ЛЁНЯ И НЕМЦЫ

:) Место для самых отчаянных авторов-мазохистов, желающих испытать невероятные ощущения :)

А теперь серьезно.
В этом разделе есть два правила.
1. Будь доброжелателен.
2. Если не готов выполнять пункт 1. - ищи себе другой форум, не дожидаясь действий администрации.

Модераторы: просто мария, Becoming Jane

ЛЁНЯ И НЕМЦЫ

Сообщение Владимир Воронин 13 Август 13th, 2015, 10:58 pm

Планёрка началась как обычно. Серьёзные мужчины среднего возраста и достатка, определённого положения в обществе, уважающие себя и свою работу, в пятницу, в конце дня, устойчивым коллективом собрались в одном из гаражей. Под водочку и немудрёную закусь обсуждали, что делается в городе, стране, вообще в мире. Кто первым назвал эти посиделки «планёркой», неведомо. Но название, как нельзя лучше, подходило к этому собранию умудрённых житейским опытом людей.

Здесь действительно планировали. Планировали, как сделать жизнь лучше. Свою собственную, своих товарищей, своего города. Городом не ограничивались. После третьей рюмочки как-то лучше виделось и понималось, что нужно сделать правительству и Президенту, чтобы всё, наконец, наладилось, чтобы чиновники работали как надо, а враги боялись.

Одним из постоянных участников «планёрок» был немолодой, давно и тотально седой, серьёзный и молчаливый мужчина по имени Лёня.
Седыми у него были даже брови. В нестарые свои годы получил он за яркую седину свою прозвище Лёня-Белый. Так и доживал с ним свой век, нисколько не обижаясь.

Все вопросы, касающиеся автомобилей, тракторов, прочей техники, для него были азбукой. Когда-то он работал шофёром, механиком, завгаром, трактористом. В суровые девяностые, когда всё в стране зашаталось и рухнуло в одночасье, а семью по-прежнему кормить было надо, Лёня Белый, по его словам, занялся «спекуляцией». На собственных стареньких Жигулях колесил по разваливавшемуся на глазах Союзу. Покупал автозапчасти там, где они были, продавал там, где не было.

Он не был торговцем по призванию. Он был хорошим автомехаником. Потому всегда знал, какая именно деталь и как часто выходит из строя в отечественных автомобилях. Километров намотал – немеряно. Никогда не превышал скорость. Считал что девяносто километров в час - оптимальная крейсерская скорость для «Жигуля». Гаишников терпеть не мог. Никогда не нарушая правил, Лёня, тем не менее, вынужден был платить им дань. Тем более обидную, что всегда ни за что.

Дав сыну возможность закончить университет, построив своими руками добротный дом, решил, что хватит. Купил «Ниву», прицеп с ульями, занялся пчеловодством. Дело спокойное, сам себе начальник, на жизнь хватает. В политические разговоры Лёня не встревал, но охотно отвечал на любые вопросы, связанные с техникой или пчёлами.

Лёня считал, что внутренняя организация пчелиного улья и есть самая лучшая политическая система. Все знают, что делать и зачем. Но молчал об этом, так как знал, что даже самая лучшая, сильная и хорошо организованная пчелиная семья не может обойтись без помощи человека. Взять хотя бы того же пчелиного клеща. Никак не организованное микроскопическое насекомое, дай ему волю, уничтожит не то что один улей, но и всю пасеку!

Лёня не был очень набожным человеком. Но, по необходимости исполняя роль Бога для своих крылатых подопечных, подозревал, что и мы, люди, находимся под чьим-то пристальным и умным вниманием. Оставь нас без него, и мы тут же перегрызём друг другу глотки. Бога он воспринимал не как лик на иконе, а как последнее прибежище в повседневной жизни. Он вроде и не очень нужен, а как припечёт – взмолишься.

