Oleg Июнь 22nd, 2016, 9:15 pm
Давненько не заходил в свою тему. Жара наступила. Туго пишется. И, всё же продолжу.
Окончание этой главы.
Убирая стаканы и кувшин с вином в тень, спросил:
- Как у тебя со временем? – Есть, или торопишься куда? – Это место далеко не «Макас» скучно мне здесь, поговорить толком не с кем, а с другой стороны, спокойно тут, нервотрёпки нет. – Догадываюсь, о ком хочешь спросить меня. – А что сам уже о ней знаешь?
- Да ляпнул тут один из наших, что посадили её, а за что и как это случилось, ничего сказать не мог.
- Ляпнул, говоришь? – Пусть будет так, но это правда. - Посадили Свету. - А как ты меня нашёл, кто подсказал?
- Бывший ваш помощник сказал, где искать.
- А, этот засранец! – Помог, значит, - из кармана летних штанов, больше похожих на шаровары Запорожских казаков, Гиви извлёк большой клетчатый платок.
Промокнув им пот, выступивший мелкими бисеринками на лбу и обтирая шею, продолжил:
- Видно, капля совести у мальчишки ещё осталась. – Вот слушай, должен я его мерзавца, вроде бы ненавидеть? – Заложил он меня. - А не могу! – Мать меня всегда учила, что нельзя мстить своим обидчикам. – Не наше это дело - не человеческое. – Жизнь разберётся и накажет сама, если есть за что, а если не здесь, то там есть судья, - и толстый палец грузина указал на потолок навеса над головой.
- Он молодой, жадный ещё, всё ему мало было. – А мне что? - За столько лет работы я всё успел сделать. - Детей всем обеспечил, выучил. – Что ещё надо? – Туда, - он слегка притопнул ногой, - ничего не унесёшь, там этого не надо. - Пусть вкалывает, изворачивается, зарабатывает, делится, с кем надо, а я устал. – Мне и здесь хорошо, спокойно. – Гиви, если надо, свою копейку всегда заработает.
Замолчал и, пряча платок в карман, сказал:
- Извини, дорогой, ты ко мне со своей бедой пришёл, а я тебе о своей. – Одно здесь плохо – поговорить не с кем, а выговориться хочется. Вот я и …
От прилавка палатки донёсся звон стекла, а затем дребезжащий старушечий голосок:
- Гиви, дорогой, прими бутылочки.
И после небольшой паузы, вновь, слегка растерянно:
- Гиви, ты где?!
Добродушно улыбнувшись, грузин крикнул:
- Тут я мать, тут! – Иди сюда, в тенёчке я, на воздухе.
Опять звякнуло стекло и, из-за угла палатки появилась старушка с пивными бутылками в авоське.
- Ставь мать в крайний ящик, - сказал приёмщик стеклотары, доставая из кармана горсть мелочи.
Выбрал три монетки по двадцать копеек и протянул мне.
- Отдай бабуле.
- Это за выходные мой зятёк опорожнил, - ставя бутылки в ящик, поясняла старушка. – А мне в булочную надо идти, да за молочком, вот, думаю, и отнесу их тебе.
- Зять-то ругаться не будет? – спросил Гиви улыбаясь.
- Да нет, что ты, он мужик нормальный, тихий и не жадный. - Повезло дочке с ним, не то, что некоторым.
Я высыпал ей монетки в ладошку.
- Вот спасибо Гиви.
Свернув пустую авоську и, сунув её в карман халата, она ушла, а Гиви перехватив мой удивлённый взгляд, спросил:
- Чего таращишься? - На мне что, креста нет, чтобы я на старости наживался?! – Вот алкашня припрётся, у них, я по десять копеек приму тару, да ещё посмотрю, принимать ли вообще. - А с таких, как она, грех копейку иметь. - Все под Богом ходим.
И уже более спокойно:
- Садись, разговор будет долгим, если действительно хочешь многое узнать и понять. - Это для тебя эти три года долго тянулись, а для меня пролетели вихрем. – Пронеслись, разворошили всё, разломали, унесли многих. – Всё другим стало, нарушилось.
Потянулся к стакану и, посмотрев мне в глаза, продолжил:
- Давай, допьём первый, не чокаясь.
И утвердительно отреагировал на мой очередной удивлённый взгляд:
- Да, да дорогой, выпьем, как на поминках. – Молча и без тостов, есть, кого помянуть и о ком помолчать.
Выпили, и он, с видимым удовольствием облизнув губы, убрал стаканы с глаз долой.
