереву, Эдик взял кабана за передние копыта, с трудом поволок в кусты. Оставаться на перекрёстке просек было опасно, могли егеря нагрянуть. Туша была тяжёлой. Очень тяжёлой. Взмок охотник изрядно, пока удалось оттянуть добычу на безопасное, по его разумению, расстояние. Отдохнув, вернулся за ружьём. Тщательно втоптал кровь вепря в грязь. Отломив подходящую палку, уничтожил собственные следы, имитируя следы кабанов. Вернувшись к нежданному трофею, вынул большой охотничий нож, приступил к свежеванию. Он слышал о поверье многих охотников, что ежели у гонного кабана сразу же удалить яички, то резкий и противный запах мяса должен исчезнуть. С этого и начал.

Аккуратно обрезав по кругу мужское достоинство лесного гиганта, выдрал яички, оборвав семенники. Он даже не заметил, что несколько капель семенной жидкости упали ему на шнурки ботинок. Покончив с этим, перевернул кабана на правый бок, снял шкуру с левого. Это было довольно трудно. Шкура была толстой, но сала почти не было. Особенно толстой и плотной шкура была в районе загривка и груди. Этот кожный мозоль, появляющийся у диких кабанов во время гона, называется «калкан». Откуда Эдик знал это, он не знал. Но знал. Покончив с одной стороной, охотник перевернул кабана на другой бок, на снятую уже и растянутую шкуру. Вторую половину снять было проще. По суставам отрезал копыта, с трудом, но отрубил голову.

Отдохнув, продолжил. Вскрыл брюшину, вывалил на землю внутренности. Разрезав диафрагму, достал лёгкие, сердце, печень, почки. Аккуратно отделил от печени жёлчный пузырь. Не хватало ещё испортить такую гору мяса. Вытер окровавленные руки прошлогодними листьями. Достал из кармана большой синий полиэтиленовый пакет, сложил в него субпродукты, повесил на сук.
Оттащив в сторону, прикрыл пожухлыми листьями остальные внутренности. Можно было-бы и прикопать, но он не стал. Пусть лесная живность полакомится. Хотя бы та же сойка, что так вовремя отвлекла кабана. Когда тащил в кусты внутренности, случилась небольшая неприятность. Лопнул кабаний мочевой пузырь, обдав коленки зловонной жёлтой жидкостью. Эдик чертыхнулся, вытер колени сухой травой и продолжил работу.

Кабана разделывал достаточно долго. Разобрав зверя на части, развесил большие куски мяса по деревьям на высоте своей груди. Пусть проветрятся.
Отволок шкуру с головой подальше в лес. Хотел вырезать огромные кабаньи клыки, но не получилось. Оставив эту затею, вернулся к добыче. Сразу понял, что не сможет донести до дома и десятой части мяса. Нужны были мешки и тачка. А мясу даже полезно повисеть на ветерке, скорее созреет. Эдуард снял с сучка пакет с субпродуктами, заметил место и отправился домой. Уже вечерело. Длинным оказался день. Хищников в лесу, кроме кабанов, не водилось, поэтому за мясо Эдик был спокоен.

Добравшись до своей усадьбы, он услышал визг, рёв и грохот из сарая, где жил Хрюн. Не без труда открыв железную дверь, увидел, как кабан катает по полу и бьёт большое оцинкованное ведро, производя ужасный шум. Хрюн не знал, что такое гон. Он, с младых копыт, не знал других свиней кроме себя и Эдика. Но природа есть природа. Пришло время. Он токовал в пределах отпущенного ему пространства. Проём двери, более чем наполовину заложенный толстыми деревянными шпалами, был надёжным препятствием для кабана. На волю он никак выбраться не мог. Эдик, подтянувшись на руках, перебросил ноги внутрь помещения, усевшись на верхнюю шпалу. В руках он держал шуршащий пакет с угощением для своего любимца. Ласково разговаривая с кабаном, Эдуард спрыгнул в клеть. Хрюн, находившийся в другом углу помещения, насторожился.