И выход из, казалось бы, тупиковой ситуации всегда найдётся. А когда выпутался из того, из чего нельзя выпутаться, кажется, что это ты сам такой умный. И даже немного стыдно, что молил Господа о помощи. Но приятно всё-таки осознавать, верить, что есть, кому тебе помочь, когда уже неоткуда ждать помощи. Вот такая простая теология пчеловода и механика.

Не было человека, более регулярно посещавшего пятничные посиделки, чем Лёня. Готовился он к ним тщательно, как иные готовятся к походу в баню. Помогала ему в сборах жена. Как женщина мудрая, она понимала, что мужчине нужно время от времени отдыхать от дел и забот повседневных, отвлекаться от монотонного и нелёгкого труда, прочих проблем и хлопот. Так уж лучше эти самые «планёрки», чем иные «развлечения». Она чувствовала женским чутьём своим, что мужчина всегда найдёт ту дырочку, через которую выходит лишний пар, лишнее напряжение жизни. Кроме обычной в таких случаях водки, это могут быть и карты, и бабы, и, не приведи Господи, наркотики.

Заграничным словом «несессер» Лёня и его жена обзывали обычный большой пластмассовый «дипломат», собственноручно Лёней переделанный в этот самый «несессер». Всё в этом «чёрном чемоданчике» было правильно приспособлено и устроено. Был длинненький отдел, выложенный серым нетолстым поролоном для бутылки объёмом 0,75 литра. Была и сама эта бутылка с плотно завинчивающейся пробкой. Содержимое этого сосуда Лёня готовил всегда сам. Для этого специфичного и довольно приятного напитка он разводил в кипячёной родниковой воде мёд, каждый раз разный, добавлял шишки хмеля, хранившиеся в полотняном мешочке. И всё.

Оставалось только ждать. Перебродившую медовую бражку, которую в народе зовут «медовухой», умелец перегонял два раза при помощи изготовленного им же самогонного аппарата. Напиток сохранял приятный запах первоначального продукта, но приобретал серьёзную крепость. Лёня измерял градусы приобретённым на базаре спиртометром. Получалось сорок два. Как коньяк. Но выпивалось это произведение пчеловодного искусства гораздо приятней и мягче. С непривычки можно было легко перебрать. Лёня был привыкший. Тем более, что больше двух стопок он, как правило, не выпивал.

Отделение для стопок было тут же, в чемоданчике. Было стопок двенадцать штук. Двенадцать гранёных стеклянных цилиндриков. Стопки, это от некоторой ностальгии по временам прошедшим. А двенадцать – чтобы всем хватило и не приходилось выпивать благородный напиток из разнородной посуды или разовых пластмассовых стаканчиков. Из которых, как считал Лёня, могут пить спиртное только бомжи.

Ещё в несессере было отделение для двух деревянных мисок и дюжины вилок. Не руками же брать закуску! Для закуски тоже было место. В прямоугольные отсеки плотно входили три поллитровые банки. В разное время в банках было разное. О сытной и здоровой закуси заботилась жена. В банках могли быть молодые малосольные огурчики, квашеная капустка, маринованные грибочки, жареные кабачки. Всегда что-то вкусное и здоровое. Лёня порою и не знал, чем в следующий раз удивит его и его товарищей подруга жизни.

Правда, всегда знал, что в алюминиевой небольшой коробке будет тонко-тонко, как он любил, нарезанное сало, промороженное в холодильнике. Будет горчичка в маленькой стеклянной баночке и завёрнутый в чистую тряпицу чёрный хлеб. Другого он не употреблял. Небольшая стеклянная баночка мёда тоже присутствовала. Мёд был всегда разный, по сезону. Его друзья уже научились отличать майский прозрачный мёд от, например, тёмно-коричневого гречишного или подсолнечного. И по цвету, и по консистенции, и по запаху-аромату.