- В моём детстве в нашей семье была ручная мельница. – Два шероховатых камня-жернова с прижимным винтом. – Подсыпаешь кукурузные зёрна на нижний камень, поджимаешь верхний и, держась за ручку верхнего жернова, начинаешь крутить. – Дробя и размельчая зёрна пока они не превратятся в муку.
Зная привычку пожилых кавказцев начинать рассказ издалека, с отступлениями и аллегориями, я слушал и молчал.
- Знаешь, что такое мамалыга?
- Да, это что-то вроде каши из кукурузной муки.
- Не вроде, а она и есть. – Доводилось пробовать? – щурясь как от солнца и улыбаясь, - Гиви посмотрел на меня.
Я отрицательно мотнул головой и подтвердил:
- Нет, не доводилось.
- Моя бабушка, мать и даже я – сопливый мальчишка тогда, каждый день крутили жернова этой мельницы.
Его глаза влажно заблестели, и он на мгновение прервал рассказ. Острый кадык на горле судорожно дёрнулся, Гиви непроизвольно махнул рукой, как бы отгоняя что-то и продолжил:
- Три раза в день, мы ели эту постную кашу на воде. – Живот раздувало, а пройдёт час и опять жрать хочется ещё больше. – А у многих и этого на столе тогда не было в те проклятые, голодные тридцатые годы.
Я молчал и ждал, куда вывернет пожилой человек свой рассказ после такого вступления. И, дождался.
- Твоя Света, как кукурузное зёрнышко, попала между такими «жерновами».
Он вдруг ожесточённо зажестикулировал, обрывая себя, и возмущаясь.
- Что я говорю?! – Совсем очумел здесь! – Она не кукурузное зёрнышко, она кремень. – Такую, не расколоть. - Перемолоть, превратить в муку, а тем более, в лагерную пыль, не получится. – И податливого теста из неё не выйдет – замес не тот. – Пашино воспитание всегда скажется.
Я прервал его:
- Тут трепались некоторые, что она его дочь, это правда?
Коротко хохотнув, грузин резко подался вперёд, и упёрся указательным пальцем мне в грудь.
- Будь умней, дорогой, не слушай дураков и всяких «звонарей». – Девочка сорок девятого года, а Паша вышел после последней отсидки только в пятьдесят втором. – Вернулся в город, полностью отсидев свой срок и, только тут познакомился с её матерью. – Вышел из лагерей коронованным и насквозь больным – чахоточным. – Светкина мать всю войну здесь отработала в госпиталях, всегда состояла при лекарствах, а Паше лечиться, как-то поддерживать себя надо было. – Вот ему надёжные кореша и подсказали, к кому прислониться можно. – Прислонить-то он прислонился и, как оказалось, до конца жизни. – А что тут такого?! – Он, ещё мужик в силе, она – ещё молодая женщина, одинокая, да с ребёнком на руках. – Ему, как вору в законе, семьи не полагалось иметь. – Так он её и не имел. – Жил отдельно, но рядом, через дом от них. – Они взрослые люди, что там между ними было, не нам судить и тем более, языками трепать. – Вот и помогали друг другу – он долго жил со своей болячкой, а она с дочкой никогда ни в чём не нуждались. – Паша в девочке души не чаял, но и не баловал. – Да у него и не забалуешь. – Все знали – Паша не позволит и мухе сесть на Светку. – Если что, любому враз шею свернёт. - Знал бы ты, какой кипиш поднялся в Пашиной кодле, когда ты у Светки появился. – «Чужак, пришлый» и прочее. – А Паша сказал всем, - «Ша, заткнулись! Светка сама выбрала, так тому и быть, а если, что не так пойдёт – мы поправим». – Вот так-то парень.
- Если всё так, почему же он её не выручил?! – не удержался с от вопроса.
- Слушай, дорогой, ты просил меня рассказать, зачем тогда перебиваешь? – Сиди, слушай, а главное, понимай о чём я тебе говорю.
- Извини, дядя Гиви, не удержался, больше не буду.
- Вот так-то лучше парень, понимаю тебя, но лучше помолчи.
В этот момент, скрипя тормозами и подняв небольшое облачко пыли, у палатки остановились два потрёпанных «Москвича.
- Принесла нелёгкая, не дадут поговорить, - и Гиви тихо выругался по-грузински.
Приоткрытые багажники машин были стянуты верёвками. Через щели проглядывали мешки с бутылками, задняя часть салонов, тоже завалена ими.
- Кто это? - удивлённо спросил я приёмщика стеклотары.
- Часть моего заработка, - улыбнувшись, ответил грузин и добавил:
- Бригада, которая «окучивает» городской стадион. – На выходных игра была, но, видно, не очень важная. – После хорошего матча, обычно, они на бортовом «Газике» улов привозят.
