Кольцо. Глава из романа.

[almad]

Ей было, наверное, лет двести. Грязные патлы густых некогда очень красивых волос, болтались на её плечах, и ветер трепал их, щедро пересыпая рыжеватой дорожной пылью. Она шла, босая, опираясь на посох, такой же старый и уродливый, как она сама. Серое рубище, лохмотьями свисавшее с её худых дрожащих плеч, было подхвачено на бёдрах чёрной засаленной верёвкой.
Собаки извылись. Они бежали следом, норовя ухватить зубами за грязные икры. Она иногда останавливалась и отгоняла их посохом. Без особого, впрочем, успеха. Отскочив на два-три шага, свора заливалась злобным многоголосым лаем, после чего набрасывалась на старуху с новой силой, подгоняя и доводя до полного изнеможения.
За собаками бежали деревенские мальчишки. Они смеялись над ней и кидали камни. Один попал ей в ногу, оставив неглубокий кровавый росчерк. Собаки, почуяв кровь, глухо заворчали и ощерились. Положение становилось серьёзным. Ковыляя из последних сил, старуха ускорила шаг и подошла к деревенскому колодцу. Громко выдохнув, она с трудом опустилась на маленькую скамеечку, предназначенную для вёдер с водой.
― Пить! Достаньте воды, дрянные дети! – твёрдо произнесла она.
В её голосе было столько власти и холодной ярости, что собаки отскочили, поджав хвосты, и, мгновенно умолкнув, порскнули в разные стороны. Старуха не сильно и даже как-то неуклюже ткнула посохом в землю, и тут же где-то высоко в безоблачном небе что-то полыхнуло.
Треск родился почти сразу. Осторожно прошуршав над головами, он вырос, окреп, и через несколько мгновений мощным громовым раскатом накрыл всё в округе. Потемнело. "Дрянные дети" замерли, точно наткнувшись на какую-то невидимую преграду, чуть потоптались на месте, видимо соображая, как дальше поступить, и с рёвом и воплями разбежались в разные стороны.
― Ку-уда? Назад! – растягивая гласные, взревела старуха и расхохоталась.
Но вокруг уже было пусто. Только где-то вдалеке выли собаки. Трусливо и осторожно. Ведьма расслабилась и противно захихикала.

― Что там ещё? – толстый маленький человечек капризно надул губки.
― Вы приказали впускать каждого, кто придёт к Вам с просьбой, повелитель…
― Ну?
― Там старуха…
― Старуха?
― Да, повелитель. Нищая старуха. Она почти не одета. От неё воняет, как от свиньи.
― Чего она просит?
― Она просит денег.
― Так дайте ей денег и вышвырните вон, – капризно надул губки маленький.
― Она не берёт, повелитель.
― То есть как это, не берёт?
― Она просит золота, повелитель.
― Золота? – человечек глумливо рассмеялся, – А больше ей ничего не надо? Не слишком ли хорошо живут нищие в моей стране, если просят золото? Ладно, волоките её сюда. Я хочу взглянуть на эту каргу.
Дворецкий поклонился и вышел. На безымянном пальце его левой руки сверкнул крупным камнем богатый перстень.
Старуха вошла в покои. Быстро и как-то небрежно для её возраста. Чересчур небрежно. "Никакого уважения", – про себя усмехнулся Номут и мгновенно насторожился, хотя виду не подал.
― Что нужно тебе, старая женщина? – смиренным голосом поинтересовался он.
― Золото, – просто ответила та.
― Зачем тебе золото?
― Хочу быть богатой, – заявила старуха.
Номут расхохотался.
― Что толку от богатства в твоём возрасте? Богатство нужно молодым. Им – жить, тебе – умирать, – философски изрёк толстяк.
― Никто не знает своего срока, – захихикала старуха, – На своём веку я повидала немало таких, как ты, молодых и уверенных в себе людей, которых уже нет на этом свете.
Ни один мускул не дрогнул на лице толстяка, но спина его мгновенно вспотела. Как любой подлец, он прекрасно разбирался в людях и чувствовал любую, даже самую хитрую и самую каверзную западню. За долгие годы жизни в замке он повидал немало искусных ловушек и распутал великое множество придворных интриг и заговоров. Великолепный ум, чудовищная интуиция, полное отсутствие совести и невероятное, почти звериное чутьё на опасность, позволяли Номуту всегда одерживать победу задолго до окончания сражения. Но теперь… теперь Номут никак не мог понять одной простой вещи: зачем к нему пришла эта старая ведьма?
― Дайте ей золота, – глухо произнёс он, – Дайте чистое золото. Дайте столько, сколько захочет и сможет унести.
"Посмотрим, что ты будешь с ним делать", – рассуждал Номут.
"Чёрта-с-два ты отделаешься от меня своими железками", – думала про себя старуха. Вслух же она опять тоненько захихикала. От этого смеха Номуту стало совсем не по себе.
― Я не возьму это золото, – посерьёзнела она, – Оно всё равно не настоящее.
― Золото – всегда золото. Что же тебе ещё надо?
― Нет, Номут. Бывает золото, которое вытекает сквозь пальцы, как вода. Сколько бы его не было – оно исчезнет, уйдёт от меня. И ты это прекрасно знаешь. И нищета вернётся. Не надо мне такого золота.
― Это зависит не от золота, а от человека, – расхохотался Номут.
― О, да! И я даже знаю, от какого именно человека, – прошипела старуха, – Отдай золото, Номут. Отдай из рук в руки. Отдай кольцо. Отдай сердце.
Номут вскочил.
― Знаешь ли ты, что просишь, старая карга?
― А то – нет. Конечно, знаю.