Несмотря на такие серьёзные приготовления, Лёня вовсе не был лидером компании и организатором посиделок. Столь тщательная подготовка к любому делу вообще была характерна для этого человека. И сына он своего учил тому, что, прежде чем начать любое дело, пусть и пустяковое на первый взгляд, нужно сесть и хорошенько подумать. Тогда точно получится. И с наименьшими затратами труда. А может, по размышлении, и совсем не нужно делать задуманное. В общем, обстоятельным и серьёзным слыл Лёня человеком.

Однажды, зашёл в компании разговор о войне, о немцах, о невозможно педантичном их характере. Вспомнили и Ангелу Меркель, ихнего премьер-министра, и Берлинскую стену, и пиво Баварское, и праздник Октоберфест. Много чего припомнили немцам разного.

Лёня внимательно слушал. Вдруг прокашлялся и промолвил: «Вот вы говорите - немцы. Непонятные они нам. Расскажу и я историю, что приключилась со мной». Присутствующие выпили ещё по одной, сопроводив пропущенную рюмочку немецким тостом «прозит», стали слушать. Ровным негромким голосом, обстоятельно и подробно, Лёня стал рассказывать.

Давняя это была история. Жили мы тогда все в другой стране. И Германий было две. В одной из них, что именовалась сокращённо ГДР, базировалась «группа советских войск в Германии». Ограниченный, так сказать, контингент. В этой группе и служил отличник боевой и политической подготовки старший сержант Нагорный. Лёня то есть. Смоляной тогда, слегка кучерявый казачий чуб его был чуть длиннее и пушистей, чем положено по уставу. Командиры прикрывали на это глаза, потому как Лёня действительно был отличником, непревзойденным в полку механиком и отличным водителем.

Талант у него такой был. Ну и опыт. Отец-шофёр брал сына в дальние рейсы с пятилетнего возраста. Лёня был уверен и уверял других, что машину начал водить раньше, чем научился ходить. Или одновременно. Дома его ждала девушка, и ждать ей оставалось недолго. Когда до заветного приказа министра обороны об увольнении в запас оставалось сто дней, бравый сержант, как и все его годки, постригся наголо. Традиция! Мало того, он ещё и обрил голову! Так ему хотелось домой, к своей Тане.

Автомобильный полк, в котором служил дембель, как раз в это время должен был получить новые, только что выпущенные советской промышленностью машины. Это были ставшие впоследствии незаменимыми КАМАЗы. Всего лишь две новые машины выделили на полк. Получать их надо было на железнодорожной станции в соседнем немецком городке. Офицер, которому поручили доставку машин в часть, естественно выбрал в шофера Лёню. Вторым водителем поехал немолодой уже, по армейским меркам, двадцатишестилетний грузин из Тбилиси, работавший на «гражданке» таксистом. Почему его раньше не брали в армию, никто не знал, а грузин молчал и таинственно улыбался в усы.

Прибыли на железнодорожную станцию, оформили документы, получили машины, сели, поехали. Офицер с грузином впереди, Лёня следом, на второй машине, ведомым. Дизельный мощный движок взревел радостно при нажатии на педаль акселератора, заработал ровно, почти бесшумно бурча. Гидроусилитель руля позволял управлять огромным грузовиком, словно легковой машиной. Большие, на трубчатых выносных кронштейнах зеркала, обеспечивали великолепный задний обзор. Просторная кабина, большое лобовое стекло. Сказка, а не машина! Лёня сразу её полюбил и почти привык. А скорость! Ни один грузовик не мог так быстро и легко разогнаться до сотни!

Счастью водителя не было предела. Примерно такие же чувства испытывал и грузин на передовом автомобиле. Молодой старлей не мешал пробовать машину на разных режимах. Грузин и пробовал. Разгонялся, тормозил, опять разгонялся. Лёня повторял все манёвры ведущего. Лента ровной немецкой дороги весело летела под колёса. Иногда попадались встречные автомобили. Но ни одного сзади! Скорость!