Хлопнули дверцы машин и от них донеслось:
- Привет, Гиви! – Принимай товар. – У тебя всё, как всегда?
- А ты рассчитывал на поблажки?
- От тебя дождёшься, как же.
- Чего тогда спрашиваешь? – ухмыльнувшись, ответил Гиви, высокому и худому мужчине, направившемуся в нашу сторону.
Мне он просто кивнул, окинув быстрым, запоминающим взглядом, а грузину первым протянул ладонь здороваясь. Присел на корточки рядом с нашим импровизированным столом.
- Ну, Сергей, рассказывай, что деется в нашем любимом городе, а то я сижу тут, как сыч на опушке леса и ничего не знаю, - приветливо улыбаясь, обратился к нему хозяин палатки.
Тем временем трое парней из бригады Сергея расставили в несколько рядов пустые ящики и начали сноровисто заполнять их бутылками.
- Гиви, это у тебя «художественным свистом» называется, или как? – Чтобы ты, да не знал, что в нашем городе делается?!
- И всё же дорогой, вдруг, что-то новенькое, а я не знаю. – Старость, она всегда любопытна, - хитро щуря глаз, ответил Гиви.
- Да вот, на днях тут, на городском кладбище нашли в пустой ямке местную «мамку». - Шлёпнули бабёшку изверги и сбросили.
- Ну, эта новость тухленькая, позавчерашняя, - протянул разочарованно грузин и, обращаясь ко мне, добавил:
- Видишь, что творится теперь? – Разве при Паше могло такое быть? – Да никогда. - Всё было тихо и мирно, без потрясений.
Посетитель, теперь с большим интересом стрельнул в меня глазами, как объективом фотоаппарата и продолжил делиться новостями.
- Какие-то сявки и до нас добираются. - Видишь ли, отстёгивать мы должны. – А кому? – Паши нет, нового смотрящего, ещё тоже нет. – Кому я должен? – Пока, ни кому.
- Даже до вас докопались, - удивлённо переспросил Гиви. – И кто такие, откуда? – Думаю, отобьётесь пока.
- Ещё не занимался этим, только сегодня утром мне люди шепнули. – Проверить надо.
Искривив тонкие губы в хищной улыбке, закончил:
- Конечно, отобьёмся Гиви, ты же знаешь, а если надо будет, и почки так отобьём, что неделю в туалете кровью мочиться будут.
- Сергеич, мы закончили, - послышалось от рядов ящиков с бутылками.
«Худой» поднялся. Кряхтя, Гиви выбрался из своего шезлонга, и на ходу доставая из кармана широченных штанов блокнот и огрызок карандаша, направился следом за ним.
Минут десять, тыча пальцем в содержимое ящиков, считал и записывал в блокнот. Потом они вместе вернулись к столу. Шевеля губами, как примерный школьник, Гиви перемножил цифры, перепроверил ещё раз, лихо, чиркнув по бумаге, подвёл черту, проставил окончательную сумму. И со словами:
- Держи, проверяй, - протянул блокнот оптовому поставщику.
Пока тот пробегал глазами по записям, достал из ящика, где стоял и заветный кувшинчик, большую жестяную коробку с полу стёршимся от старости рисунком. на крышке. Открыв, достал пачку купюр и отсчитал клиенту что-то более ста рублей. Протягивая их, спросил утвердительно:
- Проверил, всё правильно?
- У тебя Гиви, всегда правильно и точно, как в аптеке, - возвращая блокнот и принимая деньги, ответил Сергей.
- Счастливо Гиви, поедем мы, надо прояснить всё, откуда ветер дует в нашу сторону.
- Удачи, проверь, проверь обязательно. – Похоже, он скоро задует не только в твою сторону. – Расскажешь потом.
- Обязательно, - донеслось уже от машин.
Убирая коробку на место, он щёлкнул ногтём по её крышке.
- От бабки моей ещё осталась, с царских времён, семейная казна когда-то в ней хранилась, а теперь для меня рабочим сейфом служит.
И нагнувшись над ящиком, добавил:
- Нельзя нарушать традиции, каждая вещь должна служить тому, чему и предназначалась. – Иначе, порядка не будет. – Так и в жизни нашей, должно быть. – Согласен?
Я улыбнулся, а он резко сменил тему.
- Поможешь мне? – Ящики надо перетащить в палатку, а потом, мы с тобой выпьем по второму стаканчику и продолжим наш разговор.
- Конечно, дядя Гиви.
- Тогда раздеваемся по пояс и – вперёд!
"Всё,что было, то и будет" - царь Давид