Когда-то давно, очень давно три оборванных грязных путника разделили на дороге чужое сердце. Номут хорошо помнил это. Он тогда ещё не был Номутом. Но уже тогда был самым хитрым из этой троицы. Поэтому он сразу же забрал себе золотое кольцо. И получил удивительный дар – управлять презренным металлом. Особенно, если золото находилось где-то поблизости. А то золото, которого он хотя бы раз коснулся, становилось проклятым навечно и оставалось под его властью навсегда.
Очень быстро Номут понял, что может добавлять в золото частицу своего золотого сердца. Да что в золото – в любой металл вообще. Стоило Номуту коснуться чего-то металлического и передать это что-то любому встречному-поперечному из рук в руки, как бедняга сам становился проклятым. Какое бы золото в дальнейшем не попало к нему, оно становилось золотом Номута. А Номут очень любил золото. И хотел его больше и больше.
Люди в ужасе бежали от толстяка. Это его только позабавило. Что плохого в том, что твои руки стали длиннее? Часто, вырядившись бедным путником или мелким торговцем, Номут мог за день заразить своим даром-проклятьем десятки, а то и сотни человек.
Прошло время, и люди поняли, что не могут убежать от Номута. Они вернулись. И попытались его убить. Но не смогли. И Номут стал правителем. А затем, совсем недавно – королём. Его проклинали. Его боялись как огня. Его именем пугали детей. Ни один нормальный человек, даже под страхом самой лютой смерти, не осмелился бы прикоснуться к нему. Его окружали только проклятые им же люди. Люди, которым было нечего терять и некуда идти, потому что человеческое сообщество исторгло их из своих рядов, изгнало как зверей, как прокажённых, обрекло на голод и нищету. Но даже они прикасались к нему со страхом и омерзением. Никто и никогда не хотел такой судьбы добровольно.
Кроме этой подозрительной старухи… очень подозрительной старухи… И Номут испугался по-настоящему:
― Не дам! – взвизгнул он.
― Не дашь – потеряешь свой дар, – ухмыльнулась ведьма, – разве тебе не известно?
― Что – не известно? – Номут был ошарашен.
― Ты можешь заражать своим проклятьем людей, как чумная крыса, – зашипела старуха, – Сколько угодно. До тех пор, пока не откажешь тому, кто пришёл за проклятьем сам.
Номут этого не знал. К нему ещё никто никогда не приходил с такой просьбой. И на какой-то миг у него вдруг возникло страстное желание избавиться от проклятия. Отказать старухе. Стать снова человеком.
― Хе-хе, – то ли смех, то ли кашель прервал его мысли, – Посмотри-ка на своих людей, бодрячок.
Номут очнулся и огляделся. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: его не простят. Его убьют. Сразу, как только он потеряет своё проклятье, свою власть над металлом, своё золото.
― Откуда тебе известно, что я потеряю свой дар? Мне никто не говорил об этом.
― Не важно, – старуха подбросила что-то на ладони.
Номут отшатнулся. Он узнал эту монетку. Он узнал бы её из тысячи. Голос сел. В горле пересохло. "Неужели Архот? Предатель!" – мелькнула безумная мысль.
― Если хочешь, можешь попробовать. Ты уже отказал мне. Осталось маленькая формальность. Стоит мне сделать шаг назад, и…
― Нет! Стой, где стоишь, – просипел он, – Вот тебе. Держи…
Поймав золотое кольцо, старуха рассмеялась странным костяным смехом и растаяла в воздухе.

― Два, – волшебница уже приняла свой обычный облик и теперь, положив кольцо рядом с монетой, стаскивала с себя грязные лохмотья, – Это было совсем не трудно. Даже весело. Как легко этот пупсик поверил, что потеряет свой "дар". Как восхитительно он испугался. Интересно, а что взял себе третий?

Номут ликовал. Его проклятие осталось с ним. Золото, как обычно, подчинилось ему. Все слуги, слышавшие разговор, уже остывали в лужах собственной крови. Он стал сильнее. Потому что рискнул. Впервые в жизни. И выиграл! В первый раз он ощутил чувство опасности, опасности для себя лично. И оно понравилось ему.
Вообще-то, ему уже давно не был нужен этот сомнительный "талант". За те деньги, которые у него уже были, он давно мог купить весь мир. Если он и утратит свои способности, мало кто узнает об этом. Ещё меньше – поверят. И Номут решил рискнуть. Впервые в жизни он поставил такую высокую ставку. Интересно, что будет делать старуха, когда узнает, что в этом кольце нет ни сердца, ни магии? Когда поймёт, что купилась на обычную блестящую побрякушку?
"Но как восхитительно она блефовала!" – впервые за многие годы его распирала гордость от выигранной партии. Партии, но не войны, – "Кто была эта ведьма? И зачем ей моё проклятие? Что она хочет у меня отнять? Впрочем, не важно. Всё равно не отдам. Значит – война. Значит – игра. Она обманула этого простачка – Архота. Она думает, что обманула меня. Кажется, ясно, где её ещё можно ждать. Ну-ну! Посмотрим, как она возьмёт то, что и взять-то никак нельзя!"
― Ах, какая интересная, какая нескучная штука, эта жизнь, – промурлыкал он.
Быстрым кошачьим шагом Номут спустился в подвал. Там, в полной темноте, на полу железной клетки сидел человек. Даже не человек, а так, одно название. Тень. Если можно назвать тенью что-то в полной темноте. Толстяк отпёр решётку.
― Проваливай к своему хозяину. И скажи, пусть зайдёт на огонёк. Надо потолковать.
Тень колыхнулась, сощурилась на бледное пятно дверного проёма, шмыгнула носом и исчезла.