Промелькнул встречный большой, почти весь стеклянный двухэтажный автобус из ФРГ. Лёня и раньше видел такие. В них западногерманские туристы приезжали посмотреть, как живут восточные немцы, их бывшие соотечественники и нынешние идейные противники. Промелькнула восточногерманская пластмассовая легковушка «Трабант» и небольшой грузовик. Вдали показался обычный рейсовый автобус. Обзор прекрасный!

Автобус притормозил и остановился. Из него стали выходить люди. В этом месте была автобусная остановка. Лёня убрал, было, ногу с педали газа, приготовился на всякий случай притормозить. Потом вспомнил, какие немцы педанты. Ни один из них не перейдёт дорогу в неположенном месте или на красный сигнал светофора. Тем более, не станет перебегать дорогу перед близко идущим транспортом. Он видел, что люди на остановке смотрели на приближающуюся машину и ждали, когда она проедет. Лёня вдавил педаль газа в пол. Он хотел побыстрее проскочить автобус, не мешать немцам переходить дорогу.

В глаза бросилась молодая рыжая девчушка, нетерпеливо переминающаяся с ноги на ногу. Она тоже видела его. Что побудило девушку обойти автобус сзади и попытаться проскочить между двумя громадными "Камазами", мчащимися с огромной скоростью, не знал никто. Но она сделала это! В следующий момент Лёня увидел барышню в ярком платье прямо перед собой. Капота у КАМАЗа нет, поэтому казалось, девушку отделяет от Лёни только стекло и руль. Так оно, по сути, и было.

Лёня рванул руль вправо, стараясь избежать удара. Это ему почти удалось. Почти. Железной балкой бампера он срезал, как бритвой, бетонный конус тумбы, стоявшей на обочине дороги, передними колёсами упал в неглубокий кювет и остановился, нагорнув, как бульдозер, тупым рылом КАМАЗа вал земли почти до лобового стекла.

Сильно болела грудь. Лёня со всего маху ударился о рулевое колесо. Саднило лоб, которым он достал до лобового стекла. Только мелькнула мысль, что всё, успел увернуться от глупой девчонки, как боковым зрением, сначала в зеркале заднего вида, а затем и прямо перед собой, сержант увидел летящее по воздуху тело. Тело шмякнулось о сухую твёрдую землю прямо перед КАМАЗом.

Лёня, открыв дверцу кабины, спрыгнул на землю, бросился к девушке. В мозгу колотилась мысль и надежда: «Может жива?» Девушка лежала ничком, лицом вниз. Лёня взял её за остренькое юношеское плечо и перевернул. Широко открытые большие глаза глянули на него. Сознания в глазах не было. Лёня слышал, что красивых немок не бывает. Эта была красива. Она чем-то напоминала его Таню. Мысль эта мелькнула в сознании и пропала.

Лёня видел, что в виске девушки, почти девочки, торчит серый, с неровными гранями, небольшой камень. Откуда камень в чистом поле? «С обочины дороги», – сообразил солдат. Он вынул камень. Рана была треугольная и глубокая, из неё толчками, пульсируя, выбегала тонкой струйкой кровь. Значит, сердце работает? Лёня беспомощно оглянулся. Через дорогу, лопоча что-то непонятное, к нему бежали люди, пассажиры автобуса.

Лёня, зажав камень в руке, пошёл им навстречу. Попытка убедить водителя автобуса отвезти девушку в больницу окончилась ничем. Немец считал себя косвенным участником происшествия и наотрез отказался трогаться с места до приезда полиции. Остановили проезжавшую легковушку. Её водитель тоже сначала не хотел везти пострадавшую, справедливо полагая, что она испачкает кровью весь салон машины. Но он согласился подвезти до полиции и скорой помощи двух пассажиров автобуса.