Голос существа, проникшего на его территорию, был ему знаком. Звук шуршащего пакета он тоже слышал раньше. Но запах!? Запах, резкий и сильный, говорил о том, что перед ним кабан! Мощный и сильный соперник, готовый к бою за территорию и право обладания самками! Хрюн наморщил нос и угрожающе хрюкнул. Соперник сделал движение в его сторону. Это было свыше кабаньих сил. Ему бросили вызов! С диким рёвом Хрюн бросился вперёд. Он ударил снизу и, поддев рылом, перебросил соперника через спину. Тот оказался удивительно лёгким для своего запаха. Кабан развернулся на задних ногах, ударил ещё раз. Потом ещё.

После первого удара, Эдик так шмякнулся об пол, что у него перехватило дыхание. Он широко открыл рот, в тщетной попытке вздохнуть. Это ему не очень удалось. Второй удар разъяренного зверя пришёлся в бок. Острые клыки поломали несколько рёбер, разорвали диафрагму, зацепили лёгкие. Дышать стало нечем. Эдуард потерял сознание и больше ничего не чувствовал. А Хрюн бил и бил. Яростно рвал клыками и топтал ногами. Перед ним был соперник. Он должен прогнать его со своей территории. Или убить. Он убил.

В теле Эдика не осталось ни одной целой косточки. Бесформенная кровавая масса, не рассыпавшаяся на части только потому, что куртка и штаны из плотной армейской ткани не позволили это сделать. Он уже не похож был ни на человека, ни на кабана. Запах, исходящий от него, перестал раздражать Хрюна. Тот немного успокоился. К тому же, кабан устал. Хрюн отошёл в угол, попил воды из поилки. Он победил.

Шло время. Несколько дней прошло. Кабану хотелось есть. Его друг не приходил, чтобы покормить Хрюна вкусной кукурузой, расчесать брюхо железной щёткой. Когда голод стал невыносим, Хрюн встал, принюхался. Едой пахло из синего пакета. Разорвав шебуршащую плёнку, кабан сожрал содержимое пакета. Ему и раньше случалось есть мясо, но это было особенно вкусным. Попив водички, Хрюн развалился посреди сарая и уснул. Проснувшись, Хрюн погонял по сараю грохочущее ведро, поискал, чего бы поесть. Еды не было.

Нашёл груду тряпья, пропитанного кровью. Тщательно вылизав кровавую лужу, натёкшую из-под Эдика, улёгся и снова начал ждать друга. Друг не приходил. Не пришёл он и на следующий день. А жрать хотелось. Очень хотелось жрать.
Хрюн поддел клыками пахнущее кровью тряпьё. Легко порвав эдиковы штаны, добрался до плоти. Не сказать, чтобы было очень вкусно, но на кабаний вкус вполне съедобно. В четыре дня сожрал Хрюн своего друга Эдика. Вернее то, что от него осталось. Больше еды не было. А голод становился нестерпимым. Кабан бился всем телом о стены и толстые шпалы, но ничего поделать не мог. Сарай был крепок. Он ревел и визжал, но всё было бесполезно – никто не приходил, чтобы его спасти. До весны дожил Хрюн, питаясь исключительно водой и собственными испражнениями. Сдох в начале мая. В саду уже пели соловьи.

На деревенской почте, куда Эдик ежемесячно являлся за своей скромной пенсией, обеспокоились, почему так долго нет клиента. Как подсохла дорога, послали в хутор гонца. Почтальон, оседлав старенький велосипед, к обеду добрался до жилища Эдуарда. Никого в доме не нашёл. Немного покричав, решил поискать хозяина во дворе. Заметил, что над небольшим окошком свинарника, вился огромный рой мух. Ещё больше мух беспорядочно, с громким жужжанием, носилось у открытой двери сарая. Страшный смрад и зловоние, распространялись вокруг. Заглянув внутрь, почтальон увидел полупустую шкуру кабана, слегка шевелившуюся от переполнявших её опарышей. Клыки вепря были сломаны. Нижние венцы крепких шпал были изгрызены и торчали щепками.

Почтальон сообщил куда надо. Приезжали следователи. Эдика не нашли. Не нашли ничего. Решили, что он покинул одинокое своё жилище и снова отправился искать приключения.

Откуда следователям было знать, что рой мух – это и есть Эдик, телесная его оболочка.

Ставшая сначала кабаном, а потом мухами.
Владимир Воронин 13
 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: Май 28th, 2015, 12:09 am
Anti-spam: Нет
Введите среднее число (тринадцать): 13

Вернуться в Проба Пера

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 17

cron