Они подъехали на удивление быстро. И полиция, и скорая помощь. Почти одновременно с ними вернулся первый КАМАЗ, потерявший ведомого. Молодой старший лейтенант был явно потерян и растерян, не знал, что делать и что говорить. Сержант-грузин подошёл к Лёне, полуобнял его за плечи и тихо, почти в ухо сказал: «Говори всем, что ехал со скоростью девяносто километров в час». Это была максимально разрешённая скорость для грузовиков в Союзе. В Германии таких ограничений не было. Но откуда это было знать Лёне и грузину?

Сержант, заметив в руке у Лёни окровавленный камень, разжал сведённые нервной судорогой пальцы, выбросил каменюку в кювет. «Трабант» с красным крестом увёз пострадавшую. Опросив Лёню, водителя автобуса, прочих свидетелей, удалились, на машинах с мигалками, немецкие полицейские.

На этом участке дороги не было ограничений скорости. Лёня не нарушил никаких немецких законов и правил. Во всём виновата девушка. Ей не следовало выбегать на дорогу. Будь на месте Лёни немецкий водитель, он даже не подумал бы сворачивать в сторону. Лёня поступил неординарно, не так, как поступил бы любой другой водитель. Немец, разумеется. Рискуя своей жизнью, он пытался спасти девочку. В глазах немцев он был героем. В глазах немцев.

Но не наших. Старший лейтенант с грузином уехали. Через время появился армейский УАЗик с подполковником замполитом. Замполит тщательно опросил Лёню под протокол. На все вопросы тот отвечал, как заведённый, одной фразой: «Я ехал со скоростью девяносто километров в час». В это, конечно, никто не верил, слишком очевидны были последствия, но замполит аккуратно занёс в блокнот Лёнино бормотание. Офицеры уехали. Лёню оставили охранять армейское имущество.

В ожидании подъёмного крана и тягача он присел на обочину, опустив ноги в неглубокий кювет и обхватив руками голову. Что будет дальше, не представлял. Со стороны города показалась группа подростков на мопедах и велосипедах. Увидев их, Лёня поднялся, подошёл к кабине разбитой машины, открыл дверцу. Порывшись за сиденьем, выбрал тяжёлую монтировку, опять уселся на землю, положив её рядом с собой. Один. В чужой стране. За тысячи километров от дома. И стая подростков.

Подъехав, они окружили Лёню и машину. Стали рассматривать, лопотать что-то по-немецки. Его познаний в этом языке хватило, чтобы понять, что молодёжь сочувствует ему. Более того, ребята восхищались поступком советского солдата. Спрашивали, чем ему помочь. Лёня от помощи отказался, попросил оставить его одного. Молодёжь уехала обратно в город. Остались двое. Один, постарше, стоял возле Лёни. Другой, лет шестнадцати, осматривал место, где прежде лежало тело сбитой девушки. Плакал. Рыжая шевелюра спуталась и растрепалась. Подойдя к Лёне, парень молча пожал ему руку, сел на велосипед и уехал. Стоявший рядом с Лёней почти взрослый немец тихо сказал: «Брудер». «Брат», - понял Лёня.

Оставшись один, он снова присел на краю кювета. Попытался представить, что бы он, Лёня Нагорный, сделал бы с немцем, или с любым другим человеком, который, пусть и не намеренно, убил бы его младшую сестрёнку Катьку. Думать было страшно. Размышления его прервал негромкий мелодичный велосипедный звонок. К сержанту подъезжали две нестарые немки на одинаковых дамских синих велосипедах. Прислонив свои велики к машине, дамы внимательно стали осматривать место происшествия.

Одна из них протянула Лёне бумажный пакет. В пакете были два пирожка, обсыпанная маком большая сдобная булка и пара бананов. Лёня впервые в жизни видел бананы, но от угощения отказался. Есть не хотелось, хотя прошло уже достаточно много времени после того, как он последний раз ел. Не хотелось ничего. Подошла рыжеволосая женщина, погладила по руке и, заплакав, отошла. Сев на велосипед, она поехала в сторону города. Вторая задержалась на минуту. «Муттер», - сказала она. Лёня понял.

Когда женщины уехали, он, чтобы занять себя чем-то, принялся откручивать у изуродованного КАМАЗа переднее колесо. Открутив, попытался погрузить его в кузов. Колесо было очень большое и тяжёлое, у Лёни ничего не получилось. Оставив колесо лежать на траве, принялся откручивать второе. Если бы его спросили, зачем он это делает, Лёня затруднился бы с ответом. Но ничего не делать было тяжело. Работа отвлекала от мыслей.

Когда уже начало вечереть и тени от деревьев удлинились, рядом с ним остановился старенький, но ухоженный «Трабант». Из машины выбрались два немца. Один пожилой, другой помоложе. Они помогли погрузить тяжёлые колёса в кузов. Спросили, не нужна ли ещё какая помощь. Лёня сказал, что нет.
Тот, что помоложе, стал осматривать бетонную тумбу, наполовину срезанную бампером КАМАЗА. «Дас ист Фатер», - сказал другой. Лёня похолодел и вспомнил о монтировке, лежащей в кабине. Но ничего не произошло. Немцы, тихо переговариваясь, осмотрели место, огромный безколёсый КАМАЗ, попрощались за руку, сели в свой автомобильчик и укатили.

У Лёни голова шла кругом. Брат, мать и отец считали его героем. А он ощущал себя преступником, убийцей. Пусть и невольным, случайным, но убийцей. Если он не виноват, значит, виновата она? Но в чём? В своей молодости? Оказывается, в этот день у девочки был важный экзамен. Она его успешно сдала, спешила поделиться радостью с родителями. Слишком спешила.

Подошёл автокран и мощный тягач. КАМАЗ загрузили передком в кузов тягача, оставив задние колёса на дороге. Поехали в полк. Лёня ехал впереди, в командирском УАЗике. Следом шёл автокран. Потом тягач с разбитым КАМАЗом. По прибытии в часть Лёню накормили гречневой кашей с тушёнкой и отправили спать. В казарме его окружили солдаты, стали расспрашивать. Лёня молчал. Он сам плохо понимал, что с ним произошло.

Следующую неделю сержант занимался ремонтом разбитой машины. В конце недели из муниципалитета немецкого города пришло письмо. Немцы выражали сожаление о случившемся происшествии, обещали возместить все убытки, которые возникли по вине одной из жительниц города. Командир части ходатайствовал перед вышестоящим начальством о досрочной демобилизации отличника боевой и политической подготовки старшего сержанта Нагорного. Лёню срочно отправили в Союз. Мало ли что.

В родном городе встречала на вокзале солдата его Таня. Из вагона вышел бравый дембель в красивой форме. Таня бросилась к нему. Но что-то было не то в любимом человеке. Она ожидала встретить весёлого чернокудрого парня, которого провожала в армию без малого два года назад. Взгляд её встретился с взглядом серьёзного, взрослого мужчины. Лёня снял армейскую фуражку. Совсем немного отросшие его волосы были совершенно седыми. С Татьяной они проживают счастливо и по сей день. Родили и воспитали сына, ожидают внуков.
«Вот тебе и немцы!» - закончил свой рассказ пчеловод. «Я с тех пор хоть и поколесил немало, ни разу не позволил стрелке спидометра пересечь отметку в девяносто километров. И везде успел. Ни разу не опоздал», - добавил он.

За столом повисла тишина. Её нарушил черноусый балагур Серёга, по фамилии Куц. Он поднял свою стопку и, подражая известному актёру Булдакову, произнёс «генеральским» голосом: «Ну, за нас, за немцев!» Все засмеялись, чокнулись, выпили. Не смеялся только Лёня.
Пить он тоже не стал.
Владимир Воронин 13
 
Сообщения: 100
Зарегистрирован: Май 28th, 2015, 12:09 am
Anti-spam: Нет
Введите среднее число (тринадцать): 13

Вернуться в Проба Пера

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 17